— Так, всё! — рявкнула Дорина, едва мы дожевали сухую лапшу и запили водой сушёные же овощи. — Подобрали сопли и вперёд!

Формулировка… она была неожиданной, но армия, видимо, уже начала накладывать свой отпечаток.

— И леди, если что, — продолжила наша главная, — если какое нападение, то сразу дерёмся. Без всей этой вежливости. Просто берём и бьём в глаз!

Дорина как в воду глядела — почти у самого финиша ждала новая засада. В этот раз не старшекурсники, а наши же парни, с первого. Не знаю, о чём они думали, но мы восприняли их шаг как самое настоящее предательство.

Мы и до этого были злы, а уж теперь…

Не растерялись! В бой вступили сразу и применили всё, что у нас было, исключая лишь холодное оружие. Сокурсники оказались к столь яростному отпору не готовы, поэтому получили по полной. И вряд ли нам удастся провернуть такую штуку во второй раз.

Каждому прилетело по серии боевых пульсаров, кому-то досталось палкой, а лично я дважды применила приём, которому научили братья. Сегодня Дин и Дор могли мною гордиться — точность была поразительная! Вой после моей коленки стоял на весь лес:

— Это запрещённый удар!

Угу. А нападать на обессилевших от марш-броска нежных леди не запрещено?

В итоге к контрольной точке, которая оказалась общая для всех групп, мы пришли, а наши обидчики приковыляли. У половины расцветали фингалы, озаряя собою наш сереющий в сумерках мир.

Магистр Хипп, встречавший кадетов, красиво заломил бровь, и на нас посмотрел с уважением. Затем заглянул в бумаги и сообщил:

— Ну, если по общему нормативу, то вы, леди, опоздали. А если учесть сделанное вам послабление — да, отличный результат.

Всё. После этого он открыл портал.

Мы перешли во двор, и я чуть не разревелась. Испытала странное желание поцеловать пыльную брусчатку и обнять всех, кроме Миоль.

Собственно, мы в итоге и обнялись. А слёзы покатились даже у Дорины!

— Ну что, с боевым крещением нас? — выдохнула Валетта.

— Это надо отметить, — заявила Дорина.

— Угу, морсом в столовой, — вспомнив свой первый наряд, добавила я.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потом прикинула время и поняла, что если поспешим, то действительно успеем поужинать чем-то съедобным. И это сейчас важнее, чем посещение душа. Пойдём в столовую как есть, и будем благоухать.

 Я смотрел на стоявших передо мной птенцов, и слов не было.

Эмоции тоже отсутствовали. То есть совсем.

А Янтарный сидел рядом, изображая драгоценную статуэтку, и его злость была практически материальной. Да что там злость — дух пребывал в бешенстве! Грозя катастрофой всем нам.

Птенцы это явно чувствовали, но вот нестыковка — в данный момент меня боялись больше. Смотрели такими глазами, словно спокойный нерычащий директор и есть воплощённое Зло.

Я же продолжал молчать.

Не мог сказать. Не хотел. Язык не подчинялся.

Прошло много времени, прежде чем уточнил у Янтарного:

— Мне ведь не послышалось?

Во взгляде Хранителя сверкнуло недовольство, однако ответил дух вежливо:

— Не послышалось, лорд Эрвин. И я требую, чтобы вы приняли меры.

Новая долгая пауза.

— А подробнее про кшэрров можно? — произнёс я.

Я чуял, что Янтарный недоговаривает, ведь в пробуждении духов нет ничего вопиющего. Сегодня проснулись, завтра уснули, и никакого вреда.

В истории с захватом леди было что-то ещё. Янтарный о чём-то умалчивал, и меня это задевало. Могла ли сидящей в клетке Августе грозить настоящая опасность? Могло ли там происходить нечто такое, о чём мне действительно лучше не знать?

— Я уже всё рассказал, — прорычал Хранитель.

Ну, допустим.

— А леди эс Тирд… Куда говоришь её посадили? — да, я хотел услышать ещё раз.

— В клетку для жертвоприношений, — повторил Янтарный.

Я кивнул и опять посмотрел на птенцов.

