— Я не помню, сколько было человек, в смысле людов в начале, — сказала Юля, поёжившись. — Но мне кажется, гораздо больше, чем сорок три. Эта Бейлор… Она мне кое-что предложила, чтобы я стала настоящей сирин и смогла оборачиваться, но это как-то слишком…

— На самом деле боги любят исполнять просьбы в собственном стиле, так, что сам не рад будешь исполнению своего желания. О чём с младых ногтей предупреждают старшие. Счастье можно добыть себе только самому, и на богов уповать нечего, — покачала головой Озара.

— Кажется, главная ценность в этом испытании — жизнь и понимание, что готов за неё сражаться, — подвела итог Ожега, крепко сжав руку Оляны.

Оляна же вновь испытала чувство вины, но решительно тряхнула головой. Больше такого не повторится. Она усвоит этот урок.

— Уф-ф-ф… — Озара не сдержала выдоха, когда они вышли из пещер Змейлора и оказались на улице под звёздным небом. Испытание морально вымотало, «пожевало и выплюнуло», как любила приговаривать мама-Арина.

— Интересно, звёзды здесь такие же, как в Яви, или другие? — нарушила молчание Юля, которая всю дорогу задумчиво рассматривала окрестности.

Но в общем-то они, да и другие студенты, оказались подавлены как самим испытанием, так и тем, как оно завершилось. Здесь училось очень много народу из клана Змеу, в который входило пять родов, где все друг другу родственниками. В коридорах плакали и разговаривали о тех, кто не прошёл, и казалось, что жертв несколько десятков. И это лишь у Змеу! А ещё могли быть те, кто, как Юля, одинок и у кого здесь не имелось знакомых. Сгинули, и никто про них не узнает до той поры, как кто-то из выпускников не передаст весточку. Или пройдёт семь лет.

— Девчонки! — встретила их на полпути к общежитию Ягира. — У нас слух прошёл, что нынче наша богиня огромную жатву сняла с тех, кто в Академию прибыл, я уж испугалась, что… В общем, поздравляю… — скомкано поздравила Яг и почти сразу убежала.

«Точно тебе говорю, из пятидесяти девяти только сорок три вышло. Шестнадцать людов во чреве сгинуло, — услышала Озара разговор двух парней, которые стояли у входа. — Лютует Бейлор что-то нынче».

«Так и народа на испытание было поболее, чем обычно, — ответили тому парню. — Не знаю, о чём думали старейшины. Давно известно, что группа курса будет людов сорок, не больше. Бейлор просто отберёт лучших из какой угодно толпы, а всех остальных посчитает законной оплатой».

«Знаю. Но от этого не легче. Слишком много наших пропало».

Озара из жертв знала лишь Иштана Олта, и то не очень хорошо, но… Ей тоже горько от такой безвозвратной потери. Она столько книг за два сороковника прочитала, и нигде не было даже упоминания о чём-то подобном!

— Мне Маришка Сомеш, которая жениха на испытании потеряла, сказала, что наш ректор тоже жертва Бейлор, только его принёс ей его отец, Хранитель вроде бы Юго-Востока или Северо-Запада, — почти шёпотом сказала Юля, когда они поднимались на второй этаж общежития. — Ну, я так поняла. Что-то про миры… И что он как бы жив, но может жить только внутри горы. И уже вокруг него образовалась сама Академия. Как-то так.

— Возможно, нам об этом расскажут на обещанных лекциях, — отозвалась Озара, ей хотелось посидеть в кругу сестёр и Юли, просто поболтать, чтобы окончательно убедиться, что всё хорошо и самое страшное осталось позади. Оляна ещё вызывала беспокойство и тревогу, да и выглядела виноватой и печальной, но её держала за руку хмурая Ожега. Это немного успокаивало.

Страшно подумать, что могла бы сделать с сестрой Бейлор, останься Оляна одна в этом испытании. Но, видимо, для богов они втроём — единая сила, и поэтому своеобразное согласие на «жертву» требовалось от них троих. Это единство и спасло их в который раз. И всё же… если верить тем парням, они прошли буквально чудом, превысив лимит тех, кого выпускают с испытания.

— Слава Солнцу! — встретила их Добрынка, когда они вошли в комнату Ожеги и Юли. — А то тут говорили в коридорах… всякое, — застеснялась сирина и начала хлопотать. — Тут я на ужин пирог забрала, он давно уже остыл. Сейчас ещё быстро за самоваром сбегаю, договорилась на кухне уже, могут дать на время… — с этими словами Добрынка умчалась.

