Даже большинство предметов вполне нормальные. Физика, химия, алгебра, геометрия, английский-французский-немецкий. А дальше все по-другому, особенно в старших классах. Вернее, по-Иному.
«Иная история».
«Иная словесность».
«Иное обществоведение».
Еще очень необычная «Безопасность жизнедеятельности», острые языки тут же прозвали ее «Защитой от Темных и Светлых сил». И своеобразная биология, вернее, особый раздел. Физиология вампиров и оборотней, возрастная консервация Иного, элементы целительства… Даже Темные должны уметь что-то лечить.
Дмитрий по-хозяйски окинул взглядом класс. Так, ноутбуки двое все же не выключили, обормоты. Известно кто, Громова и Щукин.
Следовало бы немедленно послать мысленный сигнал, вернуть обормотов и заставить-таки выключить. А если проигнорируют, надеясь потом сказать, что не распознали сигнал в потоке хаотичных мыслей, дослать еще одно заклинаньице. По-простому – «свербилка». Тогда не будет спокойствия ни днем, ни ночью, пока не явятся исправлять содеянное.
Но вместо этого Дмитрий упруго поднялся и отправился выключать ноутбуки сам. У него было правило – где можно обойтись без магии, надо обойтись. Тем более что сейчас не урок, а «окно». А двое нерадивых отдежурят без очереди.
За настоящим окном, выходившим на школьный стадион, дребезжало от ударов многострадальное баскетбольное кольцо. Слышались выкрики. Самый низкий голос принадлежал физруку Борисычу:
– Карасев, с поля! Вторая левитация! А то я не вижу! Брысь с поля, кому сказал!
Нет, в баскетбол тоже играли вполне обыкновенный. Хотя Дмитрий, когда только начал здесь работать, ожидал увидеть немало экзотики из фильмов о Гарри Поттере. Однако соревнований по регби на метлах никто не устраивал. Хотя метла как летательный аппарат оказалась штукой вполне реальной и употребительной в незапамятные времена. Только крайне редкой, потому что куда больше ценилась простая хлебная лопата: сидеть удобнее, и ведьмы умели подзаряжать ее Силой через тепло очага.
Школа стояла за городом, отделенная лесополосой и еще целым рядом магических сфер: Невнимания, Отрицания и далее по списку. Так что могла бы позволить себе и русский квиддич. Но предпочитала виды спорта из олимпийской программы, ставя задачу научить воспитанников жить в мире, где людей в несколько тысяч раз больше, чем Иных. Тем не менее в играх все понемногу жульничали с помощью волшебства. Темные – для своего удовольствия и тренировки («Авось не заметят!»), Светлые – болея за честь команды. Благо, что и команды, и классы были смешанными. Никакого соперничества Гриффиндора и Слизерина. Это противоречило бы отечественной педагогике, да и вся суть эксперимента иначе потерялась бы.
Самого эксперимента Дмитрий не понимал, если честно. Совершенно бессмысленно с младых ногтей воспитывать толерантность друг к другу у представителей Света и Тьмы. Но с другой стороны, школа давала возможность научиться понимать разницу. Наверное, ради этого он и согласился перейти сюда.
Выключив обе машины, Дмитрий поймал себя на старой, бессмысленной уже привычке – желании стереть с доски. Нет, доска в кабинете на всякий случай висела, но только как рудимент. Дмитрий давно уже пользовался интерактивной электронной, управляя со своего учительского терминала. Однако, повернувшись, он понял, что стирать-таки придется: на зеленом поле доски кто-то между делом успел нарисовать мелом смеющуюся рожицу.
Закрыв на интерактивной доске презентацию урока «Роль Иных в современной литературе», Дмитрий взял мокрую тряпку. Однако стоило поднести руку к рисунку, как тот перетек на другое место. Дмитрий попробовал припечатать рожицу быстрым точным ударом, однако та в последний момент опять вывернулась из-под тряпки.
Шутить изволим, значит.
Дмитрий посмотрел на рисунок через Сумрак. Но расшифровать заклинание все равно не смог. Небось коллективно придумывали. Тем не менее даже на первом слое для обычной реальности двигаешься куда быстрее, и этим стоило воспользоваться. Однако рожица ускользала раз за разом, перебегая по доске и временами даже показывая язык.
