В зеркало влетел шестой гоблин, и за мгновение до того, как Малкантет бросилась вперед и загородила собой магический предмет, в него «всосало» седьмого гоблина — девятнадцатого пленника.

А в следующий миг он снова стал восемнадцатым, потому что зеркало «выплюнуло» одну из предыдущих жертв.

А именно гидру.

Огромное существо с десятью головами и красноватой шкурой было готово к бою: головы его извивались на длинных шеях, разверстые пасти с зубами, похожими на драконьи, щелкали, кусали гоблинов, отхватывали кисти, руки по плечо. Кому–то даже оттяпали голову, прежде чем гоблины сообразили отступить.

Мелкие твари, распихивая друг друга, бросились прочь, но гидра без труда настигла следующую жертву. Головы ее метались в разные стороны, плевались огнем.

— О–о–о! — воскликнул Пайкел.

Реджис что было сил вцепился в дворфа и поволок его к стене; мимо пронеслись гоблины, и над головами у них прошипела огненная струя.

Пайкел услышал шарканье, вопли, затем на него повалились несколько гоблинов, послышался треск — это пламя охватило его, жгло его тело.

Он вскрикнул, позвал на помощь Реджиса, своего братца, Вуфгара, потом вцепился ногтями в камень, попытался подтягиваться, извиваясь, пополз к стене, к той самой трещине в камне.

— Придурки! — донесся до него крик повелительницы суккубов, и Пайкел в отчаянии оглянулся, ища взглядом Реджиса.

Но вокруг были лишь трупы, множество горящих трупов валялось в пещере. Гидра находилась между очагом и дверью, демоница стояла у зеркала; несколько темных эльфов появились в дверном проеме и отпрянули в удивлении и страхе. Нет, хуже этого уже ничего быть не могло!

Две головы гидры устремились к Пайкелу. Одна дернулась в сторону, выплюнула струю огня, и пламя обожгло нескольких гоблинов, пытавшихся пробраться к выходу.

Другая голова нацелилась на несчастного беспомощного Пайкела.

В этот момент он нащупал корень дерева.

Драконьи головы потянулись к Малкантет, тюремщице и заклятому врагу огненной гидры, которая когда–то похитила ее и бессчетное множество лет держала в унылой темнице.

Но демоница не растерялась и выставила перед собой магическое зеркало.

Большинство голов чудовища сумели отвернуться, но одна все–таки взглянула в зеркало, и этого оказалось достаточно.

Гидра снова отправилась в тюрьму, а в пещере появился очень удивленный гоблин. Он выскочил из зеркала на том самом месте, откуда его захватили несколько минут назад, и, ничего не понимая, уставился на женщину с крыльями летучей мыши.

Кнут Малкантет рассек несчастного надвое прежде, чем он по глупости успел снова взглянуть на магическую вещь.

— Теперь вы можете войти, — пригласила Малкантет Чарри Ханцрин и остальных. За спинами дроу топтались спригганы под предводительством Безубы и Комтодди.

— Что это было? — пробормотала главная жрица–дроу.

— Вторжение посторонних, — ответила демоница, окинув Безубу суровым взглядом. — Ваши туннели и пещеры не так надежно защищены, как вы считаете, — добавила она уничтожающим тоном, и спригганы попятились.

— Огнедышащая гидра? — переспросила Чарри Ханцрин, качая головой. — Тебе повезло, что под рукой у тебя оказалось это зеркало!

— Повезло в том, что после того, как тварь была поймана, оно извергло всего лишь жалкого гоблина, — поправила ее Малкантет. — Я тебя уверяю, дроу, что внутри моей игрушки сидят более опасные твари.

— Никогда не видела подобной вещи, — призналась Чарри.

— Не заглядывай в него, — резко предупредила демоница. — Это подарок одного могущественного лича, который похоронен в стране, называемой на вашем языке Чулт; этот немертвый лич питается душами, пойманными в зеркале. — Она слегка повернула голову и посмотрела куда–то вдаль. — Вскоре мне нужно вернуть ему это зеркало с душами в качестве пищи и получить взамен другое. Теперь, когда темница заполнена, я не могу воспользоваться ею, не освободив одного из пленных. А некоторым из них лучше сидеть взаперти.

