— В нем проще прокрутить дыру на ту сторону, — сказала Джен. — А если смертей и мук было слишком много, то такая дыра может расползтись сама. Кроме того, подобные места всегда притягивают таких, как ваш маньяк, даже если он и не думает ни о каких порталах.

— Родство душ, — хмыкнул Бреннон.

— О чем вы хотели спросить? — осведомился Лонгсдейл, не отрываясь от карты.

— У нас нарисовались личности жертв. Первая — Мэйси Флинн, горничная. К ее хозяевам поехал Бирн. А вот насчет второй, — Натан вытащил из кармана записку и сунул под нос консультанту. — Она была проституткой, а ее сутенер, Эндрю Полтора Кулака, тоже исчез. Хотелось бы его найти.

Лонгсдейл взял записку ван Виссена, протянул ее Джен и буркнул «Займитесь». Ведьма радостно цапнула ее прежде, чем Бреннон успел возмутиться. Она же девушка, в конце–то концов!

«Хотя, если он выпускает ее «поохотиться» в Вороньей Дуге, — кисло подумал комиссар, — наверное, ей это не впервой».

Пес тоже заинтересованно поднял голову.

— Рыжего отпустите?

— Я не собираюсь выходить, — отрешенно отозвался Лонгсдейл и бросил карту в кучу около кресла. — Тут еще много работы.

— И чем вам в ней помогает собака?

Джен схватила комиссара под локоть и нетерпеливо потянула за собой. Комиссар едва успел сказать «До свиданья», как оказался в холле. Ведьма уже натягивала пальто, весело насвистывая.

— Как далеко они могут отойти друг от друга? — спросил Бреннон. Свист оборвался.

— Какое вам дело? — прошипела девушка.

— Он просил помочь. Я помогаю. Десять футов? Десять ярдов?

— Около дюжины, — буркнула Джен.

— Почему?

— Откуда я знаю? Спросите у пса, если вас так разбирает.

«Конвоир или телохранитель? — подумал комиссар. — Или тут другая причина? Но какая же, черт ее побери?!»

Воронья Дуга растянулась вдоль берега Уира там, где относительно приличные кварталы (вроде того, где жил пивовар Мерфи), сменялись чередой заброшенных амбаров и складов, переходящих в узкие улочки. Они повторяли изгиб озерного берега и были беспорядочно застроены низкими деревянными домишками и кирпичными домами в два–три этажа — последней попыткой мэрии облагородить городское дно.

«Могли бы и не пытаться», — подумал Бреннон: с тех пор, как он стал служить в полиции и по сей день Воронья Дуга оставалась неизменной. Чтобы ее «облагородить», следовало начать со сноса всего квартала. Очищающий огонь тоже не помешал бы.

— Не опасаешься? — комиссар кивнул на экипаж Лонгсдейла.

— Пусть попробуют, — отозвалась Джен.

— Что ты будешь делать? — спросил Бреннон, когда ведьма целеустремленно зашагала мимо амбаров и складов. Комиссар на всякий случай вытащил из кобуры револьвер и сунул руку с ним в карман пальто. Мало ли…

— Раз у вас нет ни куска его плоти, ни бутылки его крови, ни даже какой–нибудь его вещи, то воспользоваться заклятием мы не сможем. Остается нюх.

— Могли бы взять собаку, — пробормотал Натан; правда, пришлось бы тащить с собой и консультанта…

— Псу тоже нужна хотя бы портянка, — беспечно сказала Джен. — А я могу найти его и так. Но мне нужно место, где я смогу умиротвориться и сосредоточиться на полчаса. Желательно поближе к Вороньей Дуге, чтоб мы его в итоге не потеряли.

Девушка остановилась перед полуразвалившимся каменным амбаром. Сгнившие двери лежали на земле, припорошенные последним февральским снежком.

— Как ты это сделаешь? — Бреннон пробрался следом за ней мимо выломанных дверей.

— Если Горячка Пэтти была его проституткой, то, значит, он к ней прикасался. Причем гораздо чаще, чем все ее клиенты. А если я хорошенько сосредоточусь…

— Погоди! А выловить таким образом маньяка или убийцу ты сможешь? — ухватился Натан. Девушка покачала головой.

— Нет. Это не сработает на тех, кто притронулся к ней пару раз, тем более после ее смерти. А теперь отойдите и не мешайте. Следите, чтобы никто сюда не вломился.

