Йона проехал через мост, увидел слева бледный дворец Военной академии Карлберг и напомнил себе о риске, на который указали оба врача, говоря о допросе жестоко пострадавшего пациента. Надо было прокрутить в уме события последних двенадцати часов еще раз. Карим Мухаммед бежал в Швецию из Ирана. Он был журналистом и оказался в тюрьме, когда в страну вернулся Рухолла Хомейни. Через восемь лет ему удалось бежать; он пересек турецкую границу и добрался до Германии, потом до Треллеборга. Теперь Карим уже почти два года служил у Ясмин Ябир, владелицы предприятия по уборке помещений «Йоханссонс», располагавшегося в доме номер девять по Алисе-Тегнервег в Туллинге. Предприятие получило от коммуны Бутчюрка заказ на уборку школ в Туллингеберге, Висте и Бруэнгене, бассейна в Стурвретене, гимназии в Тумбе, спортклуба в Тумбе и раздевалки спортклуба «Рёдстюхаге».

Карим прибыл в «Рёдстюхаге» в понедельник, седьмого декабря, в 20.50. Вчера это было его последнее задание. Он поставил свой «фольксваген»-фургон на парковке, недалеко от красной «тойоты». Прожекторы на мачтах вокруг футбольного поля были выключены, но в раздевалке свет еще горел. Карим открыл заднюю дверь фургона, приладил пандус, забрался внутрь и отстегнул тележку с инвентарем.

Подойдя к низенькому деревянному строению и пытаясь вставить ключ в замок мужской раздевалки, он заметил, что дверь уже отперта. Он постучал и, не получив ответа, открыл дверь. Только заперев дверь на задвижку, он заметил на полу кровь. Карим прошел дальше, увидел мертвого мужчину, вернулся в машину и позвонил в службу спасения.

Центральная станция связалась с патрульным автомобилем на Худдингевеген, недалеко от железнодорожного вокзала Тумбы. В спортклуб отправили двух помощников полицейских — Яна Эрикссона и Эрланда Бьёркандера.

Пока Бьёркандер брал показания у Карима Мухаммеда, Эрикссон вошел в раздевалку. Он слышал что-то о жертве, подумал, вдруг человек еще жив, и поспешил к нему. Однако, перевернув жертву, полицейский понял: это невозможно. Тело страшно пострадало: не хватало правой руки, развороченная грудная клетка напоминала открытый шкаф, наполненный кровавым месивом. Прибыла машина «скорой помощи», а следом за ней — полицейский инспектор Лиллемур Блум. С опознанием убитого проблем не возникло — Андерс Эк, преподаватель физики и химии в гимназии Тумбы, жена — Катья Эк, библиотекарь в центральной библиотеке Худдинге. Оба жили в доме номер восемь по Ердесвеген; двое детей, Лиса и Юсеф, на домашнем воспитании.

Так как было уже поздно, инспектор Лиллемур Блум дала ассистенту Эрланду Бьёркандеру задание поговорить с семьей жертвы. Сама она собиралась принять рапорт у Эрикссона и огородить место преступления, как положено.

Эрланд Бьёркандер отправился в Тумбу, остановил машину возле дома Эков и позвонил в дверь. Когда никто не открыл, Бьёркандер обошел весь длинный дом, зажег фонарик и посветил в окно. Первым делом ему бросилась в глаза большая лужа крови на ковровом покрытии в спальне, полосы, будто кого-то тащили через дверь, и детские очки у порога. Не запрашивая подмоги, Бьёркандер вышиб балконную дверь и ввалился в комнату, держа оружие на изготовку. Он осмотрел весь дом, нашел трех жертв, немедленно вызвал на место полицию и «скорую помощь» и даже не заметил, что мальчик еще жив. Бьёркандер ошибся, и его вызов прозвучал на канале, охватывающем весь Стокгольм.

В 22.10 Йона Линна, садясь в машину на Дроттнингхольмсвеген, услышал печальное сообщение. Полицейский по имени Эрланд Бьёркандер кричал: дети зарублены, он в доме один, мать детей мертва, все мертвы. Чуть позже Бьёркандер, уже более собранный, докладывал с улицы, что инспектор Лиллемур Блум отправила его одного в дом на Ердесвеген. Внезапно он замолчал, промямлил что-то про «не тот канал» и отключился.