Их коловерши тоже оказались в комнате, все дружным серо-бело-чёрным клубочком спали на Юлиной кровати, что находилась дальше от входа. Первым их заметил Модя, выгнул шею и загоготал.

Высунувшаяся, как суслик, Каземира тигриным прыжком, который сложно ожидать от такого маленького кролика, почти перелетела на руки Оляне и подставилась под почёсывания.

— Казя… — выдохнула Оляна, чуть всхлипнув, но тут же успокоилась, усаживаясь на кровать Ожеги, сосредоточенно одаривая питомицу лаской и поцелуями.

Модя вразвалочку подбежал к севшей рядом с Оляной Ожеге, положив голову ей на колени, а Дымка с независимым видом, присущим всем кошачьим, выгнулся, подтянулся, а затем спрыгнул, спокойным важным шагом подошёл к Озаре, потёрся о ноги и сопроводил обратно до пригретой кровати, где она присела. Юля тоже присоединилась к ним с Дымкой, заинтересованно разглядывая порезанный пирог на столе.

«Всё хорошо? — заглянул в глаза Дымка, положив лапки на ноги Озары. — Долго вас не было, и Добрынка тут круги нарезала и волновалась так, что мы сюда все пришли вас ожидать и за ней присматривать».

«Молодцы», — мысленно похвалила Озара и подтянула Дымку на руки, крепко прижимая к себе. Коловерша громко замурлыкал, вибрируя на коленях. Напряжение отпускало.

— Я такая голодная… — тихо сказала Юля, прервав их милования с питомцами. — Можно уже поесть? Давайте поедим? А чай потом попьём…

— Не возражаю, — поддержала Ожега, потянувшись к пирогу. — Ешь тоже, Ляна.

Оляна послушно взяла кусок и задумчиво откусила, но Озара видела, как еда окончательно привела сестру в чувства, и та начала жевать активней, не забывая наглаживать Казимиру.

— Вкусно так, — прокомментировала Юля, и Озара тоже не выдержала и взяла кусок, раздразнённая запахом.

Пирог оказался с потрохами, так как в мясной начинке ощущался явный печёночный привкус, но очень нежным и сочным.

Когда Добрынка вернулась с маленьким самоваром с заварником на вершине, они уже прикончили весь пирог, умяв по два куска, то есть по четвертинке каждая.

— Я только кружки не взяла, сейчас за ними…

— Не надо, — остановила её Оляна. — Казя, дай, пожалуйста, пять кружек, сахара и конфет.

— У тебя и кружки с собой? — обрадовалась Ожега, когда Каземира «выплюнула» всё это на стол. — Ну ты у нас просто сверхзапасливая. О, знакомый сервиз… Это же из нашей квартиры в Яви?

— Да, я всё там забрала, — ответила Оляна. — Подумала, что Озаре потом в общежитии может понадобиться или на квартире съёмной…

— О да, это моя… — Озара взяла свою чашку с красно-золотым «пушистым» змеем с тонкими, аккуратно прорисованными позолотой лепестками «перьев». Такие оборотни жили в Юго-Западном уделе, их называли «оперёнными змеями» из-за необычной чешуи яркого окраса, больше похожей на перья попугаев. Сервиз, который они утащили в ту квартиру, оказался неполным и, кажется, подаренным кем-то из многочисленных гостей Гнезда. Рисунки на чашках отображали восемь видов высших оборотней, потомков Хранителей, из всех уделов. В старом сервизе точно не было Змеев и Балауров, то ли как-то сразу разбили, то ли что, из-за чего ценность сервиза, где осталось только шесть пар, сразу упала, и им разрешили его забрать в Явь. Любимой у Оляны стала чашка с бело-голубым лун-драконом, а чашкой Ожеги считалась та, что с чёрным аспидом, то есть крылатым змеем.

Если сравнивать виды оборотней-потомков Хранителей, то отличались они не сказать чтоб сильно. Аспиды и Оперённые точно лишь цветом. Озара вспомнила, что у Аспидов вроде бы лишь Род Василисков имел что-то вроде яркого «царского» гребня, то ли золотого, то ли красного цвета… Интересно посмотреть на такого Зверя вживую, но, учитывая, что Ожега «порвала» ещё не начавшиеся отношения, вряд ли ей такая возможность представится. Да и Яровзор уже четверокурсник, и вряд ли будет учиться с ними вместе. Показалось забавным, что Ожега пила из чашки с Аспидом и в итоге за ней стал ухаживать именно Василиск. Недолго, но всё же. Возможно, не будь Договора и Ящера, у них бы что-то сложилось.