— Хорошо, — ответила Элизабет. — Судя по камерам, всё пока что в полном порядке.

Ну да, неудивительно. Было бы странно, если бы ещё до того, как мы что-то сделали, началось бы что-то грандиозное. Впрочем, кто знает…

И пока я это обдумывал, подошёл к нужному краю крыши, достал крюк-кошку, крепко зафиксировал её на выступе крыши, следом достал верёвку и сначала соединил её с крюк-кошкой, а уже после — зафиксировал на поясе. Когда же с этим было покончено, я уже собирался спрашивать Алису, готова ли она, но стоило мне кинуть на неё взгляд, как я узнал ответ на свой вопрос.

И он, к сожалению, был отрицательным. Впрочем, если так подумать, то при этом же более чем ожидаемым, ибо откуда ей взять подобные навыки?

Думая об этом, я уже помогал ей, цепляя её крюк-кошку за карниз. А после этого пришлось помогать и со всем остальным. И лишь после этого, когда мы подошли к краю крыши, я спросил, глядя на неё:

— Готова?

Спрашиваю же я это за тем, что ещё когда мы только обсуждали этот план, она рассказала, что, оказывается, боится высоту. Услышав тогда это, я ещё отшутился, что с её нынешней силой это, скорее, асфальту нужно бояться её падения, а не наоборот. Конечно, тогда это её разозлило, но, кажется, сейчас ей, вспоминая эту шутку, хотя бы чуть-чуть, но всё-таки попроще, чем было бы без неё.

— Угу… — всё равно нерешительно произнесла она, слегка кивнув.

— Ты уже заебал шнырять туда-сюда! — рявкнул сидящий в комнате, на кровати, крупный мужчина лет сорока с бородой, бакенбардами и пистолетом в руке.

— С-сорян… — резко встав на месте, мандража, извинился худощавый, высокий парень лет двадцати, что до этого долгое время ходил из стороны в сторону по коридору, каждый раз подходя к двери и смотря в её глазок.

И хоть мужчина и упрекнул за это парня, но сам он от него недалеко ушёл — постоянно проверяет заряжен ли магазин пистолета, есть ли патрон в патроннике, рассматривает пятна крови, заляпавшие всю их одежду и в очередной раз прокручивает произошедшее там, на складе. А его правая нога в этот самый момент — вовсе будто бы своей жизнью живёт, без конца напряжённо постукивая по полу.

Вероятно, именно потому что он сам подвержен страху, — и его это жуть как напрягает и раздражает, — он и вымешает всю злобу на этом парне, отчего ему, пускай и совсем немного, но всё-таки становиться чуть спокойнее.

Помимо этих же двоих в этой небольшой, засранной и банально пыльной квартирке, располагающейся на отшибе города и имеющаяся специально на подобной случай, сейчас находилось ещё двое мужчин и две женщины: и пока один мужчина отошёл в уборную, заперевшись в ней, другой сидит в углу комнаты, заряжая магазин старенького пистолета-пулемёта, а женщины же в этот момент следят за происходящим на улице с окна кухни, на которой выключен свет.

Все они разного роста, телосложения и даже возраста, что варьировался от восемнадцати до сорока двух. Помимо этого они так же различаются ещё по Дару — у четверых из них его нет и лишь у двоих он есть. И эти двое, у кого есть Дар, конечно же девушки, ведь встретить парня, имеющего Дар — крайне непростая задача. По крайней мере, в мире простолюдинов.

— Не стоило нам соглашаться на это… — тихо пробубнил мужчина, докидывая последние патроны в магазин.

— Уже поздно что-либо менять… — ответил ему мужчина, сидящий на кровати.

— Занимались бы своими делами, грабили бы дальше мелких лохов и никто бы на нас даже внимания не обратил. Жили бы себе спокойно, а в итоге полезли в это дерьмо зачем-то… Зачем? За деньгами? А хули от них толку, если подохним? Вон Колючему и Пирату они уже нахуй не сдались. Да и если сами выберемся живыми и с деньгами, то как, блять, матери Колючему в глаза смотреть будем? А? Кто ей будет говорить, что её сыну к хуям мозги вышибли? Или, думаешь, дадим ей долю Колючего и она на это хуй забьёт? Типо жизнь её сына стоила горсти этих ёбанный зелёных бумажек? — и сказав это, вставил магазин в пистолет-пулемёт, доведя патрон в патронник. — А с сыном Пирата, чо делать? У него же матери нет, сестёр и братьев нет, бабушек и дедушек — тоже нихуя нет. А теперь и бати нет. Да ему всего десять, блять, а у него уже никого не осталось! Это детдом, понимаешь⁈ Ëбанный детдом! Там же пиздец полный! Дети, которые там, они же хуже зверей! Им только дай возможность вцепиться в кого-то — так они его задрочат полностью, пока он либо не выпилиться к хуям, либо не станет таким же, как они! И ты знаешь, что я это не понаслышке знаю! Я ведь сам детдомосвкий, и никому, блять, не пожелаю пройти через подобное! Это — Ад на земле! И хоть говорят чо-то там по новостям, что с каждым годом там всё лучше и лучше условия, но всё это тотальный пиздёж — нихуя там лучше не становиться! И не станет ни!..

