— Вот ты где!

Воодушевленный граф-задохлик широким шагом вошел в зал, давя улыбку и что-то пряча за спиной. Не иначе опять потратился! Вот я его сейчас… Но вместо того, чтоб подойти ко мне, он прошествовал к столу приморского гнома. Выждал, пока на него посмотрят, и опустил на кружевную скатерть маленькую веточку той самой длани сверца с тремя золотисто-розовыми соцветиями и парой серебристых листков. — Держи! Не подмороженная и абсолютно бесплатная.

«Да он издевается!», — поняла я и осталась сидеть. Все же вид тут прекрасный, слышимость тоже.

— Так это из-за вас мы чуть не разбились… — возмутился гном, и его бас отвлек жадно пьющих от бокалов. — Вы что, мозги подрастеряли?

— Отнекиваться не буду, подал идею я. Но в стане команды меня радостно поддержал капитан. Так что бери, не вредничай. — Маг с улыбкой пододвинул ветку к гному и погладил того по руке.

— Что вы себе позволяете? — взревел приморский, вскочив и сжав кулаки.

— Брось! Никто не хватится. Мы ее нечаянно срезали крылом, а затем уже поймали, — заговорщически признался Регген и присел на соседнее место.

— Я не о том!

— А о чем, моя радость? — Маг со вздохом откинулся на спинку стула, вытянул ноги, положил трость на стол.

— Я не ваша радость… — гневно начал гном и умолк, вперившись ошалелым взглядом в ярко-красный атрибут одержимых. В зале стало тихо, приморский моргнул. Затравлено посмотрел на мага, с тревогой на трость, на мага мельком, явно высчитывая фазу луны. Подсчитал, глянул на Ρеггена с оторопью и опять на трость, со священным ужасом на сереющем лице. — Вы-ы-ы-ы ошиблись…

— Опять на вы? — вздохнул задохлик. И столько в голосе досады, будто действительно принял вот этого усато-бородатого за меня и расстроился, что не угодил. А это значит… Святые угодники, неужели я столь мужеподобна?!

— Может, примешь, наконец, тот факт, что я для тебя Вардо, — долетел до меня упрек. — А не Регген, граф Лофре или…

— Одержимый оружейник! — простонал житель приморья и упал на стул. Подошедший к ним официант стремительно отпрянул, другие пассажиры вскочили с мест, чем отсрочили мое вмешательство в беседу.

— Так называть тоже не стоит. Терпеть не могу, — продолжил маг сквозь зубы. — Все моментально пугаются, — и все испугались, — белеют, — побелели в цвет скатертей, — пытаются в обморок упасть, — двое брякнулись как под заказ.

— Я не падаю! — приморский с самым несчастным видом оглядел пустеющий зал. Он бы и сам сбежал, но Регген ладонью накрыл его колено.

— Вот за это я и ценю тебя, моя бесконечно дорогая Ося.

— Кто? — просипел гном, растеряв весь свой бас.

— Гномочка? — предложил непонимающий курьеза маг и вздрогнул, стоило мне налететь на него со спины. Крепко обнять. Фух, добралась!

— Все-таки вашего врача надо бы отдать под трибунал, — сообщила я громко, чтоб услышали все, кто пытался залезть под стол и спрятаться в гардеробной. — Из-за его лекарств вы опять зрение потеряли. А еще слух и координацию движений.

— Ося? — маг с недоверием обернулся и сразу признал. — Ося!

— Она самая, — погладила его по вмиг напрягшимся плечам и отступила. — Идемте, Вардо, наш столик там. Трость не забудьте и цветы, раз уж они для меня.

— А ты… — он покосился на старательно рассматривающего скатерть гнома, затем на меня, вновь на него, на меня. Смутился, кашлянул. — Простите. Я не хотел оскорбить. Ни словом, ни делом.

— Ни-ни-ничего, Ваше превосходительство. Граф… я все понял.

На ярусе мы остались одни. Пассажиры изъявили желание есть хоть под трюмом, хоть на продуваемой всеми ветрами палубе. Официанты с опаской принесли наш заказ и сбежали, не спросив «что-нибудь еще?».

— Я уничтожен! — признался Ρегген спустя долгие пять минут, так и не притронувшись к своей тарелке.

— Ну что вы, — прошептала я, накладывая ему копченую курицу, манты и ребрышки в соусе. — Ситуация вышла веселая, кхм, почти. Пострадал морально только гном. А приморские, знаете, какие стойкие? — налила ему соуса, выбрала самый вкусный гарнир. — Словом, переживет.

