– А ты ничего!
Я неуклюже улыбнулся в ответ.
– Пошли! – бодро скомандовал опер. – Как говорится, раньше сядем, раньше выйдем…
Он вдруг осекся, несколько секунд смотрел в пустоту, а затем резко обернулся.
– Какого черта?!
Я проследил за его взглядом.
Во двор плавно, как в замедленной киносъемке, въезжал черный, полностью затонированный «лексус».
«Девочка, девочка, гроб на колесиках ищет твою улицу», – всплыла в памяти строчка из детской страшилки. Только звучала она сейчас совсем не смешно. «Лексус» и впрямь походил на катафалк. Ни единого отблеска, ни единого светлого пятна. Безупречно чистые диски колес будто поглощали свет. Белая табличка с номером подернулась мутной серой дымкой. Я попытался разобрать цифры, и глаза немедленно заслезились, словно я посмотрел на солнце.
Джип двигался абсолютно бесшумно, остановился аккурат напротив моего подъезда.
Костя напрягся.
– Ты, главное, не дергайся, – посоветовал он. – Ничего они не сделают. Я тебя первым нашел.
Он повернулся к машине боком, вытащил что-то из кармана. Вновь встал ровно, сложив руки за спиной.
Задние двери распахнулись, выпуская пассажиров.
Мужчина вполне сгодился бы на роль Росомахи. Ну или его главного врага – для образа героя его чертам не хватало благородства. Косматый, с длинными широкими баками и короткой курчавой бородой, он прекрасно подходил на роль человека-зверя. Впечатление усиливали ярко-зеленые глаза и диковатый взгляд, которым он одарил Костю. Ростом он был выше и выглядел крепче, однако опер не удостоил его особого внимания. Куда пристальнее он следил за вторым пассажиром. Точнее, пассажиркой.
«Есть женщины в русских селеньях» – учит нас поэт Некрасов. Эта женщина могла заткнуть за пояс любую селянку. Остановка коней, прогулки по горящим избам не выглядели для нее серьезным испытанием. Сказать по правде, я еще не встречал таких женщин. Разве что видел по телевизору, в финалах соревнований по штанге. Рослая, широкая, с руками и ногами, похожими на стволы молодых деревьев. При этом с удивительно милым, немного детским лицом, вздернутым курносым носиком, собранными в пучок волосами и светлыми веснушками. Одета она была в строгую униформу чоповца, даже бейджик висел на груди. Странный, надо сказать, бейджик с одиноким именем «Оля».
Девушка шмыгнула носом, уперла руки в бока и уставилась на Костю. Игра в гляделки длилась с полминуты, а потом отворились передние двери.
Водителем оказался высокий, согнутый знаком вопроса мужчина лет сорока. На вид торчок торчком, болезненного вида, с неровной, тронутой сединой щетиной. Нездоровая бледная кожа, тонкие, перевитые венами руки. Просторная серая рубашка висела мешком и только подчеркивала субтильное телосложение.
Его сосед выглядел представительнее. Пухлый, румяный, с широким пористым носом, в отглаженных по стрелкам брюках и с массивными золотыми часами на левой руке. Глядя на его суетливые движения и нервозность, с которой он ежесекундно поправлял очки, мне почему-то вспомнился Пьер Безухов.
В целом компания выглядела довольно нелепо и, за исключением Безухова, слабо сочеталась с «лексусом»-катафалком. Костю их появление, однако, не обрадовало. Судя по сосредоточенно-нахмуренным лицам неудовольствие было взаимным. А я все не мог понять, что имел в виду оперуполномоченный, когда советовал не дергаться.
– Дневной Дозор. Всем оставаться вне Сумрака, – торопливо выпалил Безухов.
– А то что? – насмешливо откликнулся Костя. – В угол меня поставишь, толсторожий?
Лицо Безухова пошло красными пятнами.
– Па-апрашу… Я попрошу вас проявить уважение!
– К тебе, что ли? Много чести будет.
Мне показалось, Костя немного расслабился. Словно бы пассажиры оказались не теми, кого он ожидал увидеть.
Безухов посмотрел на меня, и от этого взгляда по спине пробежал холодок. Вид у него оставался нервозным, даже комичным, но смотреть ему в глаза отчего-то не хотелось.
– Вы кто такой? – требовательно спросил Безухов. – Что вы тут делаете?
