Судя по всему, он очень хорошо знал, что нужно делать. Язык скользил по чувствительному бугорку — жарко, настойчиво. Я и не задумывалась, что такие ласки существуют, и их порочность только усиливала мое удовольствие. Мое тело выгибалось против воли, с губ срывались стоны: сначала тихие, а затем более глубокие. Пальцы, что поначалу комкали простынь, вцепились в его волосы. Наверняка я делала ему больно, но Эйден не жаловался.

Его пальцы осторожно прикоснулись чуть ниже, проводя по томящейся плоти. Я была горячая, влажная, открытая, и ему это явно нравилось — гортанный стон был тому доказательством.

Он ввел палец, и мое нутро конвульсивно сжалось, обхватывая его. За ним последовал второй, делая ощущения более яркими. Эйден принялся осторожно двигать ими, задевая какую-то чувствительную точку внутри. Удовольствие нарастало стремительно, накрывая меня с головой. Я хватала ртом воздух, молясь только об одном: чтобы он не останавливался.

Тело обдало жаром, а под кожей словно вспыхнули миллионы искр. То ли стоны, то ли всхлипы бесконтрольно извергались из меня, пока внизу все конвульсивно сжималось на пике удовольствия. Бедра мелко дрожали, и если бы Эйден не сжимал их, то я не удержала бы их на месте.

— Хорошая девочка, — не дожидаясь, когда последние отголоски удовольствия стихнут, Эйден подтянулся выше и накрыл губами мои. Я жадно принимала вторжение его языка, слизывая с него собственный вкус.

Тело постепенно расслаблялось, становясь каким-то легким, почти невесомым. Хотелось смеяться, признаваться в чувствах и бесконечно нежиться в объятьях принца. Опасное состояние.

Да гори оно, все, черным пламенем. — Как-то обреченно решаю я, устав размышлять о том, что последует за каждым моим решением. Все равно о каждом я буду сожалеть — вопрос лишь в том, с какой силой.

Словно почувствовав перемену в моем настроении, Эйден нежно провел большим пальцем по моей щеке, обвел контур нижней губы, слегка раскрывая мой рот. Зрачки его расширены, дыхание вырывается слегка прерывисто.

Я закрыла глаза, полностью принимая свое поражение. Пусть быстрее берет все, что хочет, мне потом еще разбитое сердце заново склеивать.

— Ты об этом пожалеешь. — Жарко прошептала я в его приближающиеся губы. То ли угроза, то ли провидение.

— Не думаю. — Серьезно ответил он. — Я не делаю ничего, о чем бы жалел.

— Научишь и меня этому?

Ответа я не получила — время разговоров прошло. Его рот властно накрыл мой, посылая волну удовольствия по телу. Наши языки столкнулись, словно продолжая недавнее противостояние. Его движения были жадными, настойчивыми, выбивающими почву из-под ног. Словно тьма овладела и им, уничтожая любую сдержанность.

Такого Эйдена я еще не знала. Тело прошибла жаркая дрожь, заставляя покорно принимать каждый его выпад. Мое тело откликалось на его напор — не только там, где соприкасались наши губы, но и соединялись тела. Его пальцы почти до боли стискивали мои бедра, прижимая к своим так тесно, что я могла чувствовать пульсацию напряженного органа.

Моя плоть конвульсивно сжималась, разочарованная пустотой внутри. Низ живота сводило так, словно там образовался вакуум. А я не могла даже двигать бедрами, чтобы как-то облегчить растущее напряжение — обездвиженная его руками, я чувствовала себя так, словно горела в огне.

Дрожащими руками я принялась расстегивать его рубашку, едва сдерживаясь, чтобы не начать вырывать пуговицы с корнем. С восторгом провела по обнаженной груди, чувствуя, как напрягаются в ответ мышцы. Мой стон смешался с его тихим рыком, когда Эйден легко подхватил мое тело и, не разрывая объятий, сел на кровать. Я оказалась сверху и, наконец, смогла двигать бедрами. Ритмичные круговые движения распаляли меня все сильнее, и я невольно застонала, когда Эйден почти до боли сжал мои ягодицы. Путаясь в длинной юбке, его руки нашли шнуровку на моей спине и ослабили.

