«Нет. Думаю, они используют порох для того, чтобы глубоко вгрызаться в землю. А сейчас помолчи. Я должен сосредоточиться».

Стражник спускался все ниже и ниже. Наконец он оказался в помещении, где приземистые сероликие существа складывали трупы в огромную плетеную корзину и страшный груз поднимали наверх. Трупы доставляли сюда на повозках, которые тащили другие узники; эти повозки проделали в земле глубокие колеи. По одной такой колее, уходящей во тьму, последовал стражник.

Проход, где тянулась колея, спускался вниз, но наклон был плавным, что позволяло невольникам тащить тяжелые повозки наверх. Трупы были далеко не единственным грузом, доставляемым снизу: несколько раз стражнику встречались повозки, нагруженные землей и камнями, однако они сворачивали в сторону по другому коридору.

Баррик чувствовал, как Джаир и Вансен пытаются понять смысл того, что здесь творилось. Принц ощущал сильнейшую духоту, отчего к его горлу подкатывала тошнота, и слышал постоянные громовые раскаты снизу.

«Если меня заставят работать в этом кошмарном подземелье, я долго не протяну», — пронеслось у него в голове.

Всю свою недолгую жизнь Баррик Эддон противился тому, что его считали хилым и болезненным. Порой он прилагал отчаянные усилия, чтобы скрыть слабость, которую считал достойной презрения. Но наедине с собой принц привык трезво оценивать собственные возможности.

«Я не смогу делать то, что под силу другим заключенным, вкалывающим в этом душном каменном мешке, — признался он себе. — Несколько часов такой работы — и смерть освободит меня».

По мере того как стражник спускался вниз, груженые повозки встречались все чаще. Тащившие их узники, несмотря на тяжесть груза, жались к стенам и уступали стражнику дорогу. Отзвуки грохота, который Джаир назвал «огнем Горбуна», были здесь особенно оглушительны. Они так сотрясали воздух, что несколько раз стражник с трудом удержался на ногах.

Коридор постепенно расширялся, и создавалось впечатление, что он бесконечен. Но вот Баррик увидел огромную арку, не меньше чем вдвое превосходившую ворота Василиска в Южном Пределе. Стражник вошел в арку, и за ней открылась исполинская пещера — даже та, где располагалась яма с трупами, по сравнению с этой казалась крошечной. В пещере гулял обжигающий ветер, вздымавший пыльные вихри. Баррик ощутил, как мех на загривке стражника встал дыбом, а глаза начали слезиться. Пещеру пересекало несколько троп, освещенных факелами. На пересечениях этих троп стояли повозки, и узники нагружали их рудой. Каждый шаг стал для Баррика мучительным — вслед за стражником он чувствовал, как горячий воздух обдает его с ног до головы, словно он попал в пасть огнедышащего дракона. Принц боялся, что вот-вот потеряет сознание и свалится без чувств, как изнеженная девчонка.

«Вы что, ничего не чувствуете? — обратился он к остальным. — Это отвратительное место! Я больше не могу здесь находиться».

«Спокойствие, мой мальчик».

Голос Джаира, невозмутимый и властный, помог Баррику прийти в себя. Он вспомнил, что рядом тот, кому можно полностью доверять, и ужас немного отступил.

«Хорошо, я попробую выдержать. Но разве вы с Вансеном ничего не чувствуете?»

«Полагаю, мы не так чувствительны, как ты».

Больше всего на свете Баррик ненавидел собственную слабость. Самый деликатный намек на его покалеченную руку или слишком юный возраст мог толкнуть принца на безрассудные поступки. Но сейчас Баррик вынужден был признать: да, его терпение на исходе. Напрасно он пытался собрать в кулак остатки мужества — боль, терзавшая его внутренности, становилась невыносимой, беспрестанные приступы тошноты грозили вывернуть его наизнанку.

«Почему мне так плохо? — в тревоге спрашивал Баррик. — Ведь мое тело здесь, в камере. Неужели чужие ощущения могут причинить такие страдания?»

