— Мне пришлось провести сеанс, — сказал Эрик. — В виде исключения.

Шарлотте взяла его руку в свою.

— Вы помогли мне, — прошептала она. — В тот раз, когда я увидела… помните?

— Помню, — тихо ответил Эрик.

Шарлотте улыбнулась ему.

— Этого было достаточно. Я вошла в вороний замок, подняла глаза и увидела тех, кто причинил мне зло.

— Знаю.

— Этого бы так и не случилось, если бы не вы.

— Но я…

— Что-то во мне срослось вот здесь, внутри, — сказала она, дотронувшись до сердца.

— Где Эва? — спросил Йона.

Шарлотте слегка наморщила лоб.

— Когда ее выписали, она переехала в квартиру в центре Окерсберге и вступила в свидетели Иеговы. Первое время мы общались. Я помогала ей деньгами, но потом мы друг друга потеряли. Она считала, что ее преследуют, много говорила, что хочет найти убежище, что зло идет за ней по пятам.

Шарлотте встала перед Эриком.

— У вас грустный вид, — сказала она.

— Пропал мой сын, Эва — наша единственная зацепка.

Шарлотте встревоженно посмотрела на него.

— Надеюсь, все уладится.

— Вы не знаете, как ее зовут? — спросил Эрик.

— Вы имеете в виду, на самом деле? Этого она никому не говорила. Может, и сама не знала.

— Ясно.

— Но когда она позвонила, то называла себя Вероникой.

— Вероникой?

— Плат Вероники, это оттуда.

Они коротко обнялись, и Эрик с Йоной торопливо вернулись к машине. Направляясь на юг, к Стокгольму, Йона снова говорил по телефону. Он просил помочь ему найти некую Веронику, живущую в центре Окерсберга, а также адрес свидетелей Иеговы, приход или Зал Царства. [22]

Эрик слушал, как Йона говорит по телефону, и какая-то тяжкая вялость понемногу заполняла его голову. Он думал о том, как проносятся сквозь него воспоминания, и чувствовал, как медленно закрываются глаза.

— Да, Анья, записываю, — слышал он голос Йоны. — Западная дорога… подожди, Сташунсвеген, пять, о'кей, спасибо.

Время словно поймало себя за хвост. Эрик проснулся, когда они съезжали по долгому склону вдоль дорожки для гольфа.

— Скоро приедем, — сказал Йона.

— Я заснул, — признался Эрик, в основном самому себе.

— Эва Блау позвонила Шарлотте в тот же день, как ваша фотография появилась во всех газетах страны, — размышлял Йона.

— И на следующий день похитили Беньямина, — добавил Эрик.

— Потому что кто-то заметил вас.

— Или потому что я нарушил свое обещание никогда больше не заниматься гипнозом.

— В таком случае это моя вина, — заключил Йона.

— Нет, это…

Эрик замолчал — он и сам не знал, что сказать.

— Мне очень жаль, — сказал Йона, не отрывая взгляда от дороги.

Они проехали мимо дома с выбитыми стеклами — продается по низкой цене. Йона, прищурившись, посмотрел в зеркало заднего вида. Женщина в хиджабе подметала валявшиеся на земле осколки.

— Не знаю, что случилось с Эвой, когда она стала моей пациенткой, — объяснил Эрик. — Она покалечила себя и скатилась в паранойю, обвинила во всем меня и мои сеансы. Мне не надо было принимать ее в группу, не надо было никого гипнотизировать.

— Но Шарлотте вы помогли, — возразил Йона.

— Как будто да, — тихо ответил Эрик.

Сразу после перекрестка они поехали вдоль железной дороги, свернули налево возле спортклуба, переехали через речку и остановились у больших серых домов.

Йона указал на бардачок:

— Дайте мне, пожалуйста, пистолет.

Эрик открыл крышку и протянул ему тяжелое оружие. Йона проверил ствол, магазин и, прежде чем сунуть пистолет в карман, убедился, что он на предохранителе.

Они торопливо пересекли парковку, прошли мимо дворика с качелями, песочницей и горкой.

Эрик указал на дверь и поднял глаза. Почти на каждом балконе — мигающие гирлянды и параболические антенны.

