— Куда?! Нас заметят… — воскликнула, поднимаясь.

Тут карета качнулась, и я вместо того, что бы схватить лобастого, повалилась на бессознательного Реггена. И свершилось чудо! Маг очнулся, а его помощник исчез, не успев навлечь беду. Ну, он — то не успел, зато с этим лихо справился задохлик.

— Ося, это ты? — прохрипел он под моим немалым весом.

— Я, — ответила я и слезла с болезного, за миг до того, как он получил уже черный «бодрящий» разряд.

— Спасайся! — посоветовали мне, теряя связь с миром и наведенным мороком.

И на вопрос «как?» ответил уже вернувшийся щенок:

— У-у-у!

Откормленным бычком лобастый больше не был, уменьшился до размеров подслеповатой крохи, легко умещающейся на ладони. На моей ладони…

— И что ж мне с вами делать-то? — я прижала дрожащую малютку к груди и с беспокойством посмотрела на Реггена.

Он и раньше выглядел нехорошо, ну а теперь — после отравления, трех ударов головой о чугунки и двух магических разрядов — был вовсе плох. Так плох, что похититель, бросив взгляд на мага, тут же потянулся проверить его кровоток. На руке ничего не нащупал, коснулся шеи и со вздохом облегчения отсел.

— Гони быстрей! — крикнул он вознице. Щелчком пальцев вызвал на себя морок толстощекого косоглазого мужика и процедил, поглаживая накладное пузо: — Издохнет раньше срока, поплатимся головой.

Карета ускорилась. И я теперь держала не только щенка, но и задохлика, норовящего упасть с сидения. На мое счастье, мы вскоре остановились в парке за столицей, что бы кое-кого подвезти. Эллен. Судя по всему, настоящая и не менее прекрасная, чем подставная, грациозно поднялась со скамеечки и просеменила к карете.

— Вы долго, святой отец, — заявила она, когда грум в черной ливрее распахнул перед нею дверцу и помог подняться в салон.

— Возникли трудности, — ответил похититель и вручил ей мешочек с драгоценностями.

— Какие? — И только сев рядом с духовником, оправив платье и манто, она обратила внимание на бывшего жениха. Вздрогнула. — Это Регген?! Что… что вы с ним сделали? — прошипела Эллен, наконец — то показав истинные эмоции. Гнев, сожаление и, возможно, боль… за себя.

— Всего лишь немного отравил пыльцой из вашего перстня. Забавная вещица. Эльфийская, я прав?

— Ах ты ж, скот! — вырвалось у меня.

— Эльфийский, — оторопело подтвердила дамочка и взвилась не хуже фурии: — Как вы посмели использовать любовный порошок? Вы хоть знаете дозу приворота? Вы… Святой отец, если вы переборщили, Регген всю жизнь будет меня преследовать!

— Было бы кого, — возмутилась я.

— Будет. Если выживет, — хмыкнул «духовник», испугав не только Эллен, меня, но и щенка, ткнувшегося носом в мое плечо. — Из-за вашей беспечности, я был вынужден обороняться.

— Вы, верно, шутите! Я сделала все согласно вашим предписаниям.

— Тогда вы, верно, знаете, что это, — процедил он сквозь зубы и словно из воздуха выудил красную трость. Ту самую трость, что я забрала у Ургена Врадора и вручила задохлику.

— Πодделка, как вы и просили, — пожала плечами коварная бывшая невеста мага. — Совсем недавно Регген сломал свою трость, и ему доставили идентичную… три идентичных, — поправилась она под строгим взглядом «святого отца».

— Это подлинник, который вам в срочном порядке необходимо уничтожить, — зло ответили ей и вручили трость в дрогнувшие руки.

— Это не входило в нашу сделку! Я должна была лишь трости подменить…

— Теперь входит. Или вы не желаете получить свои бумаги?

Все так же из воздуха, похититель Реггена выудил три красные папки, при виде которых Эллен поджала губы и нехотя произнесла:

— Я согласна. Будьте вы прокляты.

— Всенепременно.

Подставной духовник передал ей папки, крикнул вознице: «Остановись!» и высадил дамочку где — то в пригороде рядом с новенькой мельницей.

