— А если я упрусь и стану защищать парня? — Я посмотрел Семену в глаза.
— Тогда я помогу тебе, — кивнул Семен. — И мы погибнем вместе. Так что я прошу тебя этого не делать. Подумай о Светлане. О Наде. И скажи честно — ты готов умереть за незнакомого тебе паренька?
Я посмотрел на друзей.
Подумал несколько мгновений.
Представил себе Свету, Надю…
Потом пацана-пророка.
Сказал:
— Нет, Семен. Не готов.
— И ты прав, — кивнул Семен. — Высокие чувства, благородные порывы, бесшабашная смелость, отчаянная жертвенность — это все прекрасно. Но должна быть причина. Настоящая. Иначе все твои светлые устремления — не больше чем глупость. Летопись Дозоров помнит много Иных, кто был благороден, но глуп. Но они остались только в истории. И, увы, не как примеры, достойные подражания.
— Ты лучше езжай домой, — добавил Алишер. — Ты же не на дежурстве.
И я понял, что Гесер, разрешая мне раскрыть информацию о Тигре, имел в виду совсем другую цель. Вразумить меня.
Что ж, у него получилось.
Домой я, конечно, не уехал. Нет, я больше ни к кому не приставал с вопросами — ввяжутся ли они в безнадежный бой с сумеречной тварью. И не ходил по офису, мысленно расставляя в ключевых точках защитников-Иных. Я пошел к аналитикам, выпросил копию докладной для Гесера (прежде чем ее выдать, ребята связались с шефом и получили его «добро»). Внимательно прочитал, убедился, что Гесер не врет, и, по мнению аналитиков (основанному на нескольких плохо документированных попытках сразиться с Тигром — в пятнадцатом и девятнадцатом веках), победить сумеречную тварь не удастся.
Ночью офис Дозора, как ни странно, пустеет. Пусть мы и называемся «Ночным», и патрулируем улицы большей частью ночью (а что прикажете делать, основной наш контингент — это низшие Темные, вампиры и оборотни, которым труднее сдержать себя), но наша работа — как айсберг, большая часть ее незрима. И эта работа как раз и происходит днем — бумажная волокита, обучение, анализ данных, изучение поступившей информации. Мы все-таки живем среди людей, и нам удобнее жить в их ритме. Хорошо хоть недавно удалось продавить через человеческое правительство инициативу и сдвинуть время по всей стране — чтобы темное время суток длилось меньше…
Некоторое время я просидел в своем кабинете за компьютером. Залез в почту и написал пару писем. С чего-то вдруг вспомнил песню, которую крутил сын полицейского Искендерова, поискал группу, которая ее исполняла, — к моему удивлению, она оказалась из Казахстана, вот уж не знал, что там не только на домбре играют! Потом нашел пиратский сайт, на котором были выложены и другие песни. Щелкнул по названию «О послушных мальчиках» и, откинувшись в кресле, стал слушать.
Я невольно поморщился. Неправильный выбор. Хоть мальчик-пророк ничем не напоминал романтического юного героя, но песня меня в чем-то упрекала.
Ну что за дела! Нет бы петь, как вся российская попса, нормальные песни о красивых девушках, дорогих курортах и сверкающих машинах, а эти казахи какую-то декадентскую романтику разводят! Я выключил компьютер и вышел из кабинета.
Ноги сами принесли меня в подвальные этажи. Дверь одной из комнат оказалась открыта, я заглянул. Там сидели и неторопливо попивали коньяк «старички» — Жермензон и Глыба. Марк Эммануилович преспокойно закусывал коньяк некошерным копченым угрем, Глыба, как человек советской закалки, употреблял «николашку» — лимон, посыпанный кофе и сахаром. Впрочем, приметой новой эпохи было то, что кофе использовался не растворимый, а натуральный — Глыба крепкими пальцами растирал зерна над лимоном.
Ко мне маги сидели спиной, что им, впрочем, ничуть не помешало.
— Заходи, Антон! — дружелюбно позвал Жермензон.
— Коньяк будешь, — не менее приветливо сказал Глыба. Не спросил, а именно сказал.
Я молча сел к ним за стол, взял бокал. Коньяк, к моему удивлению, оказался не французским, а молдавским — пузатая бутылка с надписью «Сюрпризный».
— За победу сил добра, — сказал Жермензон, отпивая из своего бокала.
— Над силами разума, — поддержал Глыба.
Я выпил залпом и тут же пожалел об этом. Бренди оказался неожиданно хорошим. Можно даже сказать — прекрасным.
— Где такой берете? — удивился я.
— Места надо знать, — усмехнулся Глыба. — Видишь, Эммануилыч? Я же тебе говорил, Антон разумный человек.
— В том-то и дело, что человек… — буркнул Жермензон. Извлек из кармана пиджака длинный кожаный футляр, протянул мне: — Сигару будете, юноша? Очень рекомендую. Не надо профанаций с лимоном, хорошему коньяку соответствует лишь настоящая сигара.
Выглядели Великие вполне мирно и расслабленно. Никак не похоже, что готовятся к схватке с Тигром. Только что ж они тогда в офисе делают?
— Гесер вам уже рассказал? — спросил я.
— Про Тигра? — уточнил Жермензон. — Да, конечно. Позор мне на самом-то деле. Слышал я про такие дела… давно, впрочем, дело было.
— И что? — спросил я резко.
— Посидим до утра, поболтаем по-стариковски, — пожал плечами Жермензон. — Если придет… что ж, посмотрим. Драться не будем, а вот посмотреть… за спрос морду не бьют.
— Будете смотреть, как Тигр убьет мальчишку?
— Уйти в такой ситуации — еще большая трусость, — хладнокровно ответил Жермензон. — Ты лучше расскажи, что он тебе пророчил в аэропорту. Слово в слово. Может, Гесер ошибается? Может, мальчик уже свое пророчество изрек?
— А с чего бы тогда Тигр за ним продолжал ломиться? — вопросом ответил Глыба. — Нет, ты расскажи, Антон. И в самом деле интересно.
— «Вы Антон Городецкий, Высший Светлый маг. Вы отец Надьки. Вы… вы нас всех…» — Я развел руками. — Годится на пророчество?
— Нет, — покачал головой Глыба. — Прав Джору, это был предвестник, вызванный стрессом.
— Но есть кое-что интересное! — Жермензон поднял вверх палец. — Верно?
— Верно, — расплескивая по бокалам еще немного коньяка, сказал Глыба. — Во-первых, пророчество будет адресное. Завязано на Антона. Быть может, именно потому, что он встретился мальчику?
