– Майчу, – донесся с коня нежный голос, и Зиди вновь застыл столбом, как тогда, когда первый раз увидел лицо спутницы. – Дерево снов.

– Знаю, – рассердился на себя за неловкость баль. – Я предупредил Яригова отпрыска, чтобы сразу, как подъедет, сгрыз пару листков, не то уснет.

– Вот он и спит, – усмехнулась Рич.

– Соль ему в семя! – пробурчал Зиди, раздвигая бурьян.

В темноте лениво обрывала ветви запряженная в узкую телегу дряхлая лошадь. В телеге спал молодой безусый Яриг, ни одной чертой не напоминающий собственного отца. Одноглазый, хоть и возраст имел, судя по всему, немалый, ни складки на лице не заработал, разве только тонкие морщинки на висках и у губ. А сын его вряд ли собственную молодость за хвост ухватит. Парень крепкий, конечно, и голова у него на месте, да вот работает она не постоянно, а с перерывами. Может быть, слишком широкие щеки молодой Яриг наел?

Зиди вздохнул, прижал ладонью немудрящий кинжал на поясе парня, второй рукой нащупал подбородок, запустил каменные пальцы под челюсть и сильно нажал. Парень мгновенно проснулся, дернулся, но не закричал. Все та же широкая ладонь крепко запечатала рот, да и вторая не позволила кинжал выхватить.

– Тихо, – прошептал баль, хотя про себя выругал сына трактирщика самыми крепкими словечками. Не пошла наука впрок. Что толку, что научился ножом или кинжалом владеть, если ума не хватает слушать и запоминать? Хорошо еще хоть местом не ошибся.

– Тихо! – внушительно повторил уже почти в полной темноте Зиди и отпустил парня.

Тот облегченно выдохнул, спрыгнул с жалобно скрипнувшей телеги и радостно поймал повод коня.

– Держи, – протянул ему Зиди халат Ярига. – А вот и монетка, как договаривались. Как обратно будешь добираться?

– А чего тут добираться? – не понял сын трактирщика, натягивая халат и торопливо карабкаясь в седло. – Тут рядом, я мигом!

– Можно и мигом, если жизнь не дорога, – кивнул Зиди, поеживаясь от стылого вечернего воздуха и снимая мешки с коня. И прошептал озадаченно свесившемуся из седла парню: – К западным воротам правь, и не трактом, а овощным проселком. Западные ворота запирают на ночь: постучишь, пару медяков бросишь, – откроют, не обеднеешь. На тракте искать меня будут. На твоей лошади и в твоем халате – именно такого и будут искать. Не для разговора. Чтобы убить. Понятно?

– Понятно, – испуганно прошептал сын трактирщика и неловко послал лошадь через бурьян.

– Я здесь, – с заметной усмешкой прошептала в темноте Рич.

– Слышу, – недовольно буркнул Зиди.

Ведь тенью с седла слетела – он, бальский охотник, ни звука не услышал! Впрочем, опять он за старое! Какой он теперь бальский охотник? Калека и больше никто. Вот только рука то и дело рукоять меча ищет. Или мех с вином?..

– Оружие есть? – спросил Зиди, оглянувшись на пышущие искрами костры.

– Поделиться с тобой, баль? – уже с другой стороны прошептала Рич. – Или не почувствовал, каким оружием я к тебе прижималась?

«Вот ведь выторговал попутчицу на свою голову! Какое у тебя может быть оружие? Кинжальчик с ореховой рукояткой для вытаскивания косточек из фруктов или стилетик для заколки волос?» – раздраженно подумал Зиди.

– А у меня вот нет. Поедем дальше на этой телеге. Воняет слегка, потому что кожа на телеге чуть подпорчена, но придется знатной сайдке потерпеть!

– Ты думаешь, от тебя лучше пахнет? – мгновенно ответила Рич.

«Шило вместо языка! » – оторопел старый воин, но вслух другое сказал:

– Ничего. Надеюсь, эта вонь не привлечет врага, а отпугнет. Садись на телегу, да возьми одеяло, на котором этот недоумок спал, закутайся.

Тень молча скользнула к повозке.

– Да, – добавил Зиди, ухватив лошадь под уздцы. – Там, в мешке, лепешки. До утра перекусить не удастся, так что ешь.

Есть Рич не стала. Закутавшись в кусок ветхой ткани, который у зажиточного сайда и язык не повернулся бы одеялом назвать, она легла на дно телеги и затихла.

