Ранним утром следующего дня, ещё до восхода солнца, к «островку» сирин прилетели несколько парней-оборотней. Целых восемь. Среди них были и знакомые Юле Лучезар и Семибор.

Чемодан Юли, который она выкатила к парням, грохотал колёсиками по неровностям и камешкам.

Арина помогла ей с вещами и на всё наложила уменьшение, правда, местное уменьшение не как в «Гарри Поттере», что контейнер, становится как спичечный коробок, нет, уменьшение было ровно в два раза. Ни больше ни меньше. Немного, но лучше чем ничего. Вот только Юля начала переживать, что магия развеется и её «чумадан» просто лопнет. И каждый раз, как его чуть подкидывало на камешке брусчатки, внутри ёкало.

Кроме чумадана и рюкзака получился ещё и огромный узел с вещами от клана Сирин, у Добрынки, кстати, тоже вещей прибавилось. И это с учётом того, что Юля тоже наложила на них уменьшение. Но вот если по поводу уменьшения Арины у неё ещё была какая-никакая, но уверенность, что ещё сутки оно продержится, то насчёт своего имелись здравые опасения.

В общем, они с Добрынкой на сетке еле уместились между своих баулов, а парни с ухмылками начали переглядываться, когда Юля, немного нервничая, сказала, что это всё у неё точно — очень нужное.

— Перелёт будет долгим. Но мы успеем, — утешили их парни перед отправкой. Оказалось, что они в людском облике надевают на себя что-то вроде упряжи.

На этот раз при свете дня удалось разглядеть и огромную, в человеческий рост, хищную птицу вроде орла, в которую обернулся Семибор. И ту чудовищно-огромную крылатую… наверное всё же собаку, а не льва, в которую обратился Лучезар. Вместе с ними в «упряжке» сети взялся ещё один Финист, похожий на Семибора. А остальные, видимо, семарглы, превратились и улетели раньше. Добрынка сказала, что они по дороге точно поменяются, так как до Бармии лететь далеко.

Сети рывком вздёрнуло, и Юлю толкнуло к сестре. По мере того как они поднимались всё выше, стало прохладнее, а ветер начал задувать сверху, и Юля с Добрынкой укутались в одеяло плотнее и прижались друг к другу, согреваясь.

Вид гор, утопающих в нереально пушистых облаках, наполнял душу восторгом. Словно весь мир был как на ладони и у твоих ног. Зрелище, от красоты которого сердце пело и заходилось в груди тоскливой радостью.

С этими мыслями Юля уснула.

Вчерашний праздник закончился под утро. Ожега проснулась от гоготания Моди, который пытался разбудить её на обычную утреннюю тренировку.

Вчера Ожега ещё и попробовала местного вина из слив и из персиков, так что в голове слегка шумело.

— Модя, я только час как легла, — пробурчала Ожега, — посплю… Отстань.

Она прикрыла глаза, в голове замельтешили куски воспоминаний о вчерашнем празднике. Яровзор… Который вчера рассказывал ей про учителей, что сидели за столом. Ректор, оказывается, сам выступает наставником для особо сложных случаев и являлся наставником для Василиска. Ожега подумывала, что их случай точно ординарным не назвать и что заполучить такого наставника будет удачей.

А потом, когда все танцевали у костров, было здорово танцевать и держаться за руки. Несмотря на то, что танец предполагал обмен партнёров, Яровзор её так и не отпустил, и это оказалось… как-то. Приятно.

Ожега замерла, выдохнув.

Она что?

Она…

Этот парень ей?..

Нравится?

— Нет-нет-нет, — Ожега подскочила как ужаленная и ринулась в ванную комнату, включая душ. Из-за горячих источников холодная вода не была ледяной, как в колодцах, а скорее дряблой, но всё равно чуть освежила и избавила от головной боли.

Когда влюбилась Оляна, это всё закончилось очень плохо. Ожега до сих пор помнила тот ужас, который она испытала, спасая сестру. Сейчас… Ни на какие глупости у них нет времени. Надо много работать, чтобы спастись от Ящера и не угодить в вечный гарем. Если она будет отвлекаться на всяких парней… то, может, не справиться. И так-то всё под вопросом, а тут думать о ком-то ещё, испытывать приязнь, волноваться за кого-то. Размякнуть. А потом ещё разбить чьё-то сердце или подвергнуть смертельной опасности. Нет.

