Если девочка согласится, он получит самую большую награду в жизни, но… Фантазиями сыт не будешь. Всё, что Ансгар засолил, придётся продать — нужны деньги, чтобы купить масло для ламп и заказать у портных зимнюю одежду для Ёлки, а ведь ещё и обувь нужна. Мужчина подорвался с лежанки — больное колено даже не вякнуло. Заглянул во все сундуки, перетряс мешки, подвешенные к потолку — добрых шкурок не осталось, все ушли на покрывала. Гар оделся и открыл дверь хижины:

— Дозор, — шёпотом позвал волка.

Зверь вынырнул из старого сарая и бегом помчался к хозяину. Ансгар не стал устраивать весёлую возню с волком, хоть тот и настаивал, виляя хвостом и зазывно повизгивая. Он запустил его в дом, а сам принялся складывать в мешок рыбьи тушки из бочки. Ахра — самая редкая и самая дорогая рыба в реках Шинари. Её стоило отвезти в город на базар, чтобы продать за хорошую цену, но оставлять Ёлку без присмотра так надолго Гар больше не решится.

— Смотри в оба, — бросил Дозору и вышел из дома.

Сердце воина беспокойной трепыхалось в груди, когда он уходил от хижины. Гар запер дверь, подперев её снаружи увесистой корягой — Ёлка не откроет, и всё равно неспокойно.

Тонкий слой мягкого снега покрыл землю королевства. Шинари — небольшая территория, и города частенько подвергаются набегам кочевых народов, а с приходом зимы эти выродки и на нищие деревеньки начнут нападать. Король пришлёт в их края патрульный отряд, чтобы те могли защитить деревенских зимой. Что хуже в нынешней ситуации — кочевники или воины — Ансгар не знал. Шанс отбиться от врагов есть всегда. Прошлой зимой к нему сунулись двое, а весной их тела разобрали вороны, но патрульные — совсем другое дело. Воины призваны не только защищать людей от нападок кочевников — они обязаны следить за соблюдением законов. Купив рабыню, Гар уже стал преступником. Многие так поступали, но никто не решался сохранить жизнь пленнице.

Мужчина вошёл в открытые ворота деревни с гордо поднятой головой, не скрывая лица. Он проковылял мимо постового, даже не глянув в его сторону — сегодня Гару нет дела, что о нём подумают люди. Он волочил за собой мешок с рыбой, чувствуя, как в спину впиваются острые, презрительные взгляды соседей. Местные брезговали здороваться с уродом, но опасались его. Слухи ходили разные. Любители почесать языки о чужую жизнь болтали, мол, Гар питается человечиной, а уж откуда, по их мнению, мужчина брал мясо, и говорить не стоило.

Плевать. Воин размышлял, к кому из деревенских заглянуть сперва. К скорняку за шкурами, потом к портному. Нужно ещё придумать, как оправдать заказ — пошив женской одежды одинокому отшельнику ни к чему. Мысли цеплялись друг за друга, сматываясь в тугой клубок. Задумавшись, Ансгар вышел к дому Коди. Тоже неплохо, надо бы прикупить целебных трав — закончились.

— Открывай! — Ансгар грохнул кулаком в хлипкую дверь дома.

Через пару мгновений на пороге застыла женщина в несвежем шерстяном платье — Ли, мать Коди. Вдова потеряла двух дочерей и мужа и теперь жила в деревне особняком. Её не без оснований считали склочной, вздорной бабой, но она одна тянула небольшое хозяйство и дурочка-сына, не побиралась, не просила помощи — за это Ансгар её по-своему уважал. К тому же Ли единственная, кто не поддерживал пересуды о нём.

— Снова за лошадью пришёл? Не дам.

— Не за лошадью, за травами.

— Проходи, — кивнула, впуская гостя.

Женщина торговала сушеными травами и козьим молоком — на то и жили. Они с Коди еле сводили концы с концами — связывать жизнь с вдовой, у которой полоумный сын, деревенские мужики не спешили.

Ансгар бросил мешок с рыбой у стола и уселся на стул. Вдова затеяла варку сыра. Котелок пыхтел над огнём, Ли поспешила с ложкой к сырной жиже.

— Каких травок надо?

— Всех понемногу. Не успел этим летом запастись.

— Многие не успели, — кивнула женщина, пряча под чепец выбившийся тёмный локон. — Засуха почти всё сгубила, но я-то знаю где собирать, — она довольно ухмыльнулась. — Все ко мне придёте, а я ещё подумаю, продавать или нет.

— Оставь желчь для соседей, — лениво бросил Гар. — Плачу рыбой.

