Молодцы, что стерли все следящие чары, мысленно порадовался Дреер. Оставалось надеяться, что у Инквизиции нет своего спутника с магическим шаром внутри, чтобы читать из космоса по губам. Впрочем, магический шар на спутнике и не сработал бы. Доказано вампиром Костей Саушкиным, первым, кто попытался осчастливить человечество с помощью «Фуаран».

– Зачем вы всех… деинициируете?

– У меня отец хирург, – сказал Артем. – Он говорил, иногда кость неправильно срастается после перелома. Тогда ее надо заново сломать и срастить.

– Но вы пока только ломаете.

– Срастается долго, – улыбнулся Комаров.

Зубы у него были идеально ровными. Хотя вампирских клыков Артема Дмитрий вообще никогда не видел, если не считать клыки его сумрачного двойника.

– А что будет, когда срастется?

– Вы лучше спросите, чего не будет.

– Ну спрашиваю.

– Вампиров не будет, оборотней. Низших и Высших Иных. Темных и Светлых. Будут просто Иные. Иные люди.

– Мечты, мечты… – проронил Дмитрий.

– Уже не мечты, – опять улыбнулся Артем. – Если бы вы могли видеть через Сумрак, то сейчас бы увидели. Мы больше не вампиры и не оборотни. Мы теперь маги.

– Теперь так можно! – быстро заговорила Анна. – Мы сначала все на себе испробовали. Последствия инициации убираем, а потом заново инициируем.

– Но у вампиров нет природных способностей к магии. У них вообще нет ауры Иного!

– Так Фуаран может даже простого человека сделать Иным!

«Идиот», – мысленно поздравил себя Дреер. Потом спохватился:

– А Зов? Если вы не вампиры, откуда он?

– Да я же помню, как это делается, – ответил Артем. – Это как на велосипеде кататься, можно потом хоть самолетом управлять, а педали крутить все равно не разучишься.

Он прав, устало решил Дреер. Но, как водится, ответил по-другому:

– Что велосипед был Темным, что самолет…

– Неправда, – сказал Артем. – У нас больше нет цвета. Мы не Темные и не Светлые. Как вы.

– А просто людьми остаться было – слабо? – желчно спросил Дреер. – Без магии жить?

– Мы тогда ничего не изменим, Дмитрий Леонидович, – вместо Артема вмешалась девочка. – Вы же сами говорили про Инквизиторов, что они не люди, а Иные. Так вот, надо чтобы все вспомнили, как это – быть людьми.

Красивая идея, подумал Дмитрий. Как любая утопия. Заставить вспомнить свое человеческое прошлое Дункеля, Хену, Эдгара, Стригаля, Завулона… Александра, наконец. Только между жизнью без магии и человеческой жизнью – дистанция огромного размера.

– А по-вашему это как? – Дмитрий заговорил, словно на уроке.

Он не стал добавлять, что большинство из «мертвых поэтов» Иными стали в глубоком младенчестве и что такое «быть людьми» не знали в принципе.

– Понимаете, люди свободнее Иных, – ответил за всех Карен.

– Интересная мысль, – отозвался Дреер.

– Человек может поступить как Темный, а может как Светлый, – сказала Анна. – Он все время выбирает, что, для кого и как будет делать. А у Иных по-другому. Они свой выбор как будто делают один раз и навсегда. С какой ноги в Сумрак вошел – такой и будешь. Или Темный, или Светлый.

– Мы об этом уже как-то говорили. Никто не знает, как на самом деле выбирают Свет или Тьму. Первый вход в Сумрак – это только последний шаг внутреннего пути.

– Да, говорили, Дмитрий Леонидович, – сказал Карен. – Вы же знаете, мы вообще не входили в Сумрак сами. Нас всех укусили родители, кроме Ани.

– Да не важно, кто кого укусил! – опять с жаром вмешалась Голубева. – Важно, что потом ничего не повернешь. Будешь всю жизнь Темным или Светлым. Сколько Иных поменяли свой «цвет» за много веков? Почти никто. А сколько хотели?

– Боюсь тебя огорчить, но тоже почти никто, – ответил Дмитрий. – Все, кто хотел, ушли в Инквизиторы.

– А то всех туда берут, в вашу Инквизицию, – возразил Артем. – Можно подумать, мы не знаем, что вас первого за триста лет взяли с седьмым уровнем. Да и то из-за нас…

Опять прав, паршивец, внутренне согласился Дреер.

