Именно потому, наверное, они теперь сторонились и Дреера.

– А кто сейчас Великий Инквизитор? – вдруг спросила Анна.

– То есть? – Кажется, Тамара ее не поняла. – В Инквизиции много сильных магов, и есть несколько Великих.

– Нет, кто главный Инквизитор? Самый Великий?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, вот в зале про святую… про человеческую инквизицию я видела, что в Испании, к примеру, Великим Инквизитором был Торквемада. Или вот Дозоры. На обществоведении говорили, что главный Светлый в России – это Гесер, а главный Темный – Завулон.

Дмитрий подумал, что Анна слегка кривит душой. В ее классе еще не было Иного обществоведения. Рассказал ей кто-нибудь из «мертвых поэтов», скорее всего Артем.

– А кто в Инквизиции главный? – Анна задала этот вопрос Тамаре, но потом взглянула по очереди на Дреера и на Александра.

Хороший вопрос на самом-то деле, подумал Дмитрий. Он сам его почему-то стеснялся задать так вот «в лоб» на пражских курсах.

Стало даже любопытно, как выкрутится Тамара.

– Я не знаю, – просто ответила та и улыбнулась. – Понимаешь, у нас очень старая организация. И очень консервативная. В средневековых армиях простой солдат мог и не знать, как зовут генералов.

– Но ведь сейчас не Средние века, – вступился Толик Клюшкин. – Любой рядовой может узнать, кто у него министр обороны.

– Вы не поняли, – все так же улыбаясь, сказала Тамара. – Великого Инквизитора нет. Инквизицией никто не руководит.

– Это же анархия, – умно выразился интеллигентный Карен Саркисян. – Все равно что полицией никто не будет руководить.

– Не совсем так, – ответила Тамара. – Просто в каждом городе своя полиция. И в каждой стране тоже. Мировой полиции, к счастью, не существует. Поэтому и на вопрос, кто самый главный полицейский в мире, нельзя ответить. У Инквизиции есть Бюро. Европейское, Азиатское, Американское, Африканское, Австралийское.

– Антарктиду забыли, – хохотнул Влад Чижов.

– В Антарктиде нет Иных, – сказала Тамара. – Хотя, возможно, были. Правда, и льдов тогда не было, и климат другой. Время от времени появляются идеи отправить туда экспедицию, чтобы найти хотя бы артефакты или же опровергнуть все гипотезы. Но пока нет достаточного количества наших ученых. Хотя был еще такой писатель Говард Лавкрафт. Слабый Темный, но страшно нелюдимый. Всю жизнь шарахался и от Светлых, и от своих, не учился никакой магии и ни во что не хотел верить. Во сне он входил в Сумрак, а потом писал по своим впечатлениям рассказы. Так вот, этот Лавкрафт утверждал, что в Антарктиде…

– Вы уходите от вопроса, – сурово сказал Карен. – Кто руководит Европейским Бюро хотя бы?..

– У него нет постоянного руководителя, – ответила Тамара. – Просто собираются маги для решения оперативных вопросов и выбирают председателя. Потом доводят решения и до подчиненных. А на следующем заседании выбирается другой председатель. Все коллегиально. Мы не люди, милые мои. У нас нет государства. Дозорные – это кто-то вроде шерифов на Диком Западе. А Инквизиция – шерифы над шерифами. Вот и все.

– Даже на Диком Западе был президент, – упрямо вставил Толик.

– Ну, хотя бы в российском отделении Инквизиции – кто главный? – спросила Анна.

– Давайте я скажу, – вмешался Дмитрий. Как часто с ним случалось, он и сам не мог бы себе объяснить, зачем сейчас это делает. – Российского отделения Инквизиции тоже нет. У нас напрямую действует пражское Бюро. Потому и школа сразу под его патронажем. Да, Аня, вижу, ты хочешь спросить, кто главный в Праге. Нет там главного. Все так, как сказала Тамара. Инквизиция – хитрая штука. Вроде бы совсем Средневековье, но демократии там тоже полным-полно.

– А кто же тогда отвечает за все? – Анна смотрела уже на Дреера. Казалось, будто они сейчас одного роста.

– Все отвечают, – ответил Дмитрий.

Глянул на молчаливого Стаса Алексеенко и вдруг испытал укол стыда. А затем понял, что сказал правду.

Он теперь тоже отвечает за Стригаля. И за всех Инквизиторов сразу.