Боль и слабость усугублялись волнами страха, мешавшими дышать. Каждой клеткой тела Баррик чувствовал то, о чем только что сказал Джаиру: стражник привел их в отвратительное место, где невозможно находиться.

«Выпусти меня отсюда!» — взмолился Баррик.

Принц понимал, что такая просьба достойна лишь трусливого сопляка, но его это ничуть не волновало. Боль и страх были сильнее стыда и гордости.

Раскаленный воздух обжигал легкие, грохот едва не разрывал барабанные перепонки. Звероподобный стражник, судя по всему, попал в подземный зал не впервые, однако был напуган не меньше принца. В пещере стояло жуткое зловоние; это был не смрад разлагающихся трупов, не запах немытых потных тел, хотя и это тоже присутствовало. Тяжелый дух гниения и пота заглушал другой, более мощный запах, природу которого Баррик не мог определить. То был запах раскаленного металла, огня и дыма, смешанный с соленым ароматом океана и даже цветов — цветов, выросших на удобренной кровью почве.

Перед взором принца разверзлась глубокая расщелина. Над ней висело густое марево горячего пыльного воздуха, пронизанного светом сотен факелов. Если бы Баррик мог разорвать связь, соединявшую его со стражником, Джаиром и Вансеном, он сделал бы это без колебания, смирившись со званием труса и слабака. Позор страшил его куда меньше, чем эта зияющая пропасть. Но Баррик уже не мог действовать по собственному усмотрению, не мог освободиться от страшного плена чужого сознания. Ему оставалось лишь безропотно ждать конца, цепляясь за образы Джаира и Вансена, чтобы обрести у них поддержку. В голове у него царил полный хаос, который был отражением царившего вокруг хаоса — мечущихся теней, диких голосов, безумных воплей.

Свет становился все ярче. В голове у Баррика зазвучала торжествующая песнь, заглушившая все прочие звуки. Эту бессловесную песнь выводил неведомый голос. Баррик споткнулся и едва не упал — точнее, споткнулся стражник, ставший его глазами. В следующее мгновение он замер на краю пропасти и устремил взгляд вниз.

На самом дне огромной впадины, выдолбленной в камне, копошились рабы, как личинки в гниющем трупе. Их было несколько сотен — обнаженные потные тела, лица, обвязанные тряпками. В самом центре ямы возвышалось диковинное сооружение. Баррик не сразу понял, что это такое. Чудовищный прямоугольник из темного камня, украшенный тусклым золотом, по высоте многократно превосходил шпиль Волчий Клык. Его каменные грани были покрыты резьбой; Баррик различил изображение гигантской сосны, на ветвях которой сидела птица с огромными глазами. Сооружение казалось невероятно древним, древнее самой земли — возможно, оно упало со звезд в самом начале мира. Принц, охваченный ужасом и смятением, тщетно силился понять, что перед ним, как вдруг на него снизошло озарение.

То были гигантские ворота, а изображения сосны и совы — это древние символы Керниоса, бога Смерти и повелителя Земли.

Все поплыло перед глазами у Баррика. В следующее мгновение спасительный обморок вырвал его из плена затянувшегося кошмара. Стражник, Джаир, Вансен, гигантская пещера, кощунственное сооружение — все исчезло, и принц провалился в темноту.

Ночь от ночи сны ее становились все более причудливыми, их населяли диковинные тени, отблески огня, тревоги, погони и преследования. Но все эти события казались ей до странности далекими, словно она наблюдала за ними сквозь густой туман или с вершины холма. Такие сны должны были ужасать, и она боялась, но не за себя. «Они его схватили!» — мысль эта пронизывала ее видения, заставляла замирать от горя. При этом она не знала, кто он — незнакомец, о котором она так сокрушается, и кто его неведомые враги. Быть может, добычей теней стал тот самый бледный юноша с рыжими волосами? Но почему он так часто приходит к ней во сне, ведь наяву они ни разу не встречались?