— Спать охота, — зевнул Годфри, снова ткнувшись лицом в подушку. И засопел. Алби улыбнулся. Окинул взглядом комнату, выискивая свободный матрас, такового не нашел — и притулился возле Галена. Мальчишка был щуплый, много места не занимал, а вдвоем оно даже теплее!..

Не прошло и минуты, как все члены общины братьев-аскетов спали мертвым сном. Переход был длинным и утомительным… Вернувшийся через пару часов аббат, взглянув на сонное царство, хмыкнул добродушно, склонился над братом Лири и легонько тронул его за плечо. Тот открыл глаза и вопросительно посмотрел на него снизу вверх.

— Всё в порядке, брат мой, — тихо шепнул аббат, боясь разбудить сподвижников. — Врачевателя я не привел, уж больно время позднее… Но лекарство от вашего недуга он мне дал. Хорошее лекарство. Сказал — то, что нужно.

— Было бы неплохо, — кивнул брат Лири. И принял из рук святого отца крепко закупоренный пузырек. — Как принимать?

— Непосредственно по мере необходимости, половину склянки. Но только на полный желудок!.. Лекарь предупредил, средство сильное…

— Это хорошо, — обронил монах, аккуратно пряча пузырек на груди. — Даст Бог, справимся!.. Вы ложитесь, отче. Скоро уж рассвет…

Аббат Бэннан кивнул, снял с лавки высохшее одеяние брата Даллана и улегся на освободившееся место. Подложил ладонь под голову, повертелся, устраиваясь удобнее на жестком своем ложе, и смежил веки. В комнатке стало совсем тихо. Большая облезлая крыса, высунув нос из щели в полу, пошевелила усами и ловко вскарабкалась на камин. Ткнулась острым носом в принесенный послушником мешок со снедью, прижала уши и принялась тихонько выгрызать дыру в холстине. Люди спали… Но не все. Один из них, лежа с закрытыми глазами, чутко прислушивался к обманчивой ночной тишине. А пальцы его левой руки, закинутой за голову, привычно поглаживали неровные бугорки шрама на затылке.

Длинного шрама, оставленного каленым железом.

Ивар, позевывая, задрал лицо кверху и посмотрел на небо. Оно светлело с каждой минутой — приближался рассвет. Скоро смена караула. Лорд МакЛайон тихонько скосил глаза в сторону ворот, где, подпирая спиной забор, клевала носом пара наемников, еще раз демонстративно зевнул и, не поворачивая головы, сказал негромко:

— Финви, поди сюда. Иди-иди, кухня обождет. Я же знаю, это ты там шастаешь… только не высовывайся, так поговорим.

— Глаза у вас на затылке, что ли?.. — с тяжелым вздохом донеслось из приоткрытого оконца столовой. — Ну, вот он я, здесь. Чего изволите?

— Ты там один в комнате? Рядом нет никого?

— Бог с вами, сударь! Хозяева, понятно дело, почивают, а прислуга тока-тока глаза распахнула. Кухарка печь растапливает, младших за водой услала… Никого нету.

— Ночью не дрых? Все сделал, как я тебе велел?

— В точности, — отрапортовали из окошка. — Бдил, пока все не угомонились!..

— И?

— Ну, что… Молодые господа, Эрик с Энгусом, в карты полночи играли. Опять же, пили, дело понятное!

— "Понятное", говоришь? — пробормотал Ивар. — Ну ладно, Энгус! А уж Эрик, святоша наш?..

— Пил, как миленький, — доложил Финви. — Он посты, мож, и соблюдает, да только от винца доброго все одно не откажется!.. К тому ж, господин Энгус жуть до чего в карты везуч — тут и трезвенник с горя запьет… Глава дружины, вон, чуть не запил неделю назад — когда вождев племянник у него пояс выиграл! С бляхами серебряными, дорогущи-и-ий!.. Грихар, конечно, после отыгрался и свое вернул, но теперича только хмельное на кон ставит, обжегшись-то… И все одно через раз в пух проигрывается. Вот молодые господа и гуляют, считай, каждый день!

— Каждый?

— Ну, как хозяин изволил приказать из дому никому не отлучаться — так они и шалят. У господина Энгуса подружка есть, скучает он по ней, вот вином страдания и заливает, значится…

— А! Дочка мельника. Знаю… Весь в братца сводного. Того, помнится, тоже всё на простолюдинок тянуло. Гхм!

— Простите, сударь, а вы о чем это?..

— Не твоего ума дело. Допоздна играли, говоришь?

