– Как узнал? – поразился Марик.

– Услышал, – потрепал себя за ухо Насьта и тут же дернул за нос. – И унюхал. Ты мне лучше скажи, что за заступ на твою оглоблю насажен?

Марик хмуро переложил копье за спину. И так уж замучили насмешками в деревне. И что с того, что оно короче обычного не меньше чем на два локтя, а наконечник длиннее раза в три? Кому как удобно, тот так и приспосабливается.

– Не обижайся, – пожал плечами Насьта. – Вины твоей в том нет, только твое оружие дрянь. Не по балансировке – я смотрю, ты изрядно заклепок на комель налепил, – по железу дрянь. Ни упругости в нем нет, ни твердости. Один вес.

– Зато его о любой камень поточить можно! – в запальчивости повысил голос Марик.

– Или затупить, – кивнул Насьта и причмокнул. – Нет у тебя денег, богатенький Марик, а хороший меч дорого стоит. Год придется работать за него. Или два. Готов?

– А что мне готовиться, если отец твой меч ковать не станет? – нахмурился Марик.

– Тут, светлолицый, дело такое… – Насьта поскреб подбородок толстым пальцем. – Оно ведь как – я-то сам не кузнец. Нет у меня такого таланта, понимаешь ли. Поэтому за отца тебе говорить не стану, хотя предполагать могу. Он сам тебе отказать должен! А ему, знаешь ли, отказать легче, чем окалину обстучать!

– Что ж, тогда с отцом твоим я и буду говорить, – оборвал ремини Марик. – Заодно и спрошу у него, отчего, если я нарочных к Уске не посылал, сын его меня на краю реминьских земель ждал?

– Есть такая странность, – согласился Насьта. – Я и сам, когда встречать тебя вышел, не верил, что встречу. Так не отец меня к тебе навстречу послал.

– А кто же? – удивился Марик.

– Захочет – сам скажет, – подмигнул Насьта. – А не захочет, так и я не скажу. Вот такушки, копейщик бальский!

Поморщился Марик. Привык он уже сам с собой разговаривать, но на беседу с болтливым ремини, который загадками изъясняется, никак не рассчитывал. С непривычки даже голова заболела.

– Выходит, надо идти в вашу деревню, чтобы только отказ получить? – уточнил баль.

– Только, да не только! – пожал плечами Насьта. – По-всему выходит, что не должен отец за твой заказ взяться. Но тут вот какая канитель приключается: человек, который меня на встречу с тобой направил, сказал, что не откажет отец тебе. С одной стороны, не верю я в это. Ведь точно знаю, что откажет! А с другой – я ведь и во встречу эту не верил! Можно сказать, глаза вытаращил, когда на указанном месте указанную личность застал! Так что давай сначала, как у нас говорят, веточек сухих наломаем, потом будем кресалом щелкать. Одно скажу: отец мой и вправду лучший кузнец по эту сторону Манги, но упрямец он тоже главный с этой стороны.

– Неужели? – усмехнулся Марик. – Может быть, удастся все-таки его переупрямить?

– Ну тебя я не испытывал, а отец… – Насьта хитро прищурился. – Сам увидишь. Так ты идешь или будешь речного духа дожидаться?

– А далеко ли до вашей деревни? – спросил Марик, возвращая на потухшее кострище срезанный кусок дерна. – И почему мне никто из наших стариков толком и объяснить не смог, что за деревни у ремини? И почему вас иногда называют болотными людьми? А еще говорили, что троп в ваших лесах нету?

– Тропы есть, – одобрительно кивнул Насьта на скрытый след от костра. – Только не на всякий глаз. Насчет болота поговорим еще, но болото я тебе обещаю. А до деревни ни далеко, ни близко. Да и не деревни у нас, хотя того тебе и знать не положено. Тебе какая разница? Все одно в наши селения чужаков не пускают. И до околицы не дойдешь. И те, кто золотом платил, и кто по году за мечи в былые годы отрабатывал – никто в селения не заходил.

– Заплывал, что ли? – усомнился Марик. – Или по деревьям скакал?

– Может, и скакал, – легко согласился Насьта и двинулся в сторону от реки. – А может, в Сеторских горах в штольнях руду кайлом колупал. Тебе что больше подходит?

– Увидим, – огрызнулся Марик.

