Все наконец-то пошло так, как должно было. Монстр в моем лице закован в цепи, мой палач взирает на меня своими равнодушными глазами цвета штормового неба. Не бывает бывших инквизиторов, так же как и не бывает невиновных темных ведьм, верно?

Я с умеренным любопытством разглядываю обстановку. В скудном освещении видна лишь малая часть комнаты: бревенчатые стены, крюк в потолке, крепко удерживающий цепи, что сковали меня. На полу жесткая подстилка… хотя нет, невысокая кровать из грубо сколоченных досок, на которой сейчас восседаю я.

Успеваю уловить лишь несколько капель запекшейся крови на стене и перевожу все внимание на мужчину. Он сидит в нескольких метрах от меня на стуле. Его брови сведены, тело напряжено, но глаза… в них столько отстраненности, непривычной мне. Совсем недавно в них было столько других эмоций. Каких? Я пытаюсь сфокусироваться, чтобы вспомнить, но голова плывет, вероятно, от недавнего удара по голове. Который он мне и нанес.

Мое положение хуже некуда, но против воли в моей груди рождается смех. Монстр внутри меня разбужен, и он хочет вырвать цепи с корнем и уничтожить обидчика. Мужчина читает это в моих глазах, но никак не реагирует. Мы оба знаем, что это невозможно. Цепи антимагические, да даже без них я не смогла бы ему навредить. Ведь нас связывает клятва.

— Где мы? — Хриплым голосом спрашиваю я, подавив, наконец, булькающий смех, что сдавливал спазмами грудь.

— Это мое убежище.

А еще, видимо, темница и пыточная для таких, как я. Я сдерживаюсь изо всех сил, но вновь хочется смеяться. Зло, хрипло, насмешливо.

— Твое убежище. — Громким издевательским тоном промолвила я. — Настоящая обитель добра и справедливости. Интересно, скольких черных ведьм ты пытал здесь, Эйден? М? Раскрой мне секрет.

Он продолжает молчать, рассматривая меня прищуренными глазами. Как же бесит! Мне хочется уколоть его как можно больнее. Вывести, наконец, на эмоции. Заставить испытывать хоть малую долю того, в чем варилась сейчас я. Внезапная мысль пронзает меня уколом иррациональной ревности, и я озвучиваю ее прежде, чем успеваю подумать.

— А может, не только пытал? Кровать, цепи, ммм… Сколько из них кричали твое имя перед смертью? Не от боли, а удовольствия? — Последнюю фразу произношу с придыханием, призывно раскрывая губы. Взгляд мужчины останавливается на них и стремительно темнеет.

Маска равнодушия дает трещину.

Мои губы кривятся в победной усмешке. Все-таки сорвало, — только и успеваю подумать я. В груди разливается эйфория, кружа голову похлеще вина. В несколько широких шагов он достигает меня и хватает рукой за волосы, больно наматывая на кулак. Приближает мое лицо вплотную к себе, заставляя цепи натянуться.

Даже это не заставило меня испугаться. Внутри поднимается горячая волна чего-то темного, запретного. Она стремительно ухает вниз, обосновываясь внизу живота, когда его губы касается мочки моего уха и произносят:

— Ты будешь первой…

Я подскочила на кровати, пытаясь зацепиться за остатки ускользающего сна. Всего несколько секунд назад я ощущала страх, смятение, ненависть. Смотрела в чьи-то глаза, пугающие своим равнодушием. Лицо мужчины, которое я, казалось, знала до последней черточки, теперь растворялось в сознании, превращаясь в мутное пятно.

Еще несколько секунд и от сна в моей памяти остаются только смутные оттенки эмоций и ощущение, что я упустила что-то важное. С громким стоном я повалилась на кровать, хлопая себя ладонью по лбу.

— Госпожа, вы уже проснулись? — В дверь тихо, как мышка поскреблась служанка. — Я слышала какие-то звуки. Вам плохо?

— Заходи, Марта. — Крикнула я. — Все хорошо, просто приснился кошмар.

Дверь приоткрылась, и в комнату проникла невысокая девушка с копной рыжих волос. В ее руках была стопка свежих полотенец.

— Должно быть, вы переволновались, — сочувственно пробормотала она, раскладывая полотенца на их законных местах: рядом с умывальником и ванной. — Сегодня важный день. Приказать подать успокаивающий отвар к завтраку?