— ДА ТЫ МОЖЕШЬ НАКОНЕЦ ЗАТКНУТЬ СВОË ЕБАЛО⁈ — окончательно сдали нервы у мужчины. — ИНАЧЕ Я ТЕБЯ ПРЯМО ЗДЕСЬ, СЕЙЧАС, ËБНУ, НАХУЙ! И НЕ ПРИДËТСЯ ТЕБЕ УЖЕ, БЛЯТЬ, ЗАДУМЫВАТЬСЯ ОБО ВСËМ ЭТОМ! ОТПРАВИШЬСЯ К ËБАННОМУ ПИРАТУ И КОЛЮЧЕМУ!!! ЯСНО ТЕБЯ, БЛЯТЬ⁇!!?

После этих криков тот мужчина будто бы сжался, став меньше, и в конце концов в ответ лишь кое-как смог кивнуть, стараясь не смотреть никому в лицо.

— Заебали, блять! Придурки ебанный! Всё должно было быть не так! Ясно⁈ Не так! — и выдохнув, продолжил уже более спокойным голосом: — Да, нам не стоило соглашаться на предложение этих ёбанных странных баб, но что сделано — то сделано! И ещё не всё потерянно! Да, всё пошло по пизде, однако в итоге товар всё равно весь у нас. Продадим его — пиздец как ахуенно наваримся — со всеми раскидаемся и никого в обиде не оставим. Будем в шоколаде. Мелкому тоже поможем как-нибудь. Но чтобы это провернуть — нам сейчас надо быть тише воды и ниже травы! Дождёмся, когда всё уляжется, и тогда сможем выйти отсюда. А пока — вместо того, чтобы пиздеть и хуйнёй маяться — лучше за окнами и дверью следите! — и увидев, как парни занялись этим, уже более тихо, так чтобы никто не слышал, он вскользь добавил: — А то ещё не хватало полечь в такой дыре вместе с вами, кретинами…

Стоило же ему только погрузиться в свои мысли, обдумывая, что делать дальше, как в это мгновение со стороны окна начали раздаваться странные, тихие звуки, напоминающие, как ему показалось, натягивание верёвки.

Повернувшись же и взглянув на окно, он увидел… как через окно на них смотрит фигура в чёрном плаще, с надетым на лице шлемом с забралом и со штурмовой винтовкой в руке, что направлена прямо на него.

И прежде, чем он успел среагировать, прозвучал выстрел.А уже через мгновение, под шум разбитого стекла, пуля вонзилась в его голову, тем самым оборвав его жизнь так, что он этого даже понять не успел.

И пока его тело безвольно опадало на пол, был произведён ещё один выстрел, пробивший голову мужчине, стоящему у окна. А уже в следующее мгновение парень, которого тот мужчина отправил следить за дверью, забежал в комнату. Однако, как и оба этих мужчины, этот парень совершенно ничего не успел сделать до того, как и его голова оказались пробита всего лишь одной обычной бронебойной пулей пять пятьдесят шестого калибра, что будто бы была выпущена так, словно стреляющий точно знал наперёд, где будет этот парень в следующее мгновение.

А уже в следующее мгновение по всей квартире раздался ещё более резкий и громкий звук выбитого окна, ведь человек с винтовкой, висящий за окном, выбил его всего лишь с одного удара ноги, что для обычного человека, даже хорошо тренированного, было бы сделать крайне трудно.

И вот же момент, когда фигура начала залезать в окно, с криком:

— Чо за⁈.

В коридоре, напротив комнаты, остановился мужчина, что непонимающе осматривался, со спущенными штанами и старой штурмовой винтовкой в руке.

Но как и другие трое — прежде, чем он успел что-либо сделать, пуля пробила ему голову.

Только в отличии от остальных, перед смерью этот мужчина рефлекторно нажал на курок, крепко зажав его. Из-за этого в этот момент все остальные звуки в квартире были заглушены ужасно громкими, совершенно ничем не приглушёнными, звуками выстрела из автомата, что затихли лишь после того, как среди этих звуков прозвучало ещё два более тихих выстрела, что на всякий случай выстрелила фигура в голову этого лежачего мужчины, тем самым наверняка добивая того, если ему каким-то образом удалось выжить.