– Живу я здесь, – буркнул я в ответ, и, видимо, сказал что-то не то, потому что на лице Безухова заиграла зловещая улыбка.
– Ах вот, значит, как. Живете, значит… Тогда вам придется проехать с нами.
– Это с какой радости? – Костя шагнул вперед, встав между нами.
– С такой, что мы его с ночи разыскиваем!
– Значит, плохо разыскиваете, – весело сказал Костя. – Вы опоздали, я нашел его первым. Так что он наш.
– Вы намерены нам препятствовать? – В голосе Безухова промелькнула растерянность. Кажется, такого ответа он не ждал.
– Да чего вам препятствовать. – Костя окинул наркомана и Росомаху презрительным взглядом. – Цирк на выезде. Валите, откуда приехали. Алексей, пойдем. Я тебе все объясню.
Безухов ошарашенно смотрел на оперуполномоченного.
– Э-эм… – промычал он, торопливо сунул руку за пазуху и выдрал из-под рубахи кулон в форме шестиконечной звезды. Поскакала по асфальту оторванная пуговица. – От имени Дневного Дозора заявляю…
Что именно он хотел заявить, я так и не узнал. Костя, все это время державший руки за спиной, разжал ладонь и швырнул в собеседника шарик для пинг-понга. Обыкновенный белый шарик, не долетевший до цели полметра и отскочивший от земли с цокающим звуком. А потом шарик лопнул.
Это походило на взрыв направленного действия: я почувствовал едва уловимое касание ветерка – и все. Пассажирам «лексуса» пришлось куда хуже.
Безухова подбросило вверх. Я думал, такое случается только в кино. Он взмыл на добрых два метра и плюхнулся толстым задом на тротуар. Росомаха полетел в другую сторону, смял жестяную урну и приземлился на газоне в компании окурков и бутылок из-под пива. Массивный «лексус», поддавшись корпоративному духу, тоже подпрыгнул на всех четырех колесах и впечатался в стоявших за ним девушку и торчка. Торчок даже дернуться не успел. Послышался сочный шлепок, и водитель скрылся под колесами взбунтовавшегося авто. А вот девушка среагировала мгновенно, абсолютно инстинктивно выставила перед собой руки. И многотонный джип будто налетел на железобетонный столб.
Штангистку качнуло. Она едва сумела удержать равновесие, но на этом неприятности для нее закончились. Машина встала поперек дороги, а девушка потерла локоть и мрачно посмотрела на Костю.
– Взять! Держите! Не дайте уйти! – Безухов оказался на ногах быстрее неваляшки. Левой рукой он отчаянно растирал копчик, правой сжимал звезду Давида. Недолгий полет навредил ему не больше, чем машина – штангистке. Да и остальные по странной прихоти судьбы не стали калеками. Торчок выбрался из-под машины и, широко растопырив руки, бросился на Костю.
Оперуполномоченный не растерялся, даром что был на голову ниже. Удачный нырок – и грабли торчка поймали воздух. Костя немедленно врезал водителю по печени, а затем нанес чудовищный по амплитуде апперкот. Раздался сухой неприятный щелчок, и торчок покатился по асфальту в направлении «лексуса». Штангистка нахмурилась и решительно направилась к Косте.
По глазам ударила невидимая вспышка. Света не было, но глаза вдруг заслезились, появилась болезненная резь, как при попытке разглядеть номер «лексуса». Захотелось отвернуться, а лучше убраться подальше. Если подумать, вполне естественное желание. Но я, напрягшись до зубовного скрежета, заставил себя смотреть сквозь застилающую глаза пелену. И тут же пожалел об этом.
Росомаха выбрался из кучи мусора, однако вставать с четырех конечностей не спешил. По-собачьи тряхнул головой, прогнулся дугой. Ноги переломились, колени выгнулись назад. Одним движением он сорвал дешевую бежевую майку. Выскользнул из ставших широкими шортов. Заросшая курчавым волосом грудь сузилась, загорелая кожа пошла красными прыщами, которые на глазах лопались, выпуская на свет пучки длинных жестких волос. Морда – язык не поворачивался назвать это лицом – вытянулась, глаза из зеленых сделались желтыми. С начала превращения прошло секунд тридцать, и вот в куче тряпья уже стоял, отряхиваясь, здоровенный серый кобелина. Да что там кобелина – натуральный волк, только раза в полтора больше тех, что я видел в зоопарке.
