Поэтому я просто положила руку ему на плечо и легонько сжала, просто желая выразить поддержку. Тэймин вздрогнул и перевел взгляд на меня.

— Давай посмотрим на звёзды, — сказала я и потянула его к иллюминаторам подальше от инфокома.

Зрелище звёздного неба иной раз действовало на человеческую нервную систему лучше любого успокоительного. Вряд ли диниту в этом плане сильно отличаются от людей. Звёзды — штука универсальная, и устоять против их сияющего очарования при наличии души и сердца невозможно.

Я выбрала иллюминатор, расположенный в отдалении от скопления пассажиров. Хотя… скорее всего никто не стремился занять возле него место из-за неприятного соседства с мусорным утилизатором. Но меня это обстоятельство не смущало — уголок опрятный, запаха нет, и ладно.

— Смотри, какая красота, Тэймин! — я подошла к темной окружности большого окна, за которым плескалась бескрайняя звёздная тьма космоса.

Космозонги в своих технологиях считались немного отсталыми с точки зрения Содружества. Они до сих пор использовали для создания иллюминаторов старый трёхпанельный конструктив. Внутренняя панель состояла из сверхпрочного акрилового пластика, а две внешние — из противоударного кварцевого стекла с высокой термостойкостью. Сотен эдак пять-шесть назад это считалось одной из самых передовых технологий, но в нынешние времена космический транспорт Содружества уже давно перешёл на млечный кварц, который обладал более надёжными характеристиками, не требовал многослойной защиты и свободно добывался на многих безжизненных планетах Млечного Пути.

Но и через устаревший иллюминатор открывался достаточно хороший обзор. Я жестом предложила Тэймину занять место справа, а сама пристроилась с левой стороны.

Созвездия из космических окрестностей Тигарденской системы были мне почти незнакомы, и звёздная структура приятно дразнила воображение своей непривычностью. С этого ракурса я сумела распознать только один рисунок и ткнула пальцем в стекло:

— Квадрат Пегаса! Погляди, Тэймин. Узнаёшь?

Боковым зрением я уловила, как Тэймин придвинулся и посмотрел в иллюминатор.

— Да… — тихо сказал он дрогнувшим голосом, и я впервые осознала, что он, возможно, долгие месяцы… или даже годы!.. был лишён возможности просто так смотреть в открытое небо и любоваться звёздами.

К глазам подступили слёзы и затуманили зрение. Сглотнув ком в горле, я продолжила с принужденной лёгкостью:

— А вот и ещё! Видишь созвездие Андромеды? Похоже на женщину, которая перебрала вина и отплясывает дикарский танец…

Тэймин издал тихий смешок, и я рискнула покоситься на него. Он придвинулся ещё ближе и с большим интересом вгляделся в россыпь сверкающих точек.

— Узнаю созвездие Кита, — произнес он наконец с отчётливой улыбкой в голосе. — Похоже на кресло-мешок, набитый шариками пенополистирола, которое кто-то отсидел своим задом и ушел по делам.

Я весело рассмеялась и принялась с энтузиазмом выискивать новые знакомые фигуры. Мы нашли ещё созвездия Рыб, Треугольника, Персея и ещё некоторое время соревновались в нелепых ассоциациях, пока я не заметила, что веселюсь уже в одиночку.

Я чувствовала, что Тэймин молча смотрит на меня, но не понимала, что он чувствует. Рука потянулась к пси-ограничителю сама собой, повинуясь сиюминутному импульсу подсознательной нужды, и сдернула гибкую серебристую полоску.

Если Тэймин и хотел спрятать свои поверхностные мысли, то он не успел. И я увидела саму себя его глазами.

…милая девушка с небрежно распущенными по плечам волосами приникла к прозрачному кругу, наполненному светом созвездий… ему нравится открытый тёмно-синий боди на ее стройном теле… и эта ножка, полусогнутая в колене и упирающаяся в каемку иллюминатора… близкая и далёкая… недоступная…

И следом сразу пронеслось многократное эхо моего собственного голоса в его разуме:

«…я друг… не госпожа… я друг…»

…и резкая тревожная мысль: «Нет! Она меня читает! Нельзя показывать…»

— Прости, — прошептала я, снова натягивая пси-ограничитель. — Это было некрасиво с моей стороны.