– Все – это значит никто, – непримиримо сказала Голубева.

– Все – это значит все, девочка, – вступилась Тамара. – Инквизиция защищает Договор. Мы все рождаемся людьми, а потом становимся Светлыми или Темными. Но когда уходим в Инквизицию, то отвечаем за всех сразу.

Дмитрий поймал на себе взгляд Толика Клюшкина и почему-то смутился. Но глаз не отвел.

– Вы хотите, чтобы все было как всегда, – неожиданно высказался Влад Чижов.

– Не как всегда, а как при Договоре. Поверьте мне, это самые благополучные века для Иных, несмотря на охоту на ведьм и все прочее. Походите по залу, посмотрите сами!

Тамара сделала широкий жест, а затем просто села на стул у двери. Как обычная тетенька-служащая, какие работают в каждом музее и охотно рассказывают посетителям, о чем те и не думали спрашивать. Кажется, она все-таки устала вести экскурсию или не привыкла работать со школьниками. Дмитрий еще во время своей педпрактики слышал от родни: «Как ты с ними выдерживаешь хотя бы час?»

Александр скучал. Понятное дело, он-то здесь бывал. Небось даже делегацию приводил… из того же Гонконга, к примеру.

Школяры разбрелись по залу. Влад Чижов и Гарик Федотов читали Серый Пакт и отчего-то похохатывали. Щукин нашел какой-то документ на стенде и удивленно присвистнул – может, заочный приговор по делу Синей Бороды. Клюшкина с Кареном тоже привлекла одна витрина. Дмитрий издали распознал, что они увидели. Курсант Дреер сам встречал нечто подобное в пражском музее Инквизиции. На витрине экспонировались выдержки из заседаний Трибунала, на которые призывали в свидетели умерших Иных из нижних слоев Сумрака. Некоторых призывали, что интересно, как обвиняемых.

Старинные Трибуналы принято было зарисовывать, так что посмотреть на некоторые гравюры стоило. А если посмотреть через Сумрак, то отпадал языковой барьер, и можно было разбирать надписи на латыни.

Стас Алексеенко изучал копию фолианта, известного как «Иной Молот ведьм» – древний, уже не использующийся и потому открытый для интересующихся протокол дознания по делам настоящих ведьм. Разумеется, никакие колдовские деяния Инквизицию не занимали, только нарушения Договора. Фолиант был тоже убран в прозрачную витрину, трогать руками его было нельзя, но на бесконтактное перелистывание это не распространялось. На всякий случай на стенд было подвешено заклинание, чтобы неумелый маг взглядом не вырывал страницы. Стас как раз дошел до процедуры допросов. Наверное, он искал, какие основания есть, чтобы применять Amor Veri, печально знаменитый Правдолюб. Инквизиторы-Иные не утруждали себя негигиеничными «железными девами», «испанскими сапогами» и другими атрибутами псевдоисторических выставок и кабинетов восковых фигур.

Дмитрий хотел было подойти к Стасу. Больше того, он вдруг почувствовал желание извиниться. Вот за такую книгу, и за Стригаля, и за то, что сам стал Инквизитором.

Он уже сделал шаг, когда его остановила реплика Анны:

– А что такое «Фуаран»?

– Откуда ты узнала это слово? – оживилась Тамара.

– Тут вот книга есть на стенде, «Фуаран – вымысел или правда?».

– Вымысел, – сказала инквизиторша. – Сейчас это абсолютно точно.

– Что такое «Фуаран»? – опять спросила Анна.

– Тоже книга. – Тамара развернулась к ней, не вставая со стула и положив ногу на ногу. – Есть такие книги-легенды. Никто их не читал, но все думают, что там спрятан какой-то очень большой и страшный секрет. Пожалуй, самая известная – «Некрономикон». У нас в запасниках, кстати, есть под нее несколько подделок. А «Фуаран» – еще одна легенда. Будто бы в ней было заклинание, как обычного человеческого ребенка сделать ведьмой или ведьмаком.

– А разве так можно? – спросил подошедший Алексеенко. Ему, видимо, наскучило изучать магические пытки Инквизиции.

– Нет, к сожалению, – покачала головой Тамара.

– Что за название дурацкое, «Фуаран»? – поморщился Стас. – Как будто команда собаке…

– Это имя волшебницы. Восточное. Якобы она придумала заклинание. И превратила в Иную свою дочь…