Гесер вздохнул.

Светлана присела на корточки и начала рисовать круг, заключая в него себя и мальчика.

Мне нечего сказать. Мне нечего сделать.

Я собрал столько Силы, что она льется через край.

У меня есть право творить Добро.

Не хватает самой малости — понимания.

Дохнул ветер. Робко, осторожно. Затих.

Я посмотрел вверх и вздрогнул. Что-то происходило. Здесь, в человеческом мире, небо заволокли тучи. Я даже не заметил, когда они пришли.

Светлана закончила рисовать круг. Поднялась.

Попытавшись глянуть на нее сквозь сумрак, я сразу же отвернулся. В ее руке будто пылал раскаленный уголек. Чувствует ли она боль?

— Надвигается буря, — сказал издали Завулон. — Настоящая буря, какой не было давно.

Он засмеялся.

Никто не обратил на его слова внимания. Разве что ветер — он начал дуть ровнее, все усиливаясь. Я посмотрел вниз — там пока было спокойно. Светлана вела кусочком мела в воздухе, будто обрисовывая что-то видимое лишь ей. Прямоугольный контур. Узор в нем.

Егор тихо застонал. Запрокинул голову. Я сделал было шаг вперед — и остановился. Мне не пройти барьера. Да и ни к чему это.

Не в этом дело.

Когда не знаешь, как поступить, нельзя верить ничему. Ни холодной голове, ни чистому сердцу, ни горячим рукам.

— Антон!

Я посмотрел на Гесера. Шеф казался чем-то озабоченным.

— Это не просто буря, Антон. Это ураган. Будут жертвы.

— Темные? — просто спросил я.

— Нет. Стихии.

— Немножко перебрали со средоточием Силы? — поинтересовался я. Шеф не отреагировал на насмешку.

— Антон, какая степень магии тебе позволена?

Конечно же, он знал о сделке с Завулоном.

— Вторая.

— Ты можешь остановить ураган, — сказал Гесер. Просто констатируя факт. — Все кончится проливным дождем. Ты собрал достаточно Силы.

Ветер навалился снова. И он уже не собирался прекращаться. Ветер рвал, давил, будто решив снести нас с крыши. Ударили струи дождя.

— Пожалуй, это последний шанс, — добавил шеф. — Впрочем, решать тебе.

Со стеклянным звоном вокруг него возник силовой щит, будто Гесера накрыли кульком из мятого целлофана. Еще ни разу я не видел, чтобы маг применял такие меры защиты от заурядного буйства стихии.

Светлана, в развевающемся платье, продолжала рисовать Книгу Судьбы. Егор не шевелился, стоял, будто распятый на невидимом кресте. Может быть, он ничего уже не воспринимал. Что происходит с человеком, когда он лишается старой судьбы и еще не обретает новую?

— Гесер, ты собираешься устроить такой тайфун, по сравнению с которым эта буря — ничто! — крикнул я.

Ветер уже заглушал слова.

— Это неизбежно, — ответил Гесер. Он вроде бы говорил шепотом, но каждое слово звучало совершенно ясно. — Это — уже свершается.

Книгу Судьбы стало видно даже в человеческом мире. Конечно, Светлана не рисовала ее в буквальном смысле, а вытягивала из глубочайших слоев сумрака. Делала копию, любое изменение которой отразится на оригинале. Книга Судьбы казалась муляжом, макетом из пылающих огненных нитей, неподвижно висящим в воздухе. Капли дождя вспыхивали, касаясь ее.

Сейчас Светлана начнет менять судьбу Егора.

А потом, через десятилетия, Егор изменит судьбу мира.

Как всегда — к Добру.

Как обычно — безуспешно.

Меня шатнуло. В один миг, совершенно неожиданно, сильный ветер перешел в ураган. Вокруг творилось что-то невообразимое. Я видел, как останавливаются на проспекте машины, прижимаются к обочине — подальше от деревьев. Совершенно беззвучно — рев ветра заглушал грохот — рухнул на перекрестке огромный рекламный щит. Какие-то запоздалые фигурки бежали к домам, будто надеясь найти укрытие у стен.

Светлана остановилась. Раскаленная точка тлела в ее руке.

— Антон!

Я едва расслышал голос.

— Антон, что мне делать? Скажи! Антон, я должна это сделать?

Меловой круг прикрывал ее — наверное, не до конца: с нее едва не срывало одежду, — но все-таки давал возможность устоять.

