В удобной кровати, в уютной комнате. Тело его по-прежнему терзала боль, яд демона тек в его жилах, настойчиво уговаривал его сдаться и умереть.

Дворф повернул голову, взглянул в окно, на восходящее солнце, и шепотом позвал своего братца.

— А, проснулся! — услышал Пайкел и попытался повернуть голову.

Над ним появилось чье–то круглое, румяное, улыбающееся лицо со смешинкой в голубых глазах.

— А мы уж думали, что ты помрешь! — воскликнула женщина. — Ой, Чалмер, иди сюда!

— Что там, женщина? — раздался другой голос, мужской, и Пайкел, ухитрившись повернуться к открытой двери, увидел еще более пухлое и щекастое лицо, обрамленное пышными седыми бакенбардами.

— Ага, значит, эту ночь ты пережил, — объявил мужчина по имени Чалмер и посмотрел на женщину, которая, как решил Пайкел, была его женой. — Пойду принесу ему супа.

— Вуфгар! — пролепетал Пайкел.

— О, да он разговаривает! — сказала женщина.

— Ву… вуф…

Чалмер рассмеялся.

— Скорее лает, как пес, — возразил он. — Ладно, проследи, чтобы ему было удобно. Уверен, долго он не протянет.

— Вуф… — простонал Пайкел, захрипел и закашлялся.

Он жалобно посмотрел вслед уходившему человеку. В дверном проеме виднелась общая комната; множество людей и хафлингов расхаживали туда–сюда, некоторые сидели за столами и завтракали.

Пайкел расслышал голоса, звуки жизни, но мог только слушать.

Чалмер и его жена попытались накормить его, но он был не в состоянии глотать и едва не подавился.

И поэтому они плотнее укутали его в одеяла.

— Я с ним посижу, — пообещала женщина мужу, и он вышел, по ее просьбе оставив дверь открытой.

Пайкел лежал неподвижно, прислушиваясь к голосам и шагам живых существ и размышляя о том, что его собственная жизнь близится к концу.

Однако спустя некоторое время он вздрогнул и приподнялся, заметив прошедшего мимо двери хафлинга в нарядной одежде. Реджис!

Но нет, это был не Реджис. Больной понял это по голосу — хафлинг болтал со своей приятельницей.

Пайкел различал лишь отдельные слова и обрывки разговоров людей в зале, но он постарался сосредоточиться на них, желая прожить последние часы в сознании.

Он услышал, что из Хелгабала выступила армия, и это дало ему надежду. Может быть, королевские воины изгонят демона и спасут Вульфгара?

Он услышал болтовню о каком–то драконе, пролетавшем над полями далеко на востоке, и улыбнулся, вспомнив ходившие пару лет назад в городе слухи о крылатых рептилиях, содержавших антикварную лавку прямо под носом у короля Ярина.

Он услышал разговоры хафлингов о странных делах, которые творились в монастыре Желтой Розы.

— Они приняли в свой орден какого–то дроу, — сказал мужчина с тревогой в голосе. Упоминание о темных эльфах заставило Пайкела насторожиться, ведь там, в рудниках, в пещере демона, он тоже видел дроу.

— Есть такое, — согласилась женщина–хафлинг. — Но не просто какого–то там дроу. Как мне говорили, это сам Дзирт До’Урден, он пришел сюда с Побережья Мечей.

Пайкел широко раскрыл глаза и, напрягая последние силы, постарался приподняться. Женщина схватила его за руку, чтобы удержать, и позвала мужа.

— У него началась агония! — крикнула она, когда Чалмер ворвался в комнату. За спиной у него толпились другие люди. — Ой, бедняжка.

Пайкел преодолел приступ боли.

— Дзирит Дудден! — прохрипел он. — Дзирит Дудден!

Чалмер и его жена озадаченно переглянулись.

— О чем это он?

— Дзирит Дудден? — повторил хафлинг, стоявший за дверью.

Ошеломленный Дзирт, тяжело дыша, отдернул руку и увидел, что с острия его клинка из стеклостали капает кровь.

— Почему ты медлишь? — напряженно спросил Энтрери, сделав движение к противнику, несмотря на то что в голосе его прозвучала боль. — Ты же знаешь, что я демон! Ты же знаешь, что все это иллюзия!