Бреннон потыкал ногой ящики в углу и осторожно на них присел. Джен замерла посреди амбара, обхватив себя руками и опустив голову. Натан пошарил в кармане пальто, обнаружил сверток с печеньем (еще вроде бы съедобным) и принялся грызть, чтобы скоротать время. Печенье, твердое, как кусок черепицы, начало поддаваться в момент, когда ведьма глубоко вздохнула и стала мерно покачиваться туда–сюда. Иллюзия поползла с нее, словно прозрачная тающая вуаль, и Натан невольно задумался, сколько же ей лет. На вид ей можно было дать от восемнадцати до двадцати пяти, а вела она себя как неуемный подросток.

«Зачем отдавать ведьму на воспитание человеку?» — подумал Бреннон. Почему она вообще его так слушается? В сущности, что может человек сделать ведьме? Или он все–таки уже не человек, и ведьмы и колдуны считают его кем–то другим. Но кем?

Перебирая в памяти все, что успел узнать, Натан все больше запутывался. Ему нужен был кто–то, с кем можно все обсудить, и этот кто–то — явно не консультант. Он, похоже, до сих пор толком не осознал, что в нем живет какой–то другой человек и требует помощи.

«Что же у него в голове, если он не задумывается о самых элементарных вещах? Как можно прожить шестьдесят лет и ни разу не спросить себя, кто ты, откуда, где твои друзья и родичи? Почему не наступает старость? Да черт подери, как можно даже не задаваться вопросом, с каких заводов тебе привозят твои амулеты и пули?!»

А пес, который не может отойти от Лонгсдейла, или Лонгсдейл — от пса? Натан готов был поклясться, что в собаке есть кто–то еще, потому что ну не может бессловесная тварь, хоть сто раз она не просто животное, так себя вести!

У Джен вырвался слабый стон, и Бреннон вскинул голову. Ведьма уже не просто покачивалась — ее качало, как маятник, и комиссар даже не понимал, почему она не падает. Воздух вокруг так прогрелся, что он расстегнул пальто и распахнул шарф.

«Почему, интересно, одежда на ней не горит?» — подумал комиссар и тут же отогнал неуместную мысль. Каменный пол под ногами уже так прокалился, что Бреннон убрался в угол, где еще было холодно. Теперь–то он понял, зачем ведьма искала пустой склад, построенный из камня. Ящики, на которых Натан сидел, стали тлеть.

Джен глубоко вздохнула и запрокинула голову. Ее кожа светилась, как медовый янтарь, сквозь который проходит солнце. В угольного цвета волосах трепетали огненно–рыжие блики.

«Полукровки, — усмехнулся Натан. — Какие еще полукровки, если она — все они — вообще не люди».

Сколько их таких есть на свете? Сколько из ста сорока тысяч жителей Блэкуита на самом деле люди? А не такие, как ведьма, Лонгсдейл, этот чертов пироман… Валентина. Бреннон отвел глаза от Джен в облаке горячего огненного сияния. Он запретил себе все мысли о Валентине; хотя она за минувший месяц ясно дала понять, что хочет его видеть другом своей семьи, Натан твердо решил никогда не переступать этой границы.

«Но замуж. За человека, — тяжело подумал он. — Такого же, как я!»

Он встряхнул головой. За молодого симпатичного (он видел портрет) адвоката. А не за комиссара полиции родом из деревни, да еще и на пороге, уж будем честны, скорой старости. Пусть она и не будет дряхлой (отец до сих пор иногда спускался в кузню, а ему–то семьдесят шесть!), но… но…

Жар стал спадать. Джен перестала раскачиваться; пусть она еще выглядела заснувшей, но ее волосы снова почернели, и кожа уже не казалась прозрачной. Наконец из–под ресниц блеснул теплый оранжевый свет.

— Нашла, — прошелестела ведьма. — Он около крошечного огня, но огонь его видит.

— Крошечного? — уточнил комиссар, практически сапогом задавив изумление. — Свечка? Лучинка? Он прячется в подвале? Зачем ему огонь днем?

— Не знаю, — девушка несколько раз сморгнула, пока глаза снова не почернели. — Идем. Поймаем его, пока не сбежал.

В кабаке, несмотря на полдень, дым стоял коромыслом; Натан философски подумал, что завсегдатаи этого заведения работают ночами, не покладая ножа и кастета — когда ж еще отдохнуть–то, если не днем?