Энтузиазма мысль у меня не вызвала ни малейшего. Хуже нет занятия, чем обивать пороги власть имущих в роли просителя.

Поджав губы, я вышла из кабинета, плюхнулась на мягкий экокожаный диван и угрюмо принялась разглядывать маленькую рабыню. Если с разрешением ничего не выйдет, придется-таки рискнуть своим новообретенным материально-социальным положением и показать девочку послу Диниту.

Даже если я ошибаюсь, и это не его дочь.

— Госпожа, добрая госпожа… — тихонько позвала Муирне.

— Что?

— Вы так напряжены, госпожа, а Грай рассказывал, что вам нельзя сейчас сильно переживать. Позвольте мне помочь вам.

— Чем ты можешь мне помочь, Муирне? — устало спросила я. — Массаж сделаешь? Так Любен расстроится, это ж его любимое занятие — хозяйское тело щупать.

Рабыня-плывчи непроизвольно хихикнула и тут же испуганно покосилась на меня — проверить, не нарушила ли чего.

— Нет, госпожа, массаж я делаю плохо. Но зато пою хорошо. Я могу спеть вам на эсперанто одну из песен плывчи… Песнь Гармонии. Она успокаивает чувства и усмиряет тревоги. Дух становится прозрачным и ясным, как песчаное дно на побережье, когда в небесах крепко спит ветер…

— Как поэтично ты заговорила, — заметила я с улыбкой. — Ну хорошо. Если ты поёшь хорошо, то почему бы не послушать.

— Ложитесь поудобнее, госпожа, чтобы не упасть, — посоветовала Муирне. — Песнь Гармонии быстро погружает в состояние невинного истока жизни.

— Даже так? — я хмыкнула, но послушно приняла на диване горизонтальное положение на боку, чтобы не терять обзор на неожиданную певунью. — Становится всё интересней, что это за песня такая, если от нее можно упасть…

Муирне с сосредоточенно-торжественным видом села на пол, аккуратно сложив под себя ноги. И начала с сомкнутыми губами напевать тихо-монотонную мелодию, при этом слегка покачиваясь, будто змеиный гипнотизёр перед коброй. Особой красотой мелодия не отличалась — вполне себе приятный повторяющийся мотив, вроде детской колыбельной.

И когда я разочарованно решила просто подремать под этот напев, Муирне неожиданно открыла рот и запела нежным, сладким, как ночная трель соловья, голосом:

— Мягки воды Океана, горечь их лечебна, Обнимают тело волны, поднимают в небо.

Как безбрежно в Океане, как в нем плыть спокойноСредь гармонии текучей, среди неги знойной.

Потянулся дух лениво… Пульс энергий главных, Мысли, чувства, ощущенья — равновесны, плавны.

Открывай, дитя, свой разум, радуйся теченью, Каждая волна — объятье, каждый всплеск — леченье…

Муирне пела что-то ещё, но ее приятный голос в сочетании с недавней дозой успокоительных снесли мое сознание махом уже на четвертом куплете и погрузили в странное состояние полусна-полутранса.

Перед мысленным взором поплыли удивительные картины: величественные гигантские деревья, на которых, словно ёлочные игрушки, висят разноцветные шарообразные домики… широкая река с прозрачной водой, вся в бликах необыкновенного изумрудного оттенка… пушистый сиреневый фрукт в маленькой ладони… сияющие нежностью фиолетовые глаза в полутьме над детской кроватью… и ласковый женский смех над головой, за которым последовало любящее прикосновение к волосам…

От этого прикосновения даже в полутрансе меня как током дёрнуло. И картинка резко сменилась другой — мрачной и пугающе-объемной, с полным эффектом присутствия. Я уже не смотрела на нее со стороны, а находилась внутри, в самом центре событий.

…скрежет сминаемого металла, грохот и взрыв, панические крики… Я сижу под столом у самого выхода в большой игровой комнате. Другие дети разбежались по углам и сбились там кучками. Среди них кого только нет — люди, диниту, эллуане, рептилоиды, ясенирцы… даже хвостатые эребаны, известные своей чрезмерной психологической замкнутостью в ЗССР.

Мне страшно. Очень хочется к маме, а ещё — закричать и заплакать. Но от последнего желания я удерживаюсь, потому что мамин зелёный комбинезон только что мелькнул в коридоре за дверью.