— Не стоит. — Я решительно откинула одеяло и встала. Распахнула ставни и подставила лицо лучам рассветного солнца, вдыхая прохладный воздух, наполненный запахами свежескошенной травы, влажной земли и осенних яблок. — Я поем не в замке.

— Приготовления к балу в самом разгаре, госпожа. Ваш отец расстроится, если вы не примете в них участия.

Я внимательно посмотрела на Марту. Сомневаюсь, что она сама додумалась упрекнуть меня в игнорировании обязанностей хозяйки вечера.

— Моего участия в балу будет более чем достаточно. Я полностью полагаюсь на вкус Герты. Так и передай отцу.

— Да, госпожа.

Из замка я не уходила — сбегала. Одетая в простые одежды, позволяющие мне без проблем раствориться среди селян и простых работяг, живших в окружающем замок поселении.

Мне хотелось встретить свой последний день свободы именно так, делая все, что сама пожелаю. Завтра я стану невестой какого-то аристократа; скорее всего, того, кто предложит за мою руку… ой, простите, возможность войти в королевский совет, бо́льшую цену.

Я бесцельно бродила в толпе целый день, опомнившись лишь под вечер. Обнаружив себя в паре километров от замка, я уныло взирала на заходящее солнце, окрасившее поселение золотистыми красками. Смотрела и завидовала, что не могу точно так же скрыться за горизонтом.

— Эй, девка, — послышался пренебрежительный восклик, и я возмущенно обернулась, поняв, что адресовался он мне. Приезжие, — поняла я. Местные узнают госпожу даже в простом платье, особенно учитывая, что видят меня в нем куда чаще, чем в положенных статусу одеяниях.

Я не ответила, но выразительно приподняла бровь, давая знать, что готова выслушать. Мельком пробежалась взглядом по экипажу и поняла, что не ошиблась: на черной лакированной двери красовался герб неизвестного мне семейства: голубь, держащий во рту пальмовую ветвь.

— Где здесь находится стоянка? — Спросил разодетый в пух и прах кучер, презрительно оглядываясь по сторонам. Он смотрел так, словно вокруг раскинулись не опрятные домики и золотые деревья, подсвеченные закатным солнцем, а как минимум городская свалка, кишащая крысами.

— Третий поворот направо. — Любезно подсказала я, надеясь, что моя улыбка не выглядит, как злорадный оскал. Кажется, места на стоянке закончились еще часа два назад, и теперь там образовался огромный затор, из которого невозможно было выбраться. Замученные духотой кареты и необычно теплой для осени погодой, особи голубых кровей забыли о своем происхождении и матерились не хуже кучеров, проклиная замок, погоду, бал и собственно меня, в честь которой сие торжество было затеяно.

Должно быть, меня уже все обыскались. — Без особого раскаяния подумала я. Из замка доносились звуки эллер — медленного придворного танца. Из таверны неподалеку — бодрый надрыв гуслей, смех, ругань и звуки драки.

Как бы я ни хотела выбрать второе, ноги сами понесли меня в сторону дома. Я не хотела гневить отца, который в последнее время всерьез озаботился моим незамужним положением. Девушки в наших краях выходили замуж уже в шестнадцать лет, мне же позавчера минуло двадцать.

Вопреки расхожему мнению, дело было вовсе не в отсутствии привлекательных предложений. Скорее наоборот — кабинет отца уже давно был завален портретиками благородных женихов, настолько заинтересованных в прилагающихся ко мне бонусах, что едва ли интересовались, как я выгляжу и что из себя представляю. Уродиной я не была и уверена, прими мой отец одно из них, моего избранника ждал бы приятный сюрприз: стройная фигура, темные волнистые волосы, карие глаза, полные губы, тронутая загаром кожа.

К сожалению, а может, и счастью, мало кто из лордов имели честь видеть меня в лицо: жили мы довольно обособленно, и до недавнего времени отец и вовсе усердно ограждал меня от постороннего любопытства. Поэтому среди элиты нашего королевства, Аэлории, ходил слушок, что что-то со мной не так. Уверена, многие господа и дамы прибыли на торжество, дабы наконец-то увидеть меня воочию и уже делали ставки, какой дефект заставлял семейство скрывать меня так долго.