— Я не о том. Ты… с каждым часом становишься все больше похожей на мужчину. Проклятье! Чем больше симпатия, тем больше изменений, — произнес маг сквозь зубы, и на мой удивленный взгляд пояснил: — Стандартная реакция приворота на закрепитель.

Чтоб не уронить, аккуратно отложила соусник и задала наиважнейший для меня сейчас вопрос:

— Так я вам нравлюсь? — В ответ раздалось отчетливое «Гр-р-р!», почти как у лобастого. — И все же скажите… — «гр-р-р» продолжилось. — Да что вы рычите? — всплеснула я руками. — Неужели трудно понять: если на меня никто не тратился, не ухаживал, завтраки не готовил, значит что? — молчит, глазами пылает. — Что никто не признавался мне в симпатии, не говорил слов нежности, за руку не держал, за талию не притягивал…

— Зацеловал бы! — выдохнул потянувшийся в мою сторону маг, и остановился на полпути. — Потом. Обязательно.

— Ага, буду ждать. А теперь ешьте. Нам еще Ургена нужно забрать.

Когда мы спускались по сходням, что примечательно — первыми на большом расстоянии от остальных, нас догнал капитан «Воздушного круиза». Тонкокостный, светловолосый мужчина лет сорока, запыхавшийся и счастливый, он пожал руку графу, пообещал прислать приглашения и побежал обратно на дирижабль.

— Какие приглашения? — насторожилась я.

— На его свадьбу с девушкой, что торговала на палубе зонтами. Она оказалась под впечатлением от преподнесенной длани сверца, а может, и от смертельного виража — история умалчивает. Но итог один, впервые за три года она согласилась на брак.

— Теперь ясно, почему он вас поддержал. Одно понять не могу, что ж капитан раньше не додумался?

— Додумался. Осуществить не мог, — улыбнулся Ρегген. — Видишь ли, Ося, курс дирижабля выверен до градуса, особенно над королевским дворцом. Любая самодеятельность чревата трибуналом. А тут я, буйный, идеей одержимый. Как такого не послушаться?

— То есть капитан и цветы подарил, и ответственность на вас перекинул? — Я остановилась как вкопанная, уперла руки в бока.

— Не волнуйся. — Меня аккуратно потянули за рукав. — Согласно закону, некоторые нарушения мне позволительны.

— Угу. Скажите еще, что подмоченная репутация только на руку одержимым. Тут вам вираж приписали, а в Тмине засчет Ургена взвинтили цены ну муку. — Я невесело улыбнулась, он тоже. — Вардо, и многие так поступают?

— Кто знает.

Мы узнали, и очень скоро. Стоило только выйти из кареты напротив «Старого феникса».

Врадор был в стельку пьян, грязен и сердит. Одетый лишь в штаны, он, босой, явно мерз. И потому, в попытке согреться, развел костер не где-нибудь, а на крыльце таверны под носом Тораниуса Тобириуса и праздно одетых обывателей, испуганно жавшихся в стороне. Бочкообрачный толстяк бегал рядом, размахивал руками и не своим голосом орал: «Помогите! Палют… жгут!». Завидев нас, он сменил речевку на пылкое: «Заберите! Чтоб его сейчас же тут не было!», а за скорость обещал заплатить серебром. И нам бы поторговаться, но Ρегген уже взял Врадора в охапку и потащил его в карету.

— Ося, надеюсь, аптечка у тебя с собой, — процедил он, гася слабое сопротивление главы контроля. Увидел мой кивок и хищно улыбнулся. — Есть та гадость от перееданий?

— Не надо, — вполне осознанно прохрипел начинающий поджигатель, — я в порядке.

И замолчал, буравя взглядом пол и собственные ступни. Мы долго ехали в тишине, пока он не заговорил хриплым голосом:

— Слышали новость? Меня отстранили от должности. Я нынче буйный одержимый псих… Еще вчера меня приняли как короля, холили и лелеяли, но какая-то тварь в «Выжимай» предала огласке мое озверение. Мое! На совете! — тут он за голову схватился, просипел: — От меня все тотчас отвернулись. Все! Массажистка сослалась на болячку сына и не пришла, цирюльник в кратчайшие сроки сломал себе ногу, прачка сбежала вместе с портным. Оставила меня с единственной нестиранной рубашкой, — тяжелый вздох. — Ко всему прочему, моя постоянная пассия ушла к другому!