Пожилая женщина с роллатором стояла за запертой дверью, ведущей на лестницу. Йона постучал и приветливо помахал ей. Женщина взглянула на них и помотала головой. Комиссар показал в окно свое удостоверение, но старуха опять отрицательно качнула головой. Эрик порылся в карманах и отыскал конверт с чеками, который он должен был оставить в расчетном отделе. Подошел к окну, постучал, показал конверт. Женщина тут же направилась к двери и нажала кнопку электрического замка.

— Почта? — спросила она скрипучим голосом.

— Срочное письмо, — ответил Эрик.

— Здесь так много плачут и кричат, — прошептала женщина в стену.

— Что вы сказали? — переспросил Йона.

Эрик посмотрел на доску с именами жильцов: Вероника Андерссон проживала на первом этаже. Стены узкой лестницы были разрисованы красной краской. Из мусоропровода несло. Мужчины остановились у двери с табличкой «Андерссон» и позвонили. На ступеньках виднелись грязные следы детских сапожек.

— Позвоните еще раз, — попросил Эрик.

Йона открыл почтовый ящик и крикнул, что хозяйке пришло письмо из «Сторожевой башни». [23]Вдруг его голова дернулась назад, как от взрывной волны.

— Что там?

— Не знаю, но хочу, чтобы вы подождали снаружи, — нервно сказал Йона.

— Нет.

— Я пойду один.

Где-то за дверями на первом этаже уронили стакан. Йона достал футляр с двумя тонкими стальными предметами. Острие одного было загнуто, другой был похож на крошечный ключ.

Словно прочитав мысли Эрика, Йона буркнул, что попасть в квартиру можно и без разрешения суда на обыск.

— Если верить современным рассказам, достаточно веской причины, — пояснил он.

Он сунул было первый инструмент в замочную скважину, но Эрик протянул руку и толкнул дверь. Она оказалась незаперта. Из квартиры хлынула страшная вонь. Йона вытащил оружие и махнул Эрику, чтобы тот остался снаружи.

Эрик услышал, как колотится сердце, как шумит кровь в ушах. Тишина предвещала что-то ужасное. Беньямин не здесь. Свет на лестнице погас, и на Эрика надвигалась темнота. Она не была непроглядно-черной, но глаза с трудом различали детали.

Внезапно Йона встал рядом с ним.

— По-моему, нам надо войти вместе, — сказал он.

Они шагнули в квартиру, комиссар зажег свет. Дверь в ванную была распахнута. Квартиру затоплял невыносимый смрад разлагающейся плоти. В поцарапанной ванной без воды лежала Эва Блау. Лицо распухло, мухи ползали вокруг рта и жужжали в воздухе. Синяя блузка задралась; живот раздулся и был сине-зеленым. Вдоль обеих рук тянулись глубокие черные надрезы. Блузка и светлые волосы перемазаны запекшейся кровью. Сквозь бледно-серую кожу тела отчетливо просвечивала сеть коричневых жил — остановившаяся кровь загнила в венах. В уголках глаз, вокруг ноздрей и рта мухи отложили крошечные желтые яички. Кровь перелилась через сток и выплеснулась на коврик. Бахрома и край потемнели. Окровавленный кухонный нож лежал в ванной рядом с телом.

— Это она? — спросил Йона.

— Да. Это Эва.

— Умерла не меньше недели назад. Живот успел основательно раздуться.

— Я вижу, — ответил Эрик.

— Значит, Беньямина забрала не она, — заключил Йона.

— Мне надо подумать, — сказал Эрик. — Я считал…

Он выглянул в окно. По другую сторону железной дороги тянулось длинное кирпичное здание. Из ванной Эва смотрела на Зал Царства. Наверное, от этого ей было легче, подумал Эрик.

Симоне вдруг почувствовала, как из нижней губы вытекла капля крови. Она сама не заметила, как прокусила ее. Все силы уходили на то, чтобы не думать. Отца сбила машина; он уже два дня лежал в темноватой палате больницы святого Йорана, и никто не мог сказать, насколько серьезно он пострадал. Симоне знала только, что от такого сильного удара он мог умереть. Стальной шар боли перекатывался у нее в голове. Она, Симоне, потеряла Эрика, быть может, потеряла Беньямина, а теперь могла потерять еще и папу.