– Видел! – кивнул Марик. – Да вот не пойму только, чем мне эта палка помогла бы?

– Ну не палка, а древко, – крякнул кузнец. – Да не из простого дерева, а из одра!

– Из одра? – удивился Марик.

– Из одра, – кивнул старик, с которого вдруг всю его спесь да немощь как рукой сняло.

– Ну-ка потяни за рукоять, – предложил кузнец.

Смахнул Марик клапан с ножен, вытянул странный меч, перебросил его из руки в руку. Коротковат, едва ли больше полутора локтей, но не тяжел. Лезвие тонкое и непривычно широкое – с ладонь, но по оси на треть длины утолщенное: если сточить грани пальца на три с каждой стороны, почти эсток[4] получится. Или огрызок от эстока. Видел такое оружие Марик у одного воина в соседней деревне, но так тот меч втрое длиннее был, им, как его хозяин говорил, даже кирасу проткнуть можно, а этим что делать? Тоже доспех тычком пробивать? Так куда ж с такой длиной? Да и непросто к нему приноровиться будет, балансировка непривычная. Впрочем, с эстоком он погорячился, на две трети клинок плоский, хотя жёсток тем не менее. Странное оружие, а металл хорош. Если приглядеться, словно изморозь на клинке выступает!

– Ну? – уставился на баль кузнец.

– Не понимаю, – пожал плечами Марик, взмахнул мечом, сделал один шаг, другой. – Не сталкивался с таким оружием никогда. Лезвие от острия на четверть длины расширяется, на последней четверти так же сужается. Словно лист этого самого вашего одра. Гарда странная, на крюки больше похожая. Такой не руку защищать, а чужой клинок ловить. Ребро по оси на треть клинка. Зачем оно? Такой меч только если в частом лесу или в узком коридоре для схватки годится. Твоя работа?

– Не совсем, – кивнул Уска и в улыбке расплылся. – Все правильно говоришь, а главного не увидел. Для тебя все это собирал.

– Для меня? – удивился Марик, опустив меч. – Это древко и этот клинок – для меня?

– Думаешь, цену себе набиваю? – усмехнулся кузнец. – Для работы над бальским мечом полгода тяну, а не пойми что за две недели выстучал?

– Хорошая сталь, – осторожно похвалил металл Марик.

– Хорошая, – кивнул Уска. – В оголовок на древке я еще и серебра добавил, да и клинок от юррговой крови не поползет. Заложена в эту сталь прочность от колдовства. Правда, до того меча, что буду ковать для тебя, этой стали куда как далеко, но хорошая. Рисской работы. Из свежих запасов, из бальских лесов. Не просто риссам бальская земля далась, много они там оставили оружия. Вот, плывут мимо долины беженцы, останавливаются возле утеса, меняют чужое оружие на хлеб или соль. Или ты думал, что я без благодарности тебя оставлю?

– Но… – Марик растерянно оглянулся на Анхеля, который присел у пня и сосредоточенно продолжал набивать живот.

– Понятно, – усмехнулся кузнец. – Смущает, что молотом мне пришлось постучать? Не нарушил я обычаев наших. Не своей работы оружие тебе даю. Я его только переиначил чуть-чуть. Посмотри-ка сюда.

Шагнул кузнец в сторону, снял со столба меч в ножнах, вытащил клинок. Взял странный меч у Марика, поднял оба клинка к глазам.

– Видишь?

– Вижу! – охнул баль.

Из двух коротких клинков широкий был собран. Не знал Марик кузнечных хитростей, а знал бы – все одно не заметил, где один в другой перетекал. Правда, ребро по оси на треть длины широкого лепестка все же лишним казалось. Замер кузнец, на баль уставился, улыбку в уголках рта спрятал.

– Да не мучь ты парня! – пробубнил наконец с набитым ртом Анхель.

– Ладно, – кивнул Уска.

Принял из рук баль кузнец диковинный меч, свернул ладонью головку, подхватил древко и насадил на него клинок полой рукоятью. Щелкнул потайной замок, и задрожало в крепких руках удивительное оружие. Глевия не глевия, копье не копье, но уж никак не лопата и не весло. У Марика даже дыхание перехватило. Без слов принял подарок, отошел на пару шагов, подхватил древко на предплечье, развернулся, замер.

– Не оставляй Насьту, – только и сказал кузнец. – Тебе идти теперь надо, встречать рептов пора. Прощаться не будем. А за Ору не беспокойся.

