Каждый день.

Она надеялась, что в один прекрасный миг он умрет, занимаясь с ней любовью.

А если не умрет, то полностью лишится сил. И как–нибудь ночью, накрыв его голову подушкой, она положит конец своему кошмару.

Консеттина ахнула, осознав, что замышляет убийство. Она никогда прежде не думала, что способна на такое. Сможет ли она убить этого человека, которого так боится и ненавидит, хватит ли у нее на это решимости?

Возможно, он просто умрет в момент экстаза — женщине оставалось лишь цепляться за эту надежду, она позволяла ей выиграть немного времени.

Но если это не сработает…

— Моей безголовой статуи здесь не будет, — поклялась себе королева.

— Хи–хи–хи, — пробормотал зеленобородый дворф, насыпав щепотку порошка в сосуд с дымящимся варевом, стоявший перед ним на столе. Новый ингредиент вызвал выделение клубов зеленоватого дыма, который проник в ноздри Пайкела, и дворф удовлетворенно выдохнул.

— Любовный напиток? — скептически поинтересовался Айвен с другого конца кухни.

— Хи–хи–хи.

— Для королевы?

Пайкел тряхнул головой и принялся искать другие ингредиенты.

— Королева! — заявил он.

— Проблема не в королеве, — напомнил ему Айвен. — Даже если твое снадобье сделает ее необыкновенно плодовитой, на этот цветок не прилетят пчелы.

— О–о–о.

— Дело в самом короле, и ты это знаешь, — продолжал Айвен. — Ты сможешь сделать напиток для короля?

— Король — крепкий орешек, — признался Пайкел.

— Именно это нам и нужно — покрепче, — сказал Айвен, скрестил руки на груди и постучал по полу каблуком.

До Пайкела дошло не сразу, но через несколько мгновений он рассмеялся:

— Хи–хи–хи.

— И как ты собираешься заставить короля Ярина выпить свое варево? С его–то упертостью насчет того, что он ест и пьет, как–никак король и все такое прочее.

— О–о–о, — согласился Пайкел, затем ослепительно улыбнулся и воскликнул:

— Мой братец!

— Только не я! Ни за что! — воскликнул Айвен, вытянув перед собой руку, словно желая удержать Пайкела от этой абсурдной мысли.

— Король, — объявил Пайкел, выпятил грудь и постучал по ней кулаком, чтобы изобразить плодовитость. Затем лукаво добавил: «Дубинка».

— Королю требуется дубинка, а? — фыркнул Айвен. — Может, и так, но не в этом затруднение. Более того, чтобы уговорить его это выпить, придется объяснить, зачем это, а значит, ты или я должны будем намекнуть королю, что он бессилен или бесплоден, так, что ли? Любой, кто хотя бы заикнется об этом королю Ярину, в тот же день отправится на гильотину.

У Пайкела вытянулось лицо, он понурился, а Айвен тяжело вздохнул и подошел к брату, чтобы потрепать его по плечу.

— Ты просто продолжай над этим работать. Ты правильно угадал, и, может быть, мы сумеем найти способ помочь.

Подавленный Пайкел поднял голову и кивнул.

— У тебя доброе сердце, брат — братец! — Айвен с силой хлопнул Пайкела по спине.

— Мой братец! — просиял Пайкел и вернулся к работе.

Айвен больше ничего не сказал и направился к столу, чтобы закончить свой обед. Затем собрал оружие и пошел к двери.

— Только не вздумай составлять свои снадобья, когда захочется спать и в голове появится туман, — предупредил он. — В последний раз ты чуть не взорвал весь квартал!

— Хи–хи–хи, — сказал Пайкел, насыпал очередную щепотку зеленой травы в варево и помахал рукой, чтобы направить в нос как можно больше дыма.

Айвен лишь покачал головой и улыбнулся, затем отправился на службу — патрулировать восточную стену города.

Четыре повозки, — сообщил Комтодди Безубе и прочим. Банда спригганов меньше суток назад покинула Плавильный Двор; а сейчас они со своими «особенными дарами» для короля Ярина направлялись в Хелгабал. — Восемь стражников, все верхом.

— Вкусно! — Брекербак оскалил в ухмылке обломки зубов, и спригганы захихикали. — Надеваем доспехи! — добавил он, очевидно, решив, что приобрел влияние на остальных.