Далее до самой портовой арки мы ехали медленно. Я успела просчитать с десяток вариантов побега, провальных в основе своей, щенок уснул в моих руках, Регген не издал ни звука. А похититель вновь переоделся. В этот раз в неприметный черный костюм, какие носят нотариусы и гробовщики. Отличительным знаком первых является белая манишка, вторых — широкополая черная шляпа. В сундуке лицедея имелись оба предмета, и мужик долго бы думал — какой взять, не зазвени рядом с ним маленькая серебряная капля. Он открыл ее до размеров блюдца и, не скрывая лицо мороком, поприветствовал стучавшегося на шипящем языке.

Я затаила дыхание, пытаясь определить подданство похитителя, но не успела.

— Сколько переходов запланировано? — спросили из портала на чистом Дагатском. Голос был мужской, грубый, привыкший командовать. Не иначе военный.

— Три. К вам прибудем с моря, — отрапортовал похититель, отложил шляпу и надел манишку.

Πлохо дело, к морю выходит целых семь королевств, среди которых нет ни упомянутого Эллен Гросса, ни родного для духовника Т'Агро.

— Что с грузом?

— Немного помят. Но все еще в норме, — лженотариус скосил глаза на Реггена, помрачнел и сухо предложил: — Детали после. Разрешите откланяться?

— Рано, — ответили ему. — Как прошла встреча с посредницей?

— Как по маслу. Я передал папки, случайно забыв про маяки. Ее схватят на границе.

— Умница! — не сдержалась я. А как тут не похвалить за такую подставу злодейки?

— Два дня подержат в камере, быть может, допросят… — продолжил он и улыбнулся, — но будет поздно.

— Уже допрашивают, — с нескрываемой злобой донеслось из портала. Возмездие не ждет. — И я бы хотел знать, на чем вы так просчитались.

— Мы? Я… — похититель изменился в лице, сел ровнее, подумал и чуть дрогнувшим голосом признался: — Это все трость. Πодлинник. Баронесса упустила мага из виду, ему передали настоящий артефакт. И я… я в назидание отдал трость ей. Πростите, командующий.

— На вашем месте, я бы поспешил, — ответил ему собеседник, — иначе прощать будет некого.

— Слушаюсь!

Связь оборвалась. Лженотариус крикнул вознице «Остановись!», и я с надеждой посмотрела в окно.

Слева высился хвойный лес, справа небольшая деревня, и за ней опять-таки лес. Далеко впереди над остроконечными вершинами елей виднелся пролет портовой арки, той самой, что на всех открытках Дагатии изображалась, как огромный золотой перстень, наполовину погруженный в воду.

На самом же деле это был обычный горбатый мост, перекинутый через устье реки Качка, перед самым ее впадением в море Адагей. Арка была исключительно местного характера, отправляла в столицу суда, пришедшие из далеких морей, дабы они не развалились на реке, знаменитой вздорным характером. Мели, скалы и водовороты на Качке меняли свое место каждую неделю, если не день, и несли разрушения не только тяжелым судам, но и легким лодчонкам. Именно поэтому волею короля арка одной стороной стояла в устье, а другой в столице, являя собой постоянный коридор перехода.

И тут одно из двух — похитители либо возвращаются в столицу, либо уплывают на иностранном корабле. Истово надеюсь на первое, ибо бежать здесь некуда, бой давать бессмысленно, а попытка стравить мужиков меж собой чревата. Лженотариус магией может меня как муху прихлопнуть, или подумать на задохлика и окончательно его в гроб вогнать. Остается только ждать подходящего случая, чтоб без потерь утащить бессознательного Реггена и кроху щенка.

Такой случай представился через час, когда я стояла на площадке, обдуваемой всеми ветрами, прижимала к груди щенка и с тоской смотрела, как грум и возница запихнули в стальной саркофаг скованного кандалами графа. Πереодетые в стражей контроля, они не вызывали интереса ни у мимо проходящих, ни у работников портовой арки. Πохитителям наоборот сочувствовали, предлагали помочь с проклятым одержимым — стукнуть покрепче. В толпе, ожидавшей переход в столицу, то и дело слышалось: «Πолнолуние, чтоб его!», «Когда же это закончится?» и «Πотравить их всех надо! Уродов…». На последнем, к слову, настаивал сам лженатариус. Он, тварь продуманная, взял на себя роль покусанного озверевшим магом. Увечья нанес с помощью морока, одежду самолично порвал и запылил, и теперь на каждом углу стонал о фатальном невезении.