— Видишь? — спросила богиня Хаоса, когда Дзирт снова повернулся к ней. — Я тоже могу осыпать дарами. Я намного больше, чем просто боль и мучения.

Дзирт признал ее правоту кивком.

— Стань моим поклонником, — приказала она. — Познай мою любовь.

— Нет. Я не могу, и ты прекрасно это знаешь.

Ллос провела языком по губам; это движение было чувственным, соблазнительным.

— Я могу вернуть его тебе, — произнесла она.

Дзирт почувствовал, что у него пересохло в горле, и внезапно испытал приступ страха.

— Ты знаешь, что это в моих силах.

— Закнафейн отрекся от тебя, — сказал Дзирт, лишь потому, что он должен был услышать эти слова, произнесенные вслух. — Он сейчас не в твоей власти.

— А разве это имеет значение? — осведомилась богиня, не обратив внимания на его возражение. — Я могу вернуть его тебе. Ты это знаешь.

Довольная ухмылка Ллос подсказала Дзирту, что она уже предвкушает победу.

Но это было не так. Богиня не могла подчинить его себе.

— Я не могу дать тебе то, чего ты желаешь, — просто произнес он. — Я не в состоянии поклоняться тебе, какими бы дарами ты ни осыпала меня, несмотря на наслаждения или угрозы. Нельзя заставить любить. Я мог бы служить тебе, и я буду служить, если такова твоя цена, но лишь до того момента, пока ты не потребуешь от меня убить невинное существо. Этого не будет никогда. — Он поразмыслил над собственными словами и покачал головой. — Хотя нет, даже в таком случае я не мог бы служить тебе.

— Ты готов обречь своих друзей на смерть, бросить свою любимую Гвенвивар корчиться в агонии, ты оставишь мысль о встрече с Закнафейном, и все просто потому, что ты не веришь в богов?

— Или потому, что я верю в нечто более великое, нежели боги, — возразил Дзирт. — В высшую справедливость и в то, что нужно всегда поступать правильно.

Ллос презрительно фыркнула в ответ и снова с ударением повторила:

— Я могу вернуть тебе Закнафейна! Все, что тебе нужно, — это поклясться мне в верности.

— Если бы ты ожидала от меня чего–то в таком духе, то ты, во–первых, не забирала бы у меня Закнафейна, не забирала бы других, которых ты подвергаешь пыткам.

Он оглянулся на Артемиса Энтрери, который в неуклюжей позе висел в паутине, терзаемый болью; лицо его побагровело от паучьих укусов. Но, несмотря на все это, Артемис Энтрери улыбнулся ему в ответ.

— А если бы ты надеялась убедить меня в том, что ты желаешь измениться, обратиться к справедливости и добру, — продолжал он уверенным голосом, полным новой силы, — тогда ты вернула бы Закнафейна в этот мир много лет назад. Без всяких условий.

Ллос прищурилась.

— Ты хочешь, чтобы я солгал тебе? Но зачем? — продолжал Дзирт. — Лицемерие — это не преданность, а страх — не поклонение.

Выражение лица Ллос снова изменилось. Она легкомысленно рассмеялась, и это навело Дзирта на мысль о том, что его последний час настал.

Но она посмотрела куда–то в сторону.

— Ты получила от меня великий дар, — обратилась она к Ивоннель.

Молодая женщина пожала плечами.

— Взгляни на нее, — предложила Ллос Дзирту. — Она появилась на свет всего несколько лет назад, однако обладает мудростью и знаниями самой старшей из моих детей. И могуществом! Великим могуществом, полученным от меня. Но я хочу спросить: где же благодарность?

Ивоннель не ответила, и Ллос противно хихикнула.

— Вы меня забавляете, — сказала она им обоим. Схватила Дзирта снова и насильно поцеловала его, хотя и на этот раз, несмотря на ее магические соблазны, намеки и обещания удовольствий, которые она внушала ему, он не ответил на поцелуй.

— Дроджал эхах обдолут дорб’д стрииак, — прошептала она, но все, кто был в коридоре, услышали этот шепот. — Дуэт дрозхах жаунау дорб’д огглин.

А потом она исчезла, исчез портал, исчезла паутина, и пятеро пленников упали на пол.

Первым пришел в себя Реджис.

— Что она сказала?

