— И вы этого хотите? — резко спросил Энджел. — Все еще? Выйти замуж за какого–нибудь дегенерата, родить ему выводок детей, следить за слугами, сплетничать со всякими идиотками…

— Нет, — сказала Маргарет и неожиданно поняла, что это правда. — Нет, я не хочу. Я не хочу замуж, — медленно повторила она, чтобы еще четче осознать эту внезапную истину. Такая жизнь вдруг показалась ей невыносимой тюрьмой, а женихи! О! При одной мысли, что чья–то чужая рука будет касаться ее так же, как рука Энджела или консультанта, девушку передернуло от отвращения.

— Так в чем же дело? — тихо спросил этот искуситель. — Вы уже знаете, что жизнь не ограничена стенами гостиной и детскими пеленками. В ней тысячи возможностей, особенно для вас! Так почему же вы не хотите до них добраться? Почему вас так тянет в вашу клетку? Останьтесь со мной, Маргарет, и даю слово, что…

— Я не могу, — прошептала Маргарет, дрожа от того, что такая свобода вдруг оказалась настолько близко. — Я не могу, правда! Я не знаю, как… — но мама и папа! И братья! И вся та жизнь с семьей, с друзьями, с ее дядями и тетями, и кузенами, кузинами, и… и…

— Дитя, — сказал Энджел и нежно поцеловал ее в лоб. — Вы еще совсем дитя.

Девушка сжала его руку.

— Но вам все равно надо будет выбрать, понимаете, дитя?

— Да, — прошептала она, — но я пока не могу…

Но что же с ней будет, если она останется дома?..

— Ну ладно, — вдруг сказал Энджел совершенно другим тоном. — Вставайте, одевайтесь, я выйду, дабы не ранить вашу скромность — и займемся делом.

— Каким? — заморгала мисс Шеридан, не поспевая за сменой темы.

— Ловушкой для некромантки. Ваш дядя все еще питает иллюзии насчет того, с кем связался. Пора уберечь его от последствий этого заблуждения.

Разговор с сестрой дался Бреннону нелегко. Она требовала вернуть ей дочь — а Натан понятия не имел, где теперь Пег. Комиссар не мог сказать Марте, что пока ее дочери лучше там и оставаться, поскольку Редферн хотя бы не станет вырывать из нее душу, дабы вселить на освободившееся место покойницу. Джозеф пытался умерить пыл супруги, но, уходя, тихо спросил, может ли Натан дать ему слово, что с Пегги все в порядке. И хуже всего — Бреннон это слово дал.

Чтобы утешиться, комиссар спустился в морг. С собой он нес докладную записку от Галлахера и кое–какие из описаний неопознанных покойниц. Студенты к этому времени уже разошлись, и Кеннеди в одиночестве изучал их отчеты о вскрытиях.

— А, вот и вы, молодой человек, — приветливо сказал патолоанатом и протер тряпочкой табурет напротив стола. — Садитесь, садитесь!

Бреннон положил перед старичком папки.

— Это неопознанные трупы, которые больше всего подходят под описанные вами части тела, использованные некроманткой. Похоже, она орудовала тут три месяца, а мы ничего не замечали. Что это о нас говорит?

Кеннеди снял пенсне и проницательно уставился на комиссара ясными ярко–голубыми глазами.

— С медицинской точки зрения это говорит о том, что расчлененный труп проще спрятать и труднее опознать. Кроме того, части разлагаются быстрее целого. Поэтому ваша чувствительная совесть может успокоиться.

— А ведь их искали, — пробормотал комиссар. — Кто–то искал этих девушек, а мы даже не заметили…

— Вы знаете, что безумие прогрессирует? Возможно, сперва она тщательнее прятала тела, а потом, по мере прогресса болезни, стала все меньше придавать этому значения. Удивительнее то, — помолчав, продолжал старик, — что это женщина.

— Ее зовут Полина Дефо. Она была вместе с дочерью Мари Ноэль и мужем, хирургом, в эдмурском поезде во время крушения, — Бреннон бросил поверх папок доклад Галлахера. — Ехали на медицинскую конференцию на континент.

— Полина Дефо? — удивленно повторил Кеннеди. — Полина Дефо?! О Господи, вот чем кончается обучение женщины делу, к которому их не приспособила природа!

— О чем вы?