— Шустрый какой, — скривилась женщина. — Деньги давай.

Ансгар достал из мешка тушку ахры и молча шлёпнул её на стол. Глаза вдовушки загорелись жадными огоньками. Позабыв о сырной массе, она бросилась к рыбе. Синяя чешуя переливалась, словно россыпь драгоценных камней, а выпотрошенное брюхо хвастало красной упругой мякотью.

— Хорошо просолил, долго лежать будет, — кивнула Ли, лизнув рыбёшку. — Видать, не зря про тебя слухи ходят — обезумел всё-таки.

Воин скривил губы в однобокой улыбке. Несколько дней назад он нашёл место на реке, где добыл бреднями аж десять рыбин — огромная удача, и отдать ахру за несколько пучков целебных трав — настоящее сумасшествие, но выбора не было — он не оставит Ёлку одну, чтобы продать рыбёшек в городе.

— Тебе ли, матери дурака, рассуждать о моём скудоумии? Отрежь половину и дай чего прошу.

Вдова не стала торговаться. Обтерев руки об передник, принялась снимать с верёвок под потолком пучки трав и готовить кувшин под молоко.

Гар вышел из её дома хмурым, с таким чувством, словно подарил Ли половину королевства. Собирался купить справного коня, но теперь всё изменилось. Зима собралась в Шинари раньше, чем обычно, и Ёлке нужна одежда, а материал и пошив обойдутся дорого. Наряжать свою прекрасную девочку в лохмотья Гар не станет. Девушка будет носить тёплый добротный мех и мягкую шерсть. Иначе какой он мужчина?

«Забудь меня и отправляйся по своей,

никем не понятой дороге, которую укажет тебе белый снег.

Белый снег… Иди, не думай обо мне»

©Группа «Пилот» — «Белый снег»

Ёля проснулась, когда Гар вернулся. Он снова уходил, опять оставлял её одну — в груди девушки забилось волнение. Отвернувшись к стенке, Ёлка прижала мех к лицу и зажмурилась. Она угодила в липкую паутину неизвестности, и лишние телодвижения делали только хуже. Страх перед одиночеством в слепой темноте, ожидание приступа отнимали последние силы — так ей не подняться на ноги, не выучить язык Гара и не узнать, где она очутилась.

Без Ансгара плохо, а когда он рядом — хорошо и спокойно. Вчера Ёля поняла, почему мужчина так упирался, прячась от её прикосновений. Похоже, когда-то вместо лица у него было настоящее месиво, а теперь щеки, подбородок, нос — всё изъедено безобразными рубцами. Он, как и Ёлка, нуждался в человеке, который не осудит, не отвернётся, не станет корить за беспомощность.

«Здесь» страшно, «здесь» ничего не понятно, но «здесь» есть Гар. Сегодня ночью Ёлю не мучили кошмары, ей снился Ансгар, а сейчас, вспоминая кадры сновидения, она испытывала приятное волнение внизу живота. Вчера, вовсе не во сне прижимаясь к тёплому, крепкому по-настоящему мужскому телу, Ёлка чувствовала возбуждение Гара, но он не позволил себе лишнего. Это здорово подкупало. Будь Ёля банкиром, она бы непременно выдала спасителю баснословный кредит доверия в твёрдой валюте, не спросив документы.

— Охрын, — теплый низкий голос Ансгара коснулся шёпотом уха девушки.

Ёлка понятия не имела, что значит загадочный «охрын», но кружка, заботливо отданная в руки девушки, дала намёк. Ёля с наслаждением выпила молоко и благодарно кивнула. Гар — потрясающий мужчина. Девушка протянула кружку Ансгару, но пальцы не разжала:

— Кружка, — Ёля говорила на болгарском, надеясь, что мужчина поймёт её задумку.

— Наро, — отозвался Гар.

Через минуту мужчина притащил на лежанку целую кучу домашней утвари. Ёлка щупала предметы, Ансгар называл. Она очень старалась запомнить, но скоро веки налились свинцом, потянуло в сон.

Укрытая шкурами, Ёлка сладко сопела на лежанке, а у Гара на сердце было уютно, как и в хижине. Берлога одиночки с появлением девочки наполнилась теплом, такого огонь не даст, и тело от него не согреется, а вот душа — вполне. Ансгар не узнавал не только жилище, но и себя. Нежность приятно шуршала на дне сердца, поднимаясь мягкой пылью к мыслям всякий раз, когда он ловил улыбку спящей девочки. Ей тоже хорошо здесь, с ним. Иначе объяснить безмятежное выражение её красивого личика воин не мог.