— Нет, — вслух сказала Ожега. — Нет, — произнесла она уже более твёрдо. — Нет. Этого не будет.

Ожега вышла из ванной комнаты и надела тренировочную одежду. Её коловерша нагло дрых на пустующей кровати, сложив голову под крыло.

— Модя! — скомандовала Ожега. — Пошли на тренировку! Я передумала.

Заспанный гусь вынул голову, сонно посмотрел на неё, встряхнулся и важно, вперевалочку последовал следом. Ожега направилась к своей полянке и неожиданно встретила там Яровзора.

— Я ждал тебя, — сказал он, улыбнувшись. — Сегодня ристальный зал точно до обеда свободен…

— Уходи, — глухо ответила Ожега.

Кажется, Яровзор изменился в лице, хотя очки это почти скрыли.

— Что случилось? — встревожено зазвенел его голос, и он сделал шаг к ней, словно хотел обнять или коснуться.

Ожега отпрянула. Она не даст слабины. Лучше сейчас нанести рану, чем потом убить.

— Прости. Нам не стоит общаться. Уходи, Яровзор.

— Если тебе что-то наговорили про меня…

— Просто уходи и больше со мной не разговаривай, — Ожега развернулась, чтобы скрыть глаза, которые внезапно защипало, словно она вот-вот заплачет. Внутри было ощущение, что она проглотила камень. — Я не могу с тобой общаться.

— Но почему? — тихо спросил Яровзор.

— Почему?.. Почему⁈ Потому что у меня есть жених! — резко развернулась Ожега, разозлившись. На себя. На Василиска. И на всю ситуацию в целом. — О котором ты прекрасно знал! Вчера ты просто сопроводил меня на праздник. Точка. А теперь уходи, мне нужно заниматься.

— Вот как… — опустил голову Яровзор. — А если я не уйду?

— Тогда ты пожалеешь, — холодно сказала Ожега, протягивая руку, в которую сразу лёг меч. Она крутанула клинок и встала в стойку. Она приняла решение и будет ему следовать.

Яровзор чуть поколебался, а потом пожал плечами и всё же покинул поляну. Ожега начала обычный комплекс, старательно изгоняя все лишние мысли.

В трапезной на завтраке почти никого не было. Озара решила отоспаться, и с Ожегой пошла лишь Оляна. Сестра мялась, как будто хотела ей что-то сказать, но никак не решалась.

— Ох, — чуть поёжилась Оляна и покосилась на стол, где сидел сейчас уже четвёртый курс. С уходом выпускников все передвинулись, и они остались за столом первокурсников почти в одиночестве. — Он так смотрит… Этот его взгляд словно трогает.

— Трогает? — удивилась Ожега и, покосившись, поняла, что это сестра про Яровзора, цедящего травяной чай.

— Разве ты не чувствуешь? — удивилась Оляна. — Когда он смотрит, то словно касается ладонью. Озара тоже такое ощущала. Взгляд-прикосновение.

— Нет, чтобы как прикосновение — нет, — помотала головой Ожега.

— Ты с ним… — осторожно завела разговор Оляна, вспыхнув щеками.

— Нет. Я не с ним, — жёстко, резче, чем требовалось, ответила Ожега. — У меня нет времени на это.

— Да? — моргнула сестра, чуть приоткрыв рот. — О… Просто вчера… Я подумала…

— Вчера это вчера. Маленькая слабость, которая больше не повторится.

— Ты уверена, что он… Что он понял твоё «нет»? — снова вздрогнула Оляна, и Ожега поняла, что Василиск продолжает её «трогать». — Просто те парни, с которыми мы пошли на вечер с Озарой, из кланов змеу, они рассказали много… Ну, в общем, они его не очень-то любят. Но, вроде бы, был какой-то случай со смертью его брата, в котором Яровзор то ли виноват, то ли что. Оказывается, ему всего восемнадцать, и его отправили сюда вместо Инициации. А ещё… Оказалось, что яд Василиска в истинной форме может уничтожить связь со Зверем. Яровзор, похоже, сделал это с одним из змеу, каким-то Грегором, и тот перестал быть оборотнем. В общем, это я к тому, что он может быть опасен.

— Горгоны имеют природную защиту от яда и взгляда василисков, — вдруг вспомнилось Ожеге то, что давно крутилось в голове, но никак не желало вспоминаться. — А я всё же на четверть Горгона.