– Зачем? – Рич закрыла глаза.

– Если хочешь победить Зверя, яви его! – торжественно прошептал старик. – Айсил назвала Сето этот город. Именем выжженного мира, из которого боги пришли в Оветту, назвала она этот город! Сама обрекла на гибель, когда именем мертвого мира назвала. Я видел! Вход станет выходом, и мертвые устремятся в него. И когда они числом превысят число живых, то царство мертвых станет царством живых, а царство живых царством мертвых. Всю Оветту накроет пелена ужаса! День и ночь я записываю эти слова на пергаментах…

– И умерший воскреснет, – прошептала Рич. – Я читала…

– …заменив плоть свою! – продолжил старик. – Я слышал, как эти слова бормотала сама Сето, и записал их. Но над ее усыпальницей выбиты другие слова. Повторю их: «Если хочешь победить Зверя, яви его!» Там еще много слов, но все остальные каждый читает по-разному. Я прочитал только два: «Смотри в зеркало».

– А другие маги… – начала Рич.

– Они слишком верят в силу Сето, – покачал головой старик. – Они все еще верят в силу прекраснейшей из женщин, с которой даже Мелаген не могла сравниться. А я смотрел в зеркало. Там я увидел безобразную дряхлую старуху. Проклятая падь уже высосала из нее красоту. Скоро она доберется и до нас. Ночами город освещается голубым пламенем. Смельчаки говорят, что в старых склепах, которые устроены в пади близ Храма Безмолвия, шевелятся мертвецы. Город еще храбрится, но запах тлена проникает всюду!

– И что же должна сделать я? – прошептала Рич. – Знаешь ли ты, старик, что я видела твой город мертвым наяву?

– Возьми зеркало, – настойчиво повторил старик. – Оно помутнело, едва я увидел тебя, а здесь, у стены замка, почернело. Значит, я должен передать его тебе. Возьми зеркало, оно само выбрало тебя!

– А ты знаешь, что если это одно из зеркал Сето, то его муть предвещает гибель новому владельцу? – почти выкрикнула Рич. – Не проще ли тебе предостеречь магов твоего храма? Сам-то что собираешься делать?

– Я уже пытался предостерегать. – Старик опустил голову. – Надо мной смеются. Возьми зеркало, золотоволосая.

– Я не золотоволосая! – закричала Рич и ударила ладонью по стене.

Или в глазах потемнело, или смертный холод сменился зимним. Аилле уже начал бег к горизонту. С серого неба полетел редкий снег. Руины города лежали у ног беглецов. Странно было смотреть на развалины прекрасных зданий, мимо которых в пору их расцвета они прошли только что. Зиди коснулся стены храма, провел пальцами по серым камням. Как они подобрались к зданию, если на узкой тропинке и ступеней-то не осталось?

– Зачем взял зеркало, дурак? – прошипела колдунья. Зиди недоуменно поднял левую руку. Когда успел руку Рич выпустить, он помнил, а вот когда ему старик в ладонь зеркало сунул…

– Спрячь его, – ледяным тоном потребовала Рич. – Убери, чтобы я не видела его. Мне жизнь на алтарь класть ни к чему. У меня другие планы, иначе нечего было из Скира бежать. Тетке моей его отдашь, а мои пальцы его не коснутся даже.

Зиди недоуменно повернул зеркало. Формы неправильной, оправа простенькая, серебряная. Будто не из стекла выточено. Камень не камень, кто его разберет, только поверхность словно на костре закоптилась, даже отблеска нет. Что ж, не в привычках баль подарки выбрасывать, да и серебро не самый дешевый металл. Распустил Зиди голень сапога, прилепил зеркало к икре, снова затянул шнуровку.

– Дальше куда? – спросил баль. – Опять развалины одни кругом.

– Туда нам, – кивнула на юг Рич. – Видишь, за стеной белые скалы торчат? Они уже за границей Суйки. Надо успеть до темноты хотя бы до внешнего круга добраться. А это еще не меньше двух-трех лиг.

– Я смотрю, у тебя силы появились? – прищурился Зиди. – На ногах крепко стоишь?

– Упаду – подхватишь, – отрезала Рич. – И жалеть меня не смей! Если ты думаешь, что я за твою ногу да нашу скрытность десять лет собственной жизни разменяла, то ошибаешься. Это ведьма деревенская собственным сроком расплачивается, а мне все одно рано или поздно дорога в храм. Даже если я и танкой сначала стану. В храме срок жизни я уже сама определять буду.

– Танкой собираешься стать? – усмехнулся Зиди, внимательно приглядываясь к развалинам. – Значит, прав я был? Без молодого красивого тана твоя история не обошлась?