– Подожди его спроваживать, – поморщился Анхель, прихлебывая из кубка и поглаживая набитый живот. – Может, он спросить чего хочет?

– Хочу, – сам себе удивился Марик. – О хозяине каменного дома спросить хочу. Не вмещается он у меня в голове. Неужели может человек столько лет прожить?

Задумался Анхель, вновь на чурбак уселся, почесал жиденькую бороденку, но увиливать от ответа не стал. Вместо этого руками в стороны развел, сам себя хлопнул по тощим ляжкам, глаза удивленные выкатил.

– А демон его знает. Нет у меня ответа на этот вопрос, но когда я был еще помоложе, чем ты, то я сам спрашивал у него об этом, так в ответ много тумана заполучил. Говорил он мне и то, что, кому многое дано, с того и спросится многократно. Говорил, что всякий дар тяжел, и, чем дар больше, тем нести его тяжелее. А вот кто его сим даром нагрузил, так и не сказал.

– Что же, выходит, надорвался этот хозяин, если уж умер он, как Кессаа говорит? Или убил его кто?

– Не знаю, не знаю, – проворчал Анхель, – но одно скажу: если кто-то сумел остановить жизнь хозяина каменного дома – я бы от такого умельца бежал далеко-далеко.

Смакл оказался крепким широкоплечим рептом. Ростом он едва достигал Вегу до плеча, но весил раза в два больше, и не объемистый живот тому был причиной, а непомерной толщины ручищи и плечи. Рептская ладья скользнула по глади Ласки уже в сумраке, с кормы, употребив не самые приличные выражения, зычно окликнули Вега, а затем и плюхнули в воду якорь. Мелковато было у правого берега для рептского кораблика, поэтому оставшиеся полсотни локтей до берега команда, состоящая из пяти бородатых и смуглых мужчин, брела по колена в воде. Уж неизвестно, планировал ли Смакл долгую стоянку, но аппетитный запах вара из закопченного котла раздумий ему не оставил. Один из матросов заполучил в руки полный горшок похлебки, накрыл его реминьской лепешкой и, ворча, отправился к ладье, а остальные четверо, включая капитана, да и Вег, явно присмиревший при виде вожака, сели вокруг костра.

Трапеза длилась долго. Насьта что-то выспрашивал у рептов, но Марик слышал не все. Кессаа сказала ему держаться в отдалении, и поэтому он присел на вросший в траву камень и только приглядывался к мелькающей в отблесках огня фигуре Оры, на которую, как он явно понимал, не отрываясь смотрели сразу все мужчины, кроме, разумеется, Насьты и Смакла, который внимательно облизывал и оглядывал собственную ложку, всякий раз, как доставал ее изо рта, время от времени бросая изучающие взгляды на Кессаа. Репты бодро работали челюстями, и косы, в которые были заплетены волосы каждого, подрагивали на их спинах, как хвосты у бальских собак, упражняющихся над кабаньими костями. Сайдка сидела тут же, но говорила негромко, а по отрывистым возгласам Смакла, которые больше напоминали урчание голодного зверя, понять ничего было нельзя. Впрочем, судя по тому, что время от времени что-то вставить пытался и Вег, речь шла о совместном путешествии вниз по Ласке. Наконец Кессаа удалось до чего-то договориться. Так или иначе, но она окликнула Марика, и он подошел к костру с тяжелым свертком.

– Этот, что ли, третьим будет? – недовольно окинул Смакл взглядом Марика и вытер жирные пальцы о поднесенную Орой тряпицу. – Безус еще, а у нас знаешь как говорят? Безус – значит, и безмозгл. А справится с охраной двух девиц?

– А от кого охранять? – нехорошо улыбнулась Кессаа. – В ладье твоей нам никто не угрожает, а плату я такую дам, что не только до Манги, а потребуется – и до самой Ройты оберегать нас станешь. Вот и Насьта твое согласие засвидетельствовать готов. Или ты последний раз по Ласке скатываешься? А что касается приблуда всякого… Река не лес. Да, по берегам тут много гнуси бродит. Только отойди от реминьских селений – загребешь горести, что не выплыть. Но тебе ли бояться береговых крыс, Смакл? А что касается мозгов – так тут ведь какое дело: если их нет с юности, то уж выросла борода, не выросла – мозгов не прибавится.