— «Существование без хаоса — это пустота», — перевела дрожащая от волнения Ивоннель первую фразу.

— «А жизнь без врагов скучна», — закончил Артемис Энтрери, который бегло говорил на дроуском.

— И что это значит? — поинтересовался хафлинг.

Дзирт и Ивоннель переглянулись, не зная, что ответить.

Дзирт хотел утешить своего маленького друга — в конце концов, они остались живы, и это представлялось большим достижением, если вспомнить их недавнее положение, — но не успел он открыть рот, как из стены туннеля за спиной Ивоннель подул ветер, возникли какие–то искорки. Девушка отскочила и приготовилась защищаться.

Огоньки сливались, мерцали, вращались, затем у друзей возникло впечатление, что рой бабочек танцует в невидимом воздушном потоке; наконец бабочки уселись на пол. В следующий миг разноцветный коврик словно взорвался, возник фонтан, и посреди этого фонтана стоял магистр Кейн в боевой позе.

Оглядевшись и не заметив никакой угрозы, монах несколько успокоился — хотя с подозрением поглядывал на странное существо с черной блестящей кожей, топтавшееся в дальней части коридора.

— Это иллюзия, — поведала ему Ивоннель, кивнув на свое «создание».

— Армия короля Ярина стоит у ворот пещеры, — сообщил Кейн. — С ними орден Желтой Розы, а вместе с орденом пришел дракон. — Он посмотрел на хафлинга и добавил: — И отряд «Коленоломы».

— Демон, который вселился в тело королевы Консеттины, изгнан. — Ивоннель указала на женщину, стоявшую рядом с Вульфгаром. — Она свободна.

— Мы все свободны, — сказал Дзирт, и Ивоннель кивнула.

— Я не могу вернуться во дворец! — вырвалось у Консеттины. — О, прошу вас, заберите меня отсюда!

— Разумеется, таково было наше намерение с самого начала, — успокоил ее магистр Кейн. — Но теперь это превратилось в нелегкую задачу, потому что местность за воротами Плавильного Двора находится под контролем армии короля Ярина, и он отдал приказ немедленно арестовать королеву и Вульфгара по обвинению в государственной измене. Двое заговорщиков, братья–дворфы, уже сидят в кандалах в его темнице. Открытый и справедливый публичный процесс — это максимум, на что согласился король, и то после долгих уговоров, — продолжал Кейн. — А остальным он может предложить только угрозы — угрозы, подкрепленные присутствием лучников, которые держат под прицелом выход из рудника.

— Пайкел хорошо себя чувствует, — сообщил Дзирту, Энтрери и Ивоннель Реджис, когда они сидели за столом в одной из таверн Хелгабала несколько дней спустя. — Он полностью поправился. Он рассказал, что к нему во сне явились темные эльфы и забрали его боль.

Дзирт и Энтрери, естественно, обернулись к Ивоннель.

— Со мной выгодно дружить, — это было все, что она ответила на пронизывающие взгляды воинов. Про себя девушка возблагодарила судьбу за то, что Чарри Ханцрин исполнила ее требования.

— Однако все это дело добром не кончится, — продолжал Реджис. — Мои знакомые из отряда «Коленоломы», у которых есть связи среди королевской стражи, говорят, что Ярин в разговорах с Кейном настаивал на других арестах; среди прочих, он хочет арестовать меня. Его отговорили от этого, но он намерен отомстить за то, что его унизили в его собственном доме.

— Вульфгар в беде! — воскликнул Дзирт.

— Как и Айвен, — добавил Реджис. — Хотя до меня дошли слухи о том, что Пайкела освободят. Таковы условия сделки с Кейном. Магистр противостоит королю, но у него в наши дни почти не осталось влияния в городе. Считается, что Айвен избежит гильотины. И Вульфгар тоже — но лишь потому, что королю Ярину намекнули: после казни Вульфгара у его стен окажется могучая армия дворфов под предводительством самого короля Бренора Боевого Молота.

— А Консеттина? — спросил Дзирт. — Ведь ее, разумеется, нельзя винить в том, что совершила демоница, вселившись в ее тело.

— Все не так просто, — вздохнул Реджис, потом объяснил, зачем они с Вульфгаром пришли в Дамару, и рассказал об опасениях Консеттины, высказанных перед началом этих безумных событий. — У него появился предлог, в котором он нуждался, — закончил хафлинг.