Не понравились ему последние присказки Насьты, да и не хотелось болтать на ходу. На ходу, да еще в чужой стороне, слушать надо было, а не болтать. К тому же как-то слишком уж с этим Насьтой везением начало попахивать, а насчет везения еще отец во время коротких встреч присказывал – везенье что конь: узды требует. Впрочем, пока о везении говорить не приходилось – то, что проводник отыскался, хорошо, конечно, так ведь он в чащу Марика повел, а, по словам деревенских стариков, селения, где знаменитый реминьский кузнец Уска по наковальне стучал, строго вверх по течению Ласки достигать следовало. Да и что за человек такой, что сумел приход Марика к отмели предсказать?

– Ты головой не верти: ушами слушай да жмурься, а то сучок зрачком словишь, – остановился перед стеной хмельной колючки Насьта. – Глазами все равно ничего не увидишь. Ну не хмурься! Баль, конечно, к лесу привычны, но для баль лес что одежда, а для ремини – что кожа. Тем более что ты и по виду не больно на баль похож. Наверное, когда по лесу идешь, треск веток за лигу слышен?

– Отойди на лигу да послушай, – сузил глаза Марик.

– Если я на лигу отойду, ты не только меня никогда не найдешь, но и отца моего, – усмехнулся Насьта.

– Кузню не спрячешь, – твердо сказал Марик. – Кузнец в нору не заберется, а на равнине его молоточек выдаст. Я, кстати, еще слышал, что ремини в дозоры не ходят – магия, говорят, их селения охраняет? Правда, что ль, что без приглашения никто подойти к ним не может? О какой околице ты толковал?

– Интересно, – буркнул Насьта и продолжил, уже скользнув между колючими кустами: – Насчет молоточка интересно. И насчет магии. Что ж ты-то без приглашения в путь отправился?

– Есть у меня приглашение, – не согласился Марик. – Только я о нем не с тобой говорить буду, а с отцом твоим!

– Так и я о том, – буркнул через плечо Насьта.

– Почему же от реки уходим? – снова окликнул проводника Марик, когда тот к старой, заросшей мхом болотине свернул. – И откуда купальщица в глухом месте, если до околицы вашей через колючки продираться надо?

– Ты слышишь, как кузнец работает? – разозлился Насьта.

– Нет, – прислушался Марик.

Только птицы щебетали в листве, да пока еще близкая река шелестела за спиной.

– Ну так иди за мной. Тут река петляет. С непривычки заблудиться можно! А уж о купальщицах вообще разговора нет: речной дух – значит, речной дух! Пуганый ты какой-то, парень! Зачем тебе меч?

– Пуганый – не руганый, – огрызнулся Марик и дальше пошел молча.

О том, что Насьта петляет если не на одном месте, то уж в пределах полутора десятков лиг, Марик понял уже к полудню, но не сказал ремини ни слова, тем более что ни свернуть в сторону, ни даже идти рядом с проводником по причине узости тропы не было никакой возможности. Спутники то пробирались через зловещую топь, то шли вдоль болотистой речушки, стараясь не разодрать одежду о тянущийся из непроходимой чащи колючий кустарник, то опять приближались к топи, то прорубались через заросли обжигающей травы, то петляли звериными тропами через буреломы и сухостой. В пасмурный день Марик, пожалуй, заблудился бы уже к вечеру, но Аилле пробивал весенними лучами даже самые густые кроны, и, когда Насьта дал команду разжигать на крохотной полянке костер, баль уже примерно знал, что болото протянулось с севера на юг на десяток лиг, но перейти его можно только в двух местах. Хотя и переходить его особой нужды не было, потому как чащи к западу от болота действительно ни путнику, ни охотнику доставить удовольствия не смогли бы, а топкая речушка, что вытекала из этого самого болота, через десяток лиг обязательно должна была привести к спокойному течению Ласки. Насьта, вгрызаясь в протянутый Мариком кусок вяленого мяса, попытался шутками да прибаутками разговорить баль, но тот сказался уставшим, что было не так уж далеко от истины, насторожил вокруг полянки шерстяную нитку, намотал ее на палец и крепко уснул.

– Чем от мошек спасаешься? – удивленно воскликнул поутру Насьта, явно ожидая увидеть покусанную и опухшую физиономию спутника.