Набравшись духу, я выскакиваю из-под стола и бегу по коридору до самой развилки, откуда доносятся крики. Хочется развернуться в обратную сторону, но нельзя. Там же мама.

Громкие голоса, хрипы и рычание пугают.

Я боязливо выглядываю из-за угла… и хватаю ртом воздух, не в силах вздохнуть от ужаса.

Огромный монстрообразный мужик с уродливой от лазерных шрамов физиономией тащит за шею женщину в комбинезоне… до боли знакомом зелёном комбинезоне с нежно-сиреневым пояском для коммуникатора — подарок отца с самыми добрыми во всей галактике фиолетовыми глазами.

​​​- Мама… — шепчу я, судорожно кривя от беззвучного плача губы. — Мамочка...

Ее милое родное лицо с полузакрытыми глазами белеет в полумраке коридора как-то… неестественно. Я вижу эту мертвенную неподвижность и не понимаю, что происходит. Душевных сил хватает только на несколько шагов вперёд, вслед страшному мужику, который тащит прочь тело в зелёном комбинезоне.

А потом меня замечают.

Ещё одна уродливая физиономия в шрамах и свежих ожогах заслоняет вид на коридор, а затем огромный рот с заострёнными зубами раскрывается и вместе со зловонием исторгает вопросы-рычание на эсперанто:

— Ты кто? Откуда взялась? Чья?

Ужас и отвращение заставляют меня отпрянуть к стене, покрывшись холодным потом. В глазах темнеет, а мозг словно перегревается и нестерпимо жжет виски изнутри.

— Ты кто? — снова рычит монстр и трясет меня, ухватив одежду на тщедушной груди в горсть.

И тогда я, морщась от жара в голове, отчаянно кричу:

— Я никто!.. Никто!.. Меня здесь нет!

Из-за поворота выскакивает ещё один монстр и орёт:

— А ну давай сюда, хватит копаться! Кто там у тебя?

Первый монстр осоловело моргает, глядя на свою руку, в которой держит часть моей одежды. Он разжимает пальцы, зачем-то нюхает их, потом озадаченно мотает головой.

— Нет здесь никого, — ворчит монстр. — А у тебя что?

— Да засуетились уже, твари чисторылые… капитан зовёт готовиться к этим, как их… переговорам!

Раздается гаденький смешок, и оба монстра уходят в противоположную сторону коридора, не обращая на меня никакого внимания.

А я сползаю по стене вниз и утыкаюсь лицом в колени, шепча:

— Этого нет… это не со мной… ничего нет…

Виски и лоб нестерпимо жжет, в затылке пульсирует огненный шар боли. Детское сознание, в котором я ощущаю себя до этого момента ребенком, подергивается дымкой забвения…

…и выдвигает на передний план мое потрясённое взрослое «я».

Это невероятно. Мне только что открылся абсолютно незнакомый кусок прошлого из раннего детства. Если, конечно, это не бред воспалённого разума… но против этой версии восстаёт всё мое нутро.

И то, как покорно отреагировали на мои слова оба монстра, напомнило мне рассеянное замешательство космозонки, на чье восприятие реальности воздействовал мастер Фьолл.

Кажется, он назвал эту свою способность… оператором грёз?

​​​​

Аэротакси со свистом взмыло в ясный солнечный день, торопясь к следующей клиентке.

От вчерашней бури не осталось и следа, поэтому воздушные трассы над Хиро — главным тигарденским островом, где располагались Чертоги Великой Госпожи Островов, — казались весьма оживленными. До транспортного потока Земли и ее «пробок» Тигардену-2 было, конечно, далеко, но летающий транспорт всё равно основательно заполонил всё небо.

Я стояла перед невысоким — всего в три этажа, — зданием и поражалась масштабности его основания. Из краткого курса вводных лекций в голове отложилась кое-какая информация о Чертогах: из-за периодически взбрыкивающей сейсмичности дополнительные помещения по мере надобности пристраивали и пристраивали к первоначальному варианту здания, пока по площади оно не расползлось до масштабов многопрофильного завода-коротышки. Или даже спортивной арены а-ля «колизей» межпланетарного масштаба. Стены были круглыми, а в центре зеленел газонный двор, который просматривался через входную арку с выгравированным на самом верху алым змеиным гербом.