– Не твое дело, – процедила сквозь зубы колдунья. – Ты деньги отрабатывай. Повезло нам чуть-чуть. Или после того холода с сумасшедшим стариком мертвый круг выпал, или новый гость уже через ворота прошел, теперь им Суйка занялась. Вот пусть и занимается, у меня лишний раз с Суйкой связываться желания нет. Спускаемся и не медлим! До третьего круга беспрепятственно дойдем, а там уж как получится.

– К стене за силой ходила? – бросил Зиди в спину Рич. – Слышал я об испытаниях для колдунов. Ну и как, от стены твоя бодрость или от злости, что сила не далась?

Обернулась Рич, прищурилась, смерила седого воина взглядом с головы до ног. Подумала немного, но вымолвила примиряюще:

– Не знаю я пока. Обычно после испытания колдун к учителю приходит, тот сразу говорит, касался ты стены или нет, и глаза ученику на собственную силу открывает. А у меня учителя нет. Может, и нет никакой силы.

– Нет и не надо, – отмахнулся Зиди. – А то как же я буду деньги отрабатывать? Посох за тобой носить? А потом еще превратишь меня в какую-нибудь гадость. Правда, что колдуны могут в зверей оборачиваться? А человека заколдовать можно? Ну, там, в лошадь или в повозку?

Вот превратишь меня в лошадь. Нога теперь не болит, я тебя до Дешты мигом домчу!

– Какой же ты болтун! – с досадой воскликнула Рич.

Айра медленно входила в ворота четвертого круга. До сего дня и в третьем круге лишь раз была, да далеко не прошла, Синг ждал у выхода. Только испуга ни в тот раз не было, ни теперь. Ярость приходила вместо испуга. Синг, который при Арухе в пояс изгибался, а без него жестким становился, как камень, с первого дня сказал сопливой девчонке, которую за руку на своем кошельке поймал на ярмарке: эта ярость твоя – испуг тот самый и есть. Справишься с яростью, значит, и с испугом поладишь. Маг холодным как лед должен быть, горячим хорошо только цветочное вино с медом зимними вечерами. Даже воин, если он горячий, смерть свою недолго ищет. От жара глаза закипают, смотреть трудно, а видеть еще труднее. Так учил Синг Аиру с первого дня.

Правда, первый урок Айра прослушала, зубами впилась в схватившую ее руку. Взвыл Синг от боли, щелкнул пальцем по затылку разбойнице, которой тринадцать едва стукнуло. Только девчонка, вместо того чтобы без памяти повалиться, крепче зубы сжала, да еще и сама пальцами щелкнула. От этого щелчка хитон на маге загорелся. Тут уж Сингу не до набора учеников для нового советника конга стало, надо пламя сбивать. Одного не рассчитала Айра, когда от завопившего колдуна в толпу нырнула, – не один он по Скиру ходил. Трое крепких стражников за ним следовали. Вмиг скрутили, локти стянули, пальцы бечевой замотали, рот грязным тряпьем забили. Так и началась ее учеба.

Долго Синг не мог понять, откуда в портовой побрякушке, которой до шлюхи всего год-два оставалось, пламя такое хлещет? Месяц по бедняцким кварталам ходил, да только никто рассказать не смог. Мать ее была статной, не шустрой. Сама из рабынь-корептянок, понесла девчонку неизвестно от кого, когда еще в ошейнике ходила. Да вот нашелся неизвестный, выкупил через третьи руки ее вместе с младенцем, дом ей справил, лавку рыбную отписал. А кто – демон его знает. Мать-то еще пять лет назад укололась о плавник прибрежной шипучки, от яда и померла. А девчонка, что девчонка? Она и сама за себя постоять могла. Кошельки на рынке из озорства резала, в порту все так жили. А так ей-то озоровать нужды не было: в трактире Ярига кто-то счет ей открыл, каждый месяц на пять золотых могла рассчитывать, и одежонку прикупить, и наесться от пуза. Да на такие деньги стражник конга целую семью мог содержать!

Ткнулся Синг к Яригу, а тот только руками развел: мол, приносят деньги раз в год по шестьдесят золотых, и всякий раз человек разный, к тому же лицо не показывает. Даже Арух в трактир выбрался, чтобы колдуну в единственный глаз посмотреть. Навел ужаса на трактирщика, немало огненных знаков начертил у него на спине, да только то и вызнал, что проныра хоть обязательства перед неизвестным исполнял, но деньги не под замком держал, а с немалой выгодой в рост пускал. На том и успокоился Арух, тем более что перепуганный Ярит верным доносчиком колдуна стал.