— Часов этак до трех. А потом разошлись. То есть, господин Энгус к себе ушел, они у господина Эрика обыкновенно время проводят. Оно и понятно — старший хозяин ежели увидит, дак обоим нахлобучит, за выпивку-то!.. А его покои в аккурат рядышком с покоями госпожи Мак Кана и комнатой господина Энгуса… Вот тот к брату и бегает, чтоб не поймали. Только вчера и у себя мог бы. Не до него хозяевам было — так ругались!.. Жуть!

— Так уж прямо и "жуть"? — вздернул бровь Ивар. — И кто с кем ругался?

— Вождь с супругою, — шепотом ответил Финви. — Я уж думал, до драки дойдет! Вождь-то, он того… мужчина с характером. И с кулаками, ага… А почему ругались, так тут, уж простите, сударь, я и сам не понял толком. Госпожа Кара хозяину все пеняла, что он, мол, против клана и совести идет, что так-де никак не можно, а что не можно — черт их разберет!.. Хозяин сразу как пошел шипеть — рот мол, прикрой, женщина, да на себя оборотись! Была б сама не без греха, тогда, мол, еще куда ни шло…

— Хм. Интересно, на какие это "грехи" он намекал, а?..

— Дак оно ж известно, сударь, на какие! Об госпоже Каре и Шейне МакГрате вся прислуга по углам шепчется. Говорят, что вроде как госпожа вождю с соседом рога наставляла. И до замужества еще, говорят, и после!..

— Кара О`Нейлл? — изумился Ивар. — Рога?!

— Да я тож не очень-то верю, — признался бродяжка. — Я того МакГрата не видал, но уж что касается госпожи О`Нейлл — ну ведь ничего же особенного! Разве ж к такой будешь от собственной жены-то столько лет бегать?..

— Ну, это смотря какая жена, — раздумчиво вставил лорд. Потом припомнил вдову Шейна МакГрата и покачал головой: похоже, пустые домыслы. Она не в пример краше бледной серой мышки Кары, да к тому же еще и моложе лет на пять. "С другой стороны — нет дыма без огня. — подумал он. — И если слухи не врут — тогда понятно, отчего супруга нашего вождя ходит с заплаканными глазами, и почему Дейдре так краснеет при упоминании об этом… Надо будет прижать госпожу Мак Кана к стенке и выяснить точно!". Лорд МакЛайон выбил пальцами дробь по коленке и сказал:

— А что она имела в виду под тем, что вождь "идет против совести"?

— Не знаю, сударь! Не успел разобрать. Почудилось мне, что в коридор вышел кто-то. Побоялся, что застукают меня у господских дверей, да и шмыгнул в кладовку… А когда вылез — дак они уже угомонились.

— Так быстро?

— Ну, я ведь чуть не четверть часа в кладовой просидел!.. Они уж помириться успели… Госпожа как пошла рыдать, дак хозяин весь пыл и растерял. Женщины, сударь, завсегда слезами нашего брата берут!..

— Не умничай, философ несчастный… Ладно, пусть их, господ. Как там дела с шорниковой дочкой?

— Ох, сударь, даже и не знаю… Она, кажись, скоро решит, что я в нее по самую маковку втюрился. А папаша у ней строгий. Ежели поймает — на месте прибьет! С его-то кулачищами мне и мизинца хватит… Может, ну их, а? Она мне и не нравится-то особо…

— Не ной! Тебя жениться на ней никто не заставляет. И не трясись — делай что велено, а уж с суровым отцом я сам разберусь, если надо будет… Узнал что-нибудь?

— Узнаешь тут, — кисло донеслось из глубины столовой. — У ней только глупости бабские на уме, а всякой нечисти она как огня боится!.. Только разговор заведу — виснет на шее, как хомут, и причитать начинает… А я только и думаю, как бы шорник не нагрянул, да не отоварил бы меня по шее за такие-то вольности!.. Он же разбираться не будет — сама она мне на коленки влезла, или я намерения имею…

Он вдруг затих. И быстро зашептал:

— Сударь, сюда идут! Наверное, горничные. Может, как вы с караула сменитесь… Эбби! Чтой-то ты так раненько поднялась сегодня?

— Да где же "раненько", когда уж того и гляди солнце взойдет? — ответил ему озабоченный женский голос. — Хозяин с минуты на минуту спустится, пора стол накрывать… А ты чего тут болтаешься, Финви? Коли господин твой в карауле, дак помог бы на кухне. Только есть и горазд, а воду вон девицы носят!