Его движения были быстрыми и четкими, словно он в любой момент ожидал, что я могу передумать и остановить его. Кажется, он сильно недооценивал, насколько я сама хотела этого. Да что тут говорить, кажется, недооценивала и я сама.

Мои руки безостановочно скользили по твердым мышцам, слегка царапая кожу ногтями. Мне было мало всего: этих взглядов, прикосновений, поцелуев. Внутри разрасталась ненасытная бездна, желающая получить его всего без остатка. Даже если это будет всего на короткий, ничего не значащий миг.

Его чувства были отражением моих. Каждое прикосновение словно обжигало. Торопливо избавив меня от платья и сорочки, Эйден принялся жадно ласкать мое тело. Пока одна рука властно сжимала мои волосы на затылке, вторая скользила по груди, талии, ягодицам, ногам — везде, куда дотягивалась.

Я потеряла ощущение пространства — казалось, что кроме принца ничего не существует. Я почти не обратила внимание на то, что моя спина коснулась холодных простыней, а на теле ни клочка одежды. Какое это имело значение, если губы Эйдена двинулись ниже, прокладывая дорожку из поцелуев по моей шее, спускаясь к груди. Я выгнулась и тихо всхлипнула, когда он втянул один сосок.

— Какая ты сладкая, — хрипло прошептал он, прежде чем перейти на другую грудь. Он сжимал, ласкал нежные полушария, выбивая из меня один стон за другим. Мое тело превратилось в оголенный нерв: каждое прикосновения ощущалось необыкновенно остро. Когда его губы опустились на живот, а язык принялся выводить круги по чувствительной коже, я уже не знала, чего хочу больше: поскорее получить разрядку или чтобы эта пытка удовольствием никогда не заканчивалась.

Ласки перешли на внутреннюю сторону бедра, и я слегка напряглась, скорее предчувствуя, чем зная, что последует следом. Не будет же он целовать меня… там? Я приподнялась на локтях и тревожно прошептала:

— Эйден, что ты…

Он бросил на меня хитрый взгляд и сделал то, о чем я думала мгновения назад. Прикосновение языка к чувствительной плоти ощущалось, словно удар молнии. Я глухо застонала и откинулась на кровать, до боли закусывая губу. Эйден широко развел мои ноги, открывая доступ.

Судя по всему, он очень хорошо знал, что нужно делать. Язык скользил по чувствительному бугорку — жарко, настойчиво. Я и не задумывалась, что такие ласки существуют, и их порочность только усиливала мое удовольствие. Мое тело выгибалось против воли, с губ срывались стоны: сначала тихие, а затем более глубокие. Пальцы, что поначалу комкали простынь, вцепились в его волосы. Наверняка я делала ему больно, но Эйден не жаловался.

Его пальцы осторожно прикоснулись чуть ниже, проводя по томящейся плоти. Я была горячая, влажная, открытая, и ему это явно нравилось — гортанный стон был тому доказательством.

Он ввел палец, и мое нутро конвульсивно сжалось, обхватывая его. За ним последовал второй, делая ощущения более яркими. Эйден принялся осторожно двигать ими, задевая какую-то чувствительную точку внутри. Удовольствие нарастало стремительно, накрывая меня с головой. Я хватала ртом воздух, молясь только об одном: чтобы он не останавливался.

Тело обдало жаром, а под кожей словно вспыхнули миллионы искр. То ли стоны, то ли всхлипы бесконтрольно извергались из меня, пока внизу все конвульсивно сжималось на пике удовольствия. Бедра мелко дрожали, и если бы Эйден не сжимал их, то я не удержала бы их на месте.

— Хорошая девочка, — не дожидаясь, когда последние отголоски удовольствия стихнут, Эйден подтянулся выше и накрыл губами мои. Я жадно принимала вторжение его языка, слизывая с него собственный вкус.

Тело постепенно расслаблялось, становясь каким-то легким, почти невесомым. Хотелось смеяться, признаваться в чувствах и бесконечно нежиться в объятьях принца. Опасное состояние.

Он отстранился и навис надо мной, рассматривая с нечитаемым выражением лица.

— У тебя еще есть шанс сказать мне уйти. — Внезапно произнес он, и я изумленно вытаращилась в ответ. А ведь и верно: он-то еще даже штаны не снял. На секунду возникло желание приказать ему выметаться — это точно окажется достойной местью за все его прегрешения.