Дмитрий вспотел. Плюнуть и бросить глупую охоту мешала гордость (хотя чем гордиться, седьмой уровень…). Да и представить себе, как придет другой класс и будет хихикать весь урок, глядя на доску. Нет, сдаваться было нельзя.
Рожица вдруг сменила гримасу радости на удивление. Потом круги глаз с белыми зрачками расширились, загогулина улыбки превратилась в овал беззвучного крика – и рисунок рассыпался, оставляя облачко меловой пыли.
– Можно к тебе, Дреер? – раздалось за спиной.
Кабинет вновь обрел краски: Дмитрий вышел из Сумрака.
– Присаживайтесь, – сказал он, поворачиваясь.
– Уже, – ответил голос.
На учительском месте за терминалом уселся Одноглазое Лихо. Так острые языки прозвали Лихарева – нового руководителя школьного Надзора. Нет, оба глаза у него были на месте. Только левое веко все время полуопущено из-за птоза. Лихарев раньше был ночным дозорным и заработал птоз, когда получил поражение глазного нерва во время захвата колдуна-нарушителя. Он давно мог бы сделать операцию, но не хотел. Говорил, человеческим врачам не верит, а к целителям не обращается, чтобы не давать Темным повода к восстановлению равновесия. Как люди выражаются, лишь бы у соседа корова сдохла.
А когда Лихарев перешел в Инквизицию, то ему, похоже, и вовсе стало все равно. Кроме того, он утверждал, что так выглядит страшнее, а с его несовершеннолетним контингентом это самое главное.
Но если Одноглазое Лихо кого и пугал, то лишь новичков.
– Разговор к тебе есть, Дреер.
Лихарев почему-то обращался к словеснику только по фамилии. То ли она ему так понравилась, то ли, наоборот, вызывала какие-то подозрения. Дмитрий полагал, у Лиха работа должна быть такая – все время подозревать. Инквизитор, одно слово. И ничего против вот этого «ты» и «Дреер» учитель не имел. Лихо ему чем-то нравился.
Даром что, опять же, Инквизитор.
Впрочем, с недавних пор у Лихарева появилась и другая причина обращаться к Дрееру официально. Ведь именно благодаря Дмитрию Лихо стал руководителем Надзора. И одновременно единственным сотрудником, вдобавок еще ведущим Иное обществоведение.
Дмитрий молча сел за стол напротив. Наверное, Лихарев специально занял единственное учительское место. Теперь, где бы ни поместился Дмитрий, он был в положении ученика, вынужденного отвечать урок.
Впрочем, Дреер был младшим в любом случае. И по уровню Силы, и по внутренней иерархии. Лихо был школьной полицейской властью.
– А дверь лучше прикрыть… – Надзиратель сделал это не вставая.
Ученикам школы вообще запрещалось применять магические воздействия как на уроках, так и вне уроков, кроме специальных занятий. Взрослым при детях тоже не рекомендовалось.
Никто не соблюдал. Это было все равно что запретить бегать на переменах или курить в укромных местах. Однако и нарушали исподтишка, как нарушают правила дорожного движения, пока крупно не погорят.
Бывший начальник Лихарева, надзиратель Стригаль, все-таки погорел. А Дреер, можно сказать, поджег.
– Догадываешься, к чему я тут? – прищурил здоровый глаз Лихарев.
Словесник кивнул.
Месяц назад всех педагогов и воспитателей собрали у директора Сорокина. Учительский состав школы был небольшим и разместился легко.
Кабинет походил, видимо, на все начальственные обиталища. Разве что портрет президента не висел над кожаным креслом. Зато флажок с российским триколором на столе был тут как тут. Для какой-нибудь другой школы этот кабинет все же выглядел чересчур солидным, более подходя как минимум ректору финансовой академии. Ценные породы дерева, хорошая обивка, ухоженная зелень, немного причудливых безделушек. Впрочем, безделушками они смотрелись для разных человеческих комиссий, что иногда все-таки заглядывали. Если верить Сорокину, это давно разряженные артефакты, хранимые исключительно, чтобы отвлекать внимание официальных гостей. Для интересующихся, откуда у школы-интерната такие средства, заодно был приготовлен «иконостас» благодарственных бумаг в золоченых рамках от богатых спонсоров. Даже несколько фотографий олигархов, якобы посетивших свою альма-матер.