— Она ассистировала мужу, — пояснил патологоанатом. — Первая женщина–хирург в стране! Шутка ли. На их совместные операции сбегались толпы народу, как на цирковые представления. И вот чем кончилось. Нельзя насиловать природу! Женщины по сути своей неспособны освоить столь трудную и страшную профессию. Неудивительно, что бедняжка рехнулась. Не женского ума это дело.

— Мне думается, она рехнулась потому, что в эдмурском крушении погибла ее единственная дочь, — сказал Бреннон. — А не потому, что муж научил ее хирургическим фокусам. Сами же говорили, что шьет она отменно.

Кеннеди посопел и буркнул:

— Но я бы не советовал вам теперь к ней обращаться.

— Хорошо, а что с ней делать? Какая–нибудь операция на мозге может ее обезвредить?

— Обезвредить? О чем вы? Боже мой, вы верите в эту чушь насчет того, что она — ведьма и силой воли принуждала людей ей служить?!

— Она не ведьма, — отозвался комиссар. — Видели бы вы ведьму — в жизни бы не спутали.

— Ох, — вздохнул старичок. — Не буду спорить. В глубине души вы все еще суеверный крестьянин. Но попробуйте дать ей успокоительные. Они расслабляют и погружают в полусонное состояние. Некоторые ученые психиатры считают, что это облегчает давление, которое испытывает психика больного.

— Угу, — с мрачным скептицизмом сказал Натан.

— Сэр! — гулко раздалось в коридоре, и комиссар с некоторой радостью узнал голос ведьмы. — Сэр, вы тут?

— Здесь! — обозначился Бреннон, и Джен вбежала в морг.

— Смотрите, что я у нее нашел, — без предисловий заявила девушка и выложила на стол бархатную синюю коробку. Бреннон открыл ее и напряженно подобрался. Внутри лежали стеклянные шары золотистого цвета, шесть штук, почти точь–в–точь как те, в которые заточал души Джейсон Мур — Душитель. Разве что поменьше.

— Они пусты, — сказала Джен. — Но полностью готовы. Лонгсдейл уже нашел подходящий ритуал.

— Молодые люди! — возвысил голос представитель науки. — Если вы продолжите обсуждение этой ереси в моем морге, то я воспользуюсь скальпелем и пилой!

Ведьма ехидно оскалилась. Бреннон захлопнул шкатулку.

— Ладно, последний вопрос, и мы уйдем, — примирительно сказал он. — Вы помните про массовые вспышки чумы в последнее время? Тысяч на десять жертв?

Патологоанатом задумчиво прикусил цепочку пенсне.

— Я помню вспышку в имперском Дартсворте. Она унесла две тысячи жизней, и было это в восемьсот тридцать первом. Но десять… где это случилось?

— Не знаю, — вздохнул Натан. — Потому и спрашиваю.

— Могу поинтересоваться у коллег на медицинском факультете.

— Буду благодарен. Идем, — кивнул комиссар ерзающей от нетерпения ведьме.

— Что случилось? — зашептала она, едва дверь морга закрылась.

— Имел откровенную беседу с пироманом. Он упомянул эпидемию чумы, и… что такое? — удивленно спросил Бреннон, увидев почти кубарем скатившегося по лестнице дежурного. Вид у него был ошалелый и несчастный.

— Маньячка, сэр! — выпалил он. — Маньячка сбежала!

29 февраля

Бреннон смотрел на молодого врача сверху вниз. Тот съежился на стуле в допросной, пытаясь сохранить остатки достоинства, но испуганно шаря взглядом по комнате и полицейским.

— А потом, сынок? — вкрадчиво спросил комиссар. — Что было потом?

— Не помню… — выдавил тот. — Послушайте, я всего лишь исполнил свой врачебный долг! Это пациентка, ей было дурно, еще и ранение, и возраст, и я всего лишь оказал ей необходимую помощь!..

— И разбудил, — заключил Бреннон. Доктор втянул шею в плечи. — Как ты объяснишь, что тебя нашли на окраине рынка, роющимся в мусорных кучах?

— Н‑никак, — прошептал врач. — Я ничего не помню…

— Сэр, — кашлянул Бирн. Комиссар обернулся. В дверях допросной стоял Айртон Бройд. Буркнув детективу «Закончи тут», Натан вышел из допросной. Шеф полиции протянул ему сложенный лист бумаги. Комиссар развернул его и чуть слышно вздохнул.

— Ордер на убийство при задержании, — сказал Бройд. — Стреляйте сразу в голову.