В автомобиле Йоны стало тихо. «Дворники» смахивали капли воды со стекла. Комиссар медленно ехал мимо Кристинеберга, думая о своем отце, который погиб, не успев ничего понять.

Возле школы св. Стефана Йона съехал на обочину, раздраженный ошибками полицейского руководства в Тумбе. Ни один полицейский не должен выполнять подобные задания в одиночку. Йона вздохнул, вынул телефон и попросил соединить его с Лиллемур Блум.

Лиллемур Блум училась в высшей полицейской школе в те же годы, что и Йона. После стажировки она вышла замуж за коллегу из розыскного отдела, по имени Еркер Линдквист. Через два года у них родился сын, которого назвали Данте. Еркер никогда не брал оплаченный отпуск по уходу за ребенком, хотя такой отпуск положен по закону. Это приносило деньги в семью, зато тормозило карьеру Лиллемур Блум. Еркер бросил жену ради молоденькой девушки, только что закончившей образование, и Йона слышал, что он не навещает сына даже каждый второй выходной.

Лиллемур Блум ответила, и Йона коротко представился. Он продрался через вежливую болтовню, а потом изложил, что услышал по радио.

— Йона, у нас не хватает народу, — объяснила она. — Вот я и рассудила…

— Ну и что, что не хватает? — перебил он. — Черт знает что ты рассудила.

— Не хочешь слушать, — констатировала Лиллемур Блум.

— Почему? Хочу. Но…

— Ну так слушай!

— Ты не должна была отправлять Бьёркандера на место преступления одного, — продолжал Йона.

— Ты готов слушать?

Помолчав, Лиллемур Блум объяснила, что у инспектора уголовной полиции Эрланда Бьёркандера было задание только известить семью погибшего об утрате и что выломал балконную дверь и проник в квартиру он исключительно по собственной инициативе. Йона признал, что она поступила правильно, несколько раз извинился, а потом со всей возможной вежливостью спросил, что же случилось в Тумбе.

Лиллемур Блум пересказала доклад инспектора Бьёркандера о ножах и столовых приборах, которые лежали в крови на полу кухни, очках девочки, кровавых следах, отпечатках ладоней, а также телах и частях тел, разбросанных по квартире. Потом добавила, что Андерс Эк, которого она считала последней жертвой, был известен социальным властям как игроман. Он прошел санирование долгов, но тут же одолжил деньги у какой-то криминальной личности в коммуне. Теперь взыскивать должок явились к его семье, чтобы добраться до него. Лиллемур Блум описала разделанное, как туша, тело Андерса Эка в раздевалке, упомянула о найденных в душевой кабине охотничьем ноже и руке с содранной кожей. Она рассказала все, что ей было известно о семье, и сообщила, что мальчика отвезли в больницу Худдинге. Несколько раз она повторила, что в полиции не хватает людей и что с обследованием места преступления придется подождать.

— Я его осмотрю, — сказал Йона.

— Зачем? — удивилась Лиллемур Блум.

— Хочу взглянуть на все это.

— Сейчас?

— Да. Спасибо, — ответил он.

— Здорово, — одобрила Лиллемур Блум. Что-то в ее голосе заставило его предположить, что она и вправду так думала.

Йона не сразу понял, что именно его так заинтересовало. Дело было не столько в серьезности преступления, сколько в том, что что-то не сходилось, в некоем противоречии между информацией, которую он получил, и сделанными выводами.

Съездив на оба места преступления, в раздевалку «Рёдстюхаге» и в Тумбу, в дом номер восемь по Ердесвеген, комиссар утвердился в мысли, что возникшее у него чувство вполне соответствует наблюдениям. Конечно, об уликах речь не шла, но увиденное оказалось настолько красноречивым, что не позволяло бросить расследование. Йона был уверен, что отца убили раньше, чем напали на остальных членов семьи. Во-первых, кровавые следы в раздевалке выглядели более энергичными по сравнению с отпечатками в доме, а во-вторых, у охотничьего ножа, лежавшего в душе раздевалки, оказалось сломано лезвие. Это могло объяснить, почему дома, на кухне, по полу были разбросаны столовые приборы: нападавший просто искал новое оружие.

Йона попросил терапевта из больницы Худдинге, как человека компетентного, помочь ему, пока едут судебный медик и техники из Государственной криминалистической лаборатории. Они тщательно обследовали квартиру, в которой было совершено преступление. Потом Йона связался с отделением судебной медицины в Стокгольме и потребовал тщательного патологоанатомического исследования.