Просто посмотрел! Без эмоций! А от них почему-то повеяло такой жутью, словно я сменил ипостась и уже доедаю предводителя их пустоголовой компании.

Мой медленный глубокий вдох и вопрос, обращённый уже к кадетам. Негласной элите пятого курса, кстати! Отличникам боевой подготовки и вообще:

— А с чем было связано решение касательно леди Августы?

Они ответили не сразу, с явным и запоздалым пониманием всей глупости своей логики:

— Так чтобы отдельно. Чтобы не пострадала. Чтобы как будто не с нами и без претензий.

— Без претензий от кого? — уточнил я.

Кадеты резко превратились в дебилов. Рты пооткрывали, глаза повыкатывали, а сами молчат.

В эту секунду меня наконец, отпустило. Я не собирался злиться — и даже не злился! — но улыбка получилась немного пугающей. Строй кадетов резко дёрнулся назад.

Я улыбнулся ещё шире, ещё добрее… Они опять дёрнулись и побледнели.

Если кто-то сейчас заработает заикание, я буду грустить.

— Слушайте, у меня тут одна идея возникла, — произнёс я. — Очень интересная.

Один сглотнул, а остальные превратились в этаких леди в душной зале.

— Всегда мечтал о таком, — продолжил я спокойно. — Думаю, всем будет интересно и полезно.

Строй пятикурсников съёжился, ну а я объявил:

— Завтра после занятий всем быть на полигоне.

Кажется, прозвучало оптимистично, но никто не расслабился. Даже наоборот.

Ну а я подумал и добавил:

— Кстати, все знаки отличия и награды, полученные за четыре года учёбы, сдать.

А вот это известие стало настоящим ударом. Ведь подробностей про полигон парни пока на знали, а лишение наград — вот оно, прямо здесь.

Только это было мелочью, бояться кадетам следовало другого — во мне пробуждалась жажда убийства.

Уничтожить всех! Каждого! С максимальной жестокостью!

Но вместо этого я рявкнул:

— Смир-рно! — Пауза. — Напр-раво! — Пауза. — Бегом марш!

Кадеты ушли, а дух остался, и роли поменялись. Теперь Янтарный демонстрировал непробиваемое спокойствие, а меня разрывало на куски.

Я пребывал в бешенстве. С трудом удерживался от того, чтобы разгромить что-нибудь для выплеска эмоций.

Лучше, конечно, убить, но… должность директора не позволяет убивать кадетов в прямом смысле. К тому же пятый курс — это всё равно молодняк. Подросшие, возмужавшие, но по-прежнему птенцы.

Некоторое время я снова не мог говорить, а потом с языка слетело:

— Неужели и мы когда-то были такими дебилами?

Это была опять-таки риторика, я не ждал ответа, но дух, обитавший на этой территории слишком давно, и видевший кадетство многих, неожиданно произнёс:

— Ну, в целом, да.

Я резко обернулся и уставился возмущённо. Во времена моей учёбы я действительно совершал разное, но не до такой же степени!

— У вас просто леди на потоке не было, — сказал Янтарный не без ехидства. — Иначе даже не знаю, чего можно было от вас ожидать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он издевался. Подтрунивал! Дразнил! Но какая-то доля истины в его словах имелась.

Я даже остыл немного, и тут же рявкнул:

— Так, хватит.

— Конечно-конечно, — негромко фыркнул дух.

Я мог прицепиться, но не стал. Вместо этого спросил:

— Как ты узнал? Имею в виду ситуацию с захватом и клеткой?

— Случайно. Занимался своими делами, отслеживал кое-что, и тут… вот.

Своими делами?

— А леди Августа? Ведь у тебя с нею тоже какие-то дела, так неужели ты не присматриваешь за своей союзницей?

— Дела с Августой? — изумился дух. — У меня? Нет, вы что-то перепутали.

Угу, разумеется.

— То есть не присматриваешь?

— Ну так, одним глазом, — дракончик на миг потупился. — Но сегодня недосмотрел. Был занят и вопиющих выходок от твоих подопечных не ждал.

Я скривился, но кивнул. Что присматривает — это хорошо, за это спасибо. А уточнение про подопечных — я директор без году неделя и, положа руку на сердце, такими идиотами парней воспитал не я.