Растерянные жрицы попятились, и Малкантет расхохоталась, глядя на них.

Пайкел вывалился из ветви дерева в той самой рощице, около входа в подземный комплекс. Он не мог держаться на ногах и почти ничего не видел, потому что глаза его обжег огонь гидры; половина тела все еще была парализована ударом кнута демона.

Пайкел расслышал разговоры столпившихся неподалеку гигантов; они взволнованно обсуждали драку и беспорядки, случившиеся глубоко под землей, в недрах их жилища.

— Реджис, — едва слышно прошептал дворф и снова представил себе горящие тела, валявшиеся на полу в той пещере. Он до сих пор чувствовал едкую вонь — его борода была обожжена.

Как ему хотелось вернуться в подземелье и спасти своего друга, и варвара тоже!

— Вуфгар, — жалобно выдавил он.

Но он был бессилен. Пайкел никак не сумел бы справиться с могущественным демоном, даже если бы смог сейчас каким–то чудесным образом исцелиться от паралича.

Если бы он знал, кто такая на самом деле Малкантет, королева суккубов, супруга всемогущего Демогоргона, ненавистного соперника Граз’зта, он лишился бы рассудка от отчаяния.

Он хотел подняться на ноги и идти, но ничего не получилось. Он попробовал ползти, но это причиняло ему сильную боль. Он подумал было снова превратиться в пса, но какой в этом толк, если половина тела у него все равно парализована?

Пайкел пробормотал слова исцеляющего заклинания, и ему стало немного лучше. В следующую минуту он сообразил, что потратил слишком много сил на это волшебство, а результат того не стоил. Он захотел стать птицей и улететь прочь, но ведь у него была только одна рука. Птице с одним крылом далеко не улететь.

А кроме того, одна сторона тела, пораженная адским кнутом, не слушалась его — по крайней мере, временно.

До него снова донеслись голоса гигантов, и он понял, что сражение там, внизу, уже закончилось. Дворф был беспомощен, уязвим, у него не осталось сил на то, чтобы совершить магическое путешествие по корням дерева.

Но он почувствовал, что снова в состоянии изменять облик; поэтому хитроумный дворф превратился в змею. Несмотря на свое тяжелое состояние, Пайкел обнаружил, что может ползти.

Он выполз из рощи, устремился вниз по скалистому склону горы, тщательно запоминая приметы, чтобы потом найти дорогу обратно.

Солнце село, а он продолжал ползти.

Он выбрался на дорогу, упрямо двигался вперед.

Он полз почти полночи, потом выбрался на обочину, в траву, и свернулся, чтобы отдохнуть; он решил, что утром ему станет лучше, к нему вернутся способности друида, и тогда он сможет по корням деревьев быстро добраться до Хелгабала.

Но всю ночь его мучили кошмары, вызванные воздействием демонического кнута. Когда первые лучи восходящего солнца осветили дорогу, Пайкел обнаружил, что он снова превратился в дворфа, причем чувствует себя отнюдь не лучше, а хуже, чем вчера. Яд или магия, заключенные в адском кнуте, глубже проникли в его тело. Он не мог молиться, не мог просить у своих богов сил колдовать, не мог толком соображать, вспомнить хоть что–нибудь или произнести несколько волшебных слов.

Он даже не мог снова обратиться в змею.

И он пополз на животе, цепляясь за землю и камни ногтями.

Так Пайкел дюйм за дюймом полз вдоль дороги, не обращая внимания на боль, ломая нощи, дыша с огромным трудом.

Солнце поднялось к зениту, наступил жаркий летний день, повсюду жужжали пчелы, чирикали птицы.

Дворф полз вперед, обливаясь потом.

Его одолевало желание все бросить, сдаться, лечь и умереть, чтобы эта боль наконец оставила его.

— Вуфгар, — прошептал он, едва шевеля губами, и понял, что иного выбора нет — нужно ползти.

И он пополз дальше.

Рассвет снова разбудил Пайкела, но, к собственному изумлению и смятению, он обнаружил, что не лежит на земле у дороги, а находится в кровати.