Все будто исчезло. Я смотрел на нее, на пылающий мелок, уже готовый менять чужую судьбу. Светлана ждала ответа — вот только мне нечего было сказать. Нечего, ибо я сам не знал ответа.

Я поднял руки к бушующему небу. И увидел призрачные цветы Силы в своих руках.

— Справишься? — сочувственно спросил Завулон. — Буря разыгралась.

Его голос был слышен в грохоте урагана столь же отчетливо, как и голос шефа.

Гесер вздохнул.

Я раскрыл ладони, развернул их к небу — небу, где больше не было звезд, где осталось лишь мельтешение туч, дождевых струй, молний.

Это было одно из самых простых заклинаний. Ему учат едва ли не первым.

Реморализация.

Без всяких уточнений.

— Не делай этого! — закричал Гесер. — Не смей!

Одним движением он сместился, закрывая от меня Светлану и Егора. Будто это могло помешать заклинанию. Нет, теперь его уже не остановить.

Луч света, невидимый людям, бил из моих ладоней. Все крупинки, что я собирал у них, безжалостно и беспощадно. Алое пламя роз, бледно-розовые пионы, желтизна астр, белые ромашки, почти черные орхидеи.

Завулон тихо смеялся за спиной.

Светлана стояла с мелом в руках над Книгой Судьбы.

Егор, раскинув руки, замер перед ней.

Фигуры на доске. Сила в моих руках. У меня еще никогда не было столько Силы, бесконтрольной, струящейся через край, готовой пролиться на кого угодно.

Я улыбнулся Светлане. И медленно-медленно поднес ладони с бьющим из них фонтаном радужного света к своему лицу.

— Нет!

Вопль Завулона не просто прорвался сквозь ураган — заглушил его. Вспышка молнии прорезала небо. Глава Темных бросился ко мне, но навстречу шагнул Гесер, и Темный маг остановился. Я не видел это — чувствовал. Лицо заливало цветное сияние. Голова кружилась. Я больше не чувствовал ветра.

Осталась только радуга, бесконечная радуга, в которой я тонул.

Ветер метался вокруг, не трогая меня. Я посмотрел на Светлану и услышал, как ломается невидимая стена, всегда стоявшая между нами. Ломается — чтобы замкнуть нас в барьер. Развевающиеся волосы упали вокруг лица Светы мягкой волной.

— Ты все истратил на себя?

— Да, — сказал я.

— Все, что собрал?

Она не верила. Не могла поверить до сих пор. Светлана знала, какова цена за взятую взаймы Силу.

— До последней капли! — ответил я. Мне было легко, удивительно легко.

— Зачем? — Волшебница протянула руку. — Зачем, Антон? Ты мог остановить эту бурю. Мог осчастливить тысячи людей. Как ты мог — все на себя?

— Чтобы не ошибиться, — объяснил я. Было даже неудобно, что она, будущая Великая, не понимает такой малости.

Секунду Светлана молчала. Потом поглядела на огненный мелок в своей руке.

— Что мне делать, Антон?

— Ты уже открыла Книгу Судьбы.

— Антон! Кто прав? Гесер или ты?

Я покачал головой.

— А вот это решай сама.

Светлана нахмурилась.

— Антон, и это все? Ради чего ты взял столько чужого Света? Ради чего истратил магию второй степени?

— Ты пойми. — Я не знал, сколько веры в моем голосе. Даже сейчас мне ее не хватало. — Иногда главное — не поступок. Иногда главное — бездействие. Есть то, что ты должна решить сама. Без советов. Моих, Гесера, Завулона, Света, Тьмы. Только сама.

Она замотала головой.

— Нет!

— Да. Ты решишь сама. И эту ответственность с тебя не снимет никто. И что бы ты ни сделала — ты все равно будешь жалеть о несделанном.

— Антон, я люблю тебя!

— Знаю. И я люблю тебя. Потому и не скажу ничего.

— И это твоя любовь?

— Только это и есть — любовь.

— Мне нужен совет! — закричала она. — Антон, мне нужен твой совет!

— Каждый творит свою судьбу, — сказал я. Это было даже чуть больше, чем я мог сказать. — Решай.

Мелок в ее руке вспыхнул тонкой огненной иглой, когда она повернулась к Книге Судьбы. Взмах — я услышал, как хрустят страницы под ослепительным ластиком.

Свет и Тьма — только пятна на страницах судьбы. Взмах. Росчерк.