— Замолчи! — воскликнул Дзирт и шагнул вперед, чтобы покончить со всем этим, покончить с Артемисом Энтрери.

А Артемис Энтрери выпрямился, закрыл глаза и расставил в стороны руки, словно приглашая противника нанести смертельный удар.

Но в следующую секунду зазвенели брошенные клинки, и Дзирт, терзаемый мучительной болью, рухнул на землю. Да, он в буквальном смысле испытывал жестокие муки, физические и душевные. Он был уверен, совершенно уверен в том, что все вокруг него — сплошная ложь, чудовищная ложь, предназначенная для того, чтобы полностью уничтожить его, и все же в этот момент, момент истины, когда он отчаянно бросал вызов злой судьбе, он обнаружил, что у него нет на это сил. Дзирт не мог убить человека, который когда–то стал его союзником, если не другом.

Точно так же, как не смог в тот, прошлый раз убить Кэтти–бри.

Он лишился всякой опоры, черные демоны сомнения и ужаса напали на него и одолели его, и он остался лежать на земле, содрогаясь от рыданий.

Артемис Энтрери молча стоял над ним.

Киммуриэль взял руку Ивоннель и направил волну псионической энергии к следопыту, скорчившемуся на траве; эта волна подхватила заклинание Ивоннель и унесла с собой ее мысли.

Губы ее шевелились, она произнесла два заклинания, одно — дарованное богиней, другое — создание смертных волшебников; эти чары предназначались для того, чтобы рассеять магию Бездны и исцелить болезнь. С помощью Киммуриэля она заглянула в недавние воспоминания следопыта и последовала за Дзиртом обратно в монастырь Желтой Розы. И, улавливая те моменты, когда Дзирт заставлял себя называть реальность обманом, Ивоннель старалась рассеять его сомнения. Они представали перед ней в образе туманных серых завес; она с легкостью рвала их на куски и двигалась дальше, назад в прошлое, к следующей пелене сомнения.

Воспоминания Дзирта привели их обоих обратно в Лускан. Плотная завеса, окутавшая сцену нападения на Кэтти–бри, была отброшена прочь, и Дзирт очутился лицом к лицу с истиной: он едва не убил любимую женщину.

Не какого–то демона, а свою возлюбленную, Кэтти-бри. Просто Кэтти–бри. Настоящую Кэтти–бри!

Они вернулись в Мензоберранзан, в Дом До’Урден, и Ивоннель глазами Дзирта увидела смерть Закнафейна.

И снова уничтожила серую пелену.

Затем они продолжали путешествие по туннелям, из Гаунтлгрима спустились в Мензоберранзан, и там Ивоннель обнаружила момент, когда Дзирта поразила Чума Бездны, когда его окружила стена смятения, страха, подавленности и сомнений. В этот миг восприятие Дзирта исказилось.

Целительные заклинания врезались в эту стену, в ней появились трещины, но пробить ее было не так легко, как пелену сомнений.

— Позволь мне сделать это, Госпожа Ллос! — взмолилась Ивоннель, зная, что существо, находившееся рядом, может отозваться на ее молитвы.

Жрица снова «врезалась» в стену тьмы, но безуспешно; однако она не теряла надежды, потому что ее отвергал не Дзирт. Он был сломлен, он являлся в этих событиях не участником, а зрителем, как она и предчувствовала.

— Йиккардария, — прошептала она, и ее услышали.

Мощная магическая волна хлынула на нее, слилась с ее чарами, объединилась с ними; эта новая магия вгрызалась в стену, словно сверло. Во все стороны летели черные осколки, и в стене сомнения, порожденной Бездной, появилось отверстие.

А там, за этой стеной, был свет, и реальность, и воспоминания — настоящие воспоминания!

Жрица вышла из транса и пошатнулась; мысленное путешествие отняло у нее почти все силы. Она взглянула на Дзирта. Дроу был сломлен, он жалко всхлипывал, опустившись на колени.

«Уничтоженный шедевр», — подумала она.

Мысленно он перенесся на вершину Пирамиды Кельвина, его снова охватили растерянность и смятение, как после поединка с Далией. Она убила его.

Но Кэтти–бри была здесь, и Бренор, и Реджис, они поспешили к нему и к Гвенвивар, и теплая целительная магия устремилась в его израненное тело.