– …У Иных тоже все как у людей, – продолжил Комаров. – Только вместо денег – уровень. У кого выше, у того и власть. А если у тебя Силы мало, ты какой-нибудь обычный вампир или даже гадалка – никому ты в Инквизиции не нужен. Регистрируйся в Дозоре, жди лицензии и сиди на попе ровно.

Не совсем так, подумал Дмитрий. Самый сильный маг – не самый лучший руководитель. Вот поэтому в Москве есть как минимум двое Светлых посильнее Гесера. А кто там в Инквизиции самый-самый, так это вообще тайна, покрытая мраком. Нет, здесь нужны опыт, умения, даже призвание, если угодно.

Но спорить не стал. Вместо этого спросил:

– Думаете, если стереть разницу между Темными и Светлыми, это решит все проблемы? Если у нас, как ты говоришь, все как у людей, то мы найдем, в чем не сойтись. Хотя бы в том же уровне. Все люди не могут быть богатыми, все маги не могут быть Высшими. Из-за Фуаран начнется такая грызня, что войны Иных перед эпохой Великого Договора покажутся дракой в песочнице.

– Только у людей давно уже нет черных и белых, – за Артема ответила Анна. Потом спохватилась: – Дискриминации нет по крайней мере. Даже негром обозвать или сказать «только для белых» нельзя. Бедных тоже нельзя презирать.

– В открытую… – вставил Дмитрий.

– Конечно, дураков-то хватает везде, но главное – просто стыдно так делать. На людях стыдно.

– У людей двадцать первый век, – сказал Артем Комаров. – А у нас как было Средневековье, так и осталось. Вот и пусть все будет как у людей. Совсем все.

– Свет и Тьма существуют, – ответил Дмитрий, не находя других слов. – Хотим мы того или нет. Их можно призвать в чистом виде.

– Вот и пусть каждый раз, когда Иной входит в Сумрак, он выбирает, кого звать, – тихо сказала Анна.

Еще не муж и жена, но уже одна сатана, подумал Дреер. Влюбленности между Темными и Светлыми плохо кончаются, несмотря на то, что едва ли не каждый год выискиваются очередные Ромео и Джульетта. Но эти, похоже, нашли выход.

Он представил себе магическую политкорректность. Когда вампиров станут называть «гемозависимыми», оборотней «склонными к спонтанной трансформации», а ведьм и колдунов «магами-предметниками». Когда введут какой-нибудь магический налог на сверхспособности, и Высшие обязаны будут выступать донорами для слабых волшебников. Когда объединятся Дозоры и станут выслеживать маньяков-Иных, а вместо Договора будет Кодекс волшебника.

Кто выиграет от стирания разницы между Светлыми и Темными? Скорее всего Светлые, как ни странно. Полная свобода накладывает и полную ответственность, а та раньше была только на Светлой стороне. В человеческом обществе «нельзя» намного больше, чем «можно». Темные будут вынуждены выкручиваться, бороться за свои права. Что-то отвоюют, пролоббируют. Как сейчас кое-где разрешены легкие наркотики, но торговля героином вне закона. Она, конечно, процветает, но все же подпольно.

Любители выпить крови тоже найдутся, даже когда появится возможность обойтись. Со своей человеческой природой многим справиться не легче, чем с вампирской.

– Ничего не выйдет, – сказал Дмитрий. – Мало стереть «цвет» Иного. Нужно будет уничтожить различие между Иными и людьми. А здесь не поможет никакой Фуаран или анти-Фуаран. Мы потому и делимся на Светлых и Темных, что вокруг нас люди. И эти люди, как бы мы к ним ни относились, к нам будут относиться много хуже, чем мы к ним. Им только читать о волшебниках нравится. Еще к слабым магам ходить, привороты-отвороты делать, на картах гадать.

– Вы пессимист, – припечатала Анна.

– А вы криминальные фильмы когда смотрели последний раз? Почему банды враждуют друг с другом, когда могли бы объединиться против полиции? Так нет, они в лучшем случае объявляют перемирие и делят город на зоны влияния. А мы, если хотите, две банды. Только одни благородные разбойники, другие вроде как не очень. А Инквизиция – как воры в законе. Но все мы, с точки зрения людей, – разбойники. В приличное общество нас не возьмут. Как слабых магов в Инквизицию.