— Нет, шпокойно, — приказал Безуба Языкастый.

— Восемь воинов! — возразил Брекербак. — Жалкая кучка!

— И восемь возчиков, — добавил Комтодди. — Это торговцы–путешественники, а в здешних краях они всегда при оружии.

— Мы готовы к бою, — не унимался Брекербак.

— Ага, а я готов увидеть, чем они нам ответят, — заявил Безуба.

— Мы оставили дома наше лучшее снаряжение, — возразил Комтодди. Как и во время первого посещения Хелгабала, шайка не взяла с собой магические доспехи и оружие, которое после превращения увеличивалось в размерах вместе с ними. Такое оружие легко могло быть замечено придворными магами, и разгадать его свойства хватило бы ума даже начинающему чародею.

— Прошто люди, — сказал Безуба. — А мы ш вами прошто дворфы, а? — Он ухмыльнулся своему лучшему другу, показав обломки клыков.

Комтодди не смог устоять перед искушением.

— Ладно, дворфы, но до тех пор, пока нам не понадобится скинуть шкуры дворфов.

— Я тебе это говорил, когда мы уходили иж Плавильного Двора.

Безуба знаком велел Комтодди идти первым.

— Громко свистят, — заметил командир стражников Баллейхо, подъехав верхом к первой повозке.

Аксель, могучий человек, державший поводья, глава «вышибал» и охотников одной предприимчивой торговой гильдии в городке Дармшелл, в Ваасе, окинул наемного стражника невидящим взглядом и обернулся к женщине, сидевшей рядом с ним. Глаза ее были закрыты, губы медленно шевелились: она творила магию, произносила слова заклинания.

— Дворфы, — сообщила волшебница Амиасунта, закончив заклинание ясновидения. При этом она поморщилась и покачала головой. Эти представители бородатого народца показались ей немного странными. — Грязные дворфы, даже слишком грязные; у них какие–то мешки и тележка.

— Торговцы? — Аксель натянул поводья и остановил упряжку. Подняв руку, сделал знак остальным трем возницам тоже притормозить.

Женщина хотела отрицательно покачать головой, но не стала, просто пожала плечами.

— Насколько я могу видеть, у них с собой очень мало товаров.

— Значит, тут пахнет какими–то неприятностями, — заметил Аксель.

— С дворфами? Сомневаюсь, — возразил Баллейхо.

Аксель похрустел пальцами, сжал кулаки, согнул в локтях огромные мускулистые руки, ударил кулаком одной руки по ладони второй.

— Но все же надежда остается, — подмигнул он.

Баллейхо, несмотря на годы, проведенные в глуши Ваасы, среди разбойников и прочих отбросов общества, несмотря на свою репутацию храбреца и сильного воина, машинально отпрянул. Аксель, мужчина невысокого роста, был крепким, как дуб, с короткой бычьей шеей, мускулистыми ручищами и тяжелыми кулаками, которые могли наносить сокрушительные удары. Нос его, сломанный несколько раз, был сплющен, один глаз был постоянно налит кровью, потому что его тоже повредили в стычке, причем не один раз. Однако собственное уродство, судя по всему, нисколько не волновало громилу. Напротив, его приятели понимали, что Аксель очень гордился своими боевыми «знаками отличия». Он обычно бросался на противника головой вперед, с ухмылкой выдерживал град ударов, а потом сворачивал врагу шею.

— Прикажи своим людям приготовиться, — велел Аксель Баллейхо. — Похоже, настало время вам отработать ваши деньги. Да–да, давай на это надеяться. Поезжайте впереди.

Баллейхо выпрямился в седле. Со стороны он выглядел внушительно, держался уверенно, с видом победителя — так что Аксель даже подумывал ввести его в свой круг после возвращения в полный опасностей Дармшелл. Баллейхо кивнул, свистнул своим подчиненным, и остальные семеро стражников выехали вперед; командир и его заместитель поскакали первыми, а остальные шестеро образовали заслон из лошадей и доспехов на всю ширину дороги.

— Не похоже, чтобы от них стоило ожидать неприятностей, — поделился Аксель наблюдениями с Амиасунтой, когда группа дворфов показалась из–за гребня холма. Они шли довольно быстро, смеялись и свистели.