«И то ладно», – подумал баль, ведя лошадь по спящей деревне. Будь он один, сейчас завернул бы к постоялому двору, смешался с толпой, а там или сменил лошадь, или телегу. Одеждой бы разжился, чтобы вовсе не отличаться от перетерпевшего летнюю крестьянскую долю сайда. Только с девчонкой о постоялых дворах пока придется забыть. Как бы с дорогой не пришлось распрощаться! Хотя банька все же не помешала бы. Пусть не сайдская каменка, а земляная яма, травой выстланная, как в бальском лесу. Впрочем, до баньки ли теперь? Снег того и гляди выпадет!

За плетеным забором приглушенно заворчала собака, но Зиди, приложив палец к губам, негромко свистнул, пробормотал присказку, которую еще в родной деревне вдолбил ему в голову старик колдун, и с усилием вытащил из земли кол. Изгородь вздрогнула, но устояла. «Вот чем тебе пока сражаться придется», – мелькнула в голове невеселая мысль. Деревянный-то меч не просто так пришлось на арене оставить, обвинил бы тан Креча бывшего раба в краже. Да и к чему теперь Зиди деревянный меч? Он против дурака годен, а в схватке с настоящим воином не всегда и стальной поможет. Что касается ошейника с клеймом дома Креча, хоть на камни его бросай, хоть на ворота вешай – все равно не простил бы Седд бывшего раба. Не таков он, самый гордый тан в Скире.

Зиди положил кол в телегу, мельком глянул на свернувшуюся полумесяцем тень, поднял глаза к небу. Облака ползли темной пеленой, скрывая и звезды и голубой диск осенней Селенги, но на западе не до конца растаяла полоса заката, и ночь еще не стала кромешной. По тракту тащились последние подводы, щелкали бичи, всхрапывали лошади, подгоняемые проголодавшимися хозяевами. Баль присел на край телеги, вытянул по спине вожжами обидевшуюся лошадь и влился в редкий поток.

Стражники настигли повозку ближе к утру, когда и небо и дорога вновь из черных стали серыми. Только придорожные кусты да приблизившийся лес упорно сдерживали ветвями лоскуты ночи. Аилле еще только собирался выползти из-за гор, когда за спиной раздался стук копыт.

«Не успели», – подумал Зиди, бросив взгляд на лес. Конечно, не бальские чащи, но все равно лес – знакомый, родной, готовый скрыть и защитить. Пяток лиг не дошли, можно было бы раньше свернуть на неровный, заросший бурьяном луг, сократить путь, но к утру лошадь и по ровной-то дороге едва тащила повозку. Правильно сказал Яриг, за каждым поворотом будет старое животное смерть выглядывать. Только нет на этой дороге поворотов, до Ласса почти сотню лиг тракт идет прямо до переправы через своенравный Даж. Все дороги там сходятся, никто из путников Ласе не минует. Там враг должен был ждать Зиди. Впрочем, сколько теперь у него врагов? И двух десятков лиг за ночь не прошли, а вот уже первая стычка. Или обойдется?..

Не обошлось. Три всадника настигали одинокую повозку. Что такое двадцать лиг крепким коням? И три раза по двадцать способны пройти за день, а если гнать не жалеючи, и до Ласса к вечеру доберутся. Только зачем гнать, если вот она, добыча? Или не признают?

– Рич! – позвал Зиди негромко.

– Что, баль? – донесся насмешливый голос – Не отпугнул твой запах погоню? Или именно по запаху и отыскали нас?

– Лежи, не шевелись! – зло бросил Зиди.

Баль натянул на уши колпак, поднял воротник нищенского халата, оглянулся на неподвижный силуэт Рич под ветхой тканью, всадников разглядел. Трое. Первым торопил коня старший дозора, что у ворот взмахом руки дал проезд Зиди, за ним следовали еще двое. Один из них тот юнец, который обжигал взглядом Рич, другой постарше. Он единственный руку на рукояти меча держал. «Этот самый опасный», – решил про себя Зиди.

– Как сквозь землю провалился! – еще издали послышался недовольный голос молодого. – Всю ночь верхом, до костей продрог! Я ж говорил, что повозка это. Следы того коня еще у постоялого двора исчезли!

– Ничего, – отрывисто бросил старший. – Наше дело тракт проверить, да Роллу доложить. Тан в Лассе ждать будет, дальше Скочи не двинется, пока кишки баль наружу не выпустит.