Тэймин пожал плечами и отвернулся от иллюминатора, как бы говоря, что его мнение уже давно никого не волнует, и он привык к этому.

Ругая себя на все лады, я расстроенно вздохнула и добавила в голос твердости:

— Обещаю тебе, Тэймин. Без разрешения я больше не притронусь к твоим мыслям. С эмпатией, правда, посложнее… Без этой штуки, — я постучала пальцем по пси-ограничителю, — каждая аура видна, как на ладони.

Тэймин слушал меня, как зачарованный.

— Откуда в тебе эти..? — непроизвольно вырвалось у него, и он тут же прервал сам себя на полуслове.

— Эти способности? — уточнила я. — Очевидно, от папы-диниту. Правда, я его не знаю…

Нашу беседу прервал властный голос женщины, которая застыла на пороге пассажирского отсека, демонстрируя амфороподобную фигуру в костюме космолетчицы.

— Госпожа Чудо-Юдо! — гаркнула она. — Есть здесь такая?

Я медленно подняла руку, и взоры всех присутствующих скрестились на мне.

— Пройдите на капитанский мостик, — велела космолетчица. — На связь с капитаном вышла советница Великой Госпожи Фирэлея Танн. Она желает побеседовать с вами.

И с этими словами космолетчица, по-военному четко развернувшись, двинула в обратном направлении. Насторожившись, я кивком позвала Тэймина присоединиться и последовала за ней.

Путь к капитанскому мостику пролегал через длинный технический коридор со служебным турболифтом, который вознёс нас троих в командный пункт управления космопаромом. И капитан, и члены находившейся там команды были поголовно женщинами. Они устремили на меня серьезные сосредоточенные взгляды, вызвавшие у меня стойкую ассоциацию с дулами лазерного оружия. Казалось, кто-то в любой момент скомандует: «Огонь!», и на нас с Тэймином обрушатся потоки заживо испепеляющей энергии.

— Прошу сюда, — окликнула наша сопровождающая.

Я оторвала взгляд от суровой женщины-капитана и увидела, что космолетчица стоит возле связного сектора, мигающего крошечными огоньками, и держит в руках наушники сидящей в кресле связистки.

— Госпожа Чудо-Юдо прибыла, советница, — почтительно сказала та в дублирующий микрофон на панели и, немедленно покинув кресло, отошла на приличное расстояние вместе с космолетчицей.

Я присела на её место и нацепила наушники, стараясь держать Тэймина в поле зрения. А ну как его под шумок умыкнут, пока идёт беседа?

— Добрый вечер, госпожа Танн.

— О, для меня этот вечер определенно не добрый, — ответил девичий голос, нежный и кроткий, как у примерной девочки. — Вы лишили меня самого перспективного раба из экспериментальной программы по решению демографической проблемы плывчи.

И советница Фирэлея Танн непринужденно рассмеялась красиво звенящим, как серебряные колокольчики, смехом, сводя претензию к доверительной шутке.

А она неплохой дипломат.

— Свою собственность предпочитаю держать при себе, — откликнулась я, — особенно, когда обнаруживаю ее так внезапно.

— Безусловно, вы правы! Вина Муй Задаки в данном инциденте сомнению не подлежит. Она дважды поставила эксперимент под угрозу — первый раз, когда позволила нервному срыву отразиться на своем поведении и привлечь внимание комиссии, а второй раз — когда утаила вашу новообретенную собственность…

— Надеюсь, вы понимаете, что расставаться с этой собственностью у меня в планах нет? — намекнула я.

Повисла короткая заминка.

— Понимаю… — с холодком назревающей угрозы протянула советница. — А вы весьма прямолинейная особа. Значит, предлагать вам достойный выкуп смысла нет?

— Нет. Уверена, у вас найдется масса вариантов для равноценной замены этого раба.

— Или мы попробуем прийти к компромиссу. Поверьте, те выгоды, которые может привнести в вашу жизнь проявленная добрая воля, приятно удивят вас и…

— Позвольте вопрос? — мягко прервала я словоблудие советницы.

— Разумеется. Я слушаю.

— Я заметила, что предмет нашего разговора никак не может относиться к плывчи. У него имеются соски. И пупок. Какое отношение он имеет к вашему эксперименту в таком случае?