— Твои шутки не доставляют мне удовольствия, Кайин, — молвила она. Голос ее был так же холоден, как и взгляд. — Уведите их прочь.

Она распростерла свои длинные белые пальцы, пробормотала что-то вполголоса, а потом произнесла два слова на языке, который понимали Мероланна и сестра Утта:

— Убейте их.

— Подождите! — Голос герцогини дрожал, но она поднялась с колен.

Сестра Утта, уверенная в том, что настали последние мгновения ее жизни, с жаром молилась.

— Я пришла к вам не как враг, а как мать! Мать, совершившая страшную ошибку, — воскликнула Мероланна. — Пришла, уповая на вашу доброту и понимание. Неужели вы убьете меня за это?

Ясаммез уставилась на герцогиню. В глазах ее по-прежнему не отражалось ни малейшего проблеска чувства.

— Но я не мать. Более не мать, — изрекла она. — Кого вы ищете?

— Свое дитя. Своего сына. По слухам, его похитили сумеречные люди… из народа кваров. Ваш народ. Я хочу узнать, что с ним случилось.

Лицо старой герцогини смертельно побледнело, но голос звучал уверенно, почти требовательно. Сестра Утта взглянула на нее с восхищением. При всех недостатках Мероланны, никто не мог упрекнуть ее в трусости.

— Вы слышали, госпожа? — неожиданно подал голос Кайин. — Она обращается к вам, как женщина к женщине. Как мать к матери. Неужели ее горе не смягчит вашего сердца — сердца матери?

К своему великому изумлению, сестра Утта различила в его голосе искреннюю мольбу.

Ясаммез метнула в него взгляд, исполненный невыразимой злобы. Жрица почувствовала, что этот взгляд способен испепелить человека, как огонь испепеляет сухой листок. С бледных губ повелительницы сорвался поток непонятных слов, лязгающих и гремящих, словно железные цепи. Кайин внимал ей с мученической улыбкой человека, отрезавшего себе палец, чтобы наказать собственную руку.

Родственница смерти вновь посмотрела на сестру Утту и Мероланну. Жрица потупилась, не в силах вынести этот взгляд.

— Вы явились ко мне в печальный день, — изрекла Ясаммез. — В день, когда я узнала о смерти моего дорогого Джаира. В день, когда я почувствовала, что его больше нет. О, как бы я хотела, чтобы моим сыном был этот отважный воин, а не жалкий предатель, которого я вижу перед собой! Джаир Штормовой Фонарь погиб, и Стеклянный договор расторгнут, ибо стекло никогда не будет доставлено в Обитель народа.

Чтобы заглушить душевную боль, Ясаммез с размаху ударила рукой по грубому деревянному подлокотнику кресла и разбила его в щепки. Но лицо ее оставалось невозмутимым.

— Знайте, что я возобновляю военные действия против вашего народа, — изрекла она. — Война продлится до тех пор, пока моя армия не захватит землю, которую вы называете Южным Пределом. Если для достижения цели мне понадобится уничтожить всех представителей вашего племени, включая женщин и детей, я сделаю это без колебания.

Она вновь устремила взор на посетительниц. Огонь ярости погас, ее глаза опять стали ледяными.

— Пожалуй, я не убью вас, ибо разумнее использовать вас в качестве посланниц, — процедила она. — Но больше ни слова не говори о своем сыне, старая потаскуха из страны солнечного света. Если кто-то из моих подданных похищает человеческие отродья, меня это ничуть не волнует.

Ясаммез махнула рукой. К сестре Утте и герцогине, почти потерявшей сознание, приблизились стражники. Жрице казалось, что это сон; правда, она никогда не видела таких страшных снов.

— Я с радостью снова услышу, как ваши люди вопят от боли, — бросила на прощание жестокая повелительница.

После спектакля Бриони успела снять костюм Зории и переодеться в мужскую одежду, но этот маскарад не обманул солдат, которые обыскали ее самым бесцеремонным образом. Фейвал Улиан, напротив, не успел переодеться и отправился в тюрьму в наряде Зуриал, супруги мятежного бога Змеоса. Обоим, и девочке в мужском костюме, и юноше в женском платье, пришлось выдержать град насмешек и непристойных замечаний.

Бриони поместили вместе с Эстир Мейквелл. Комната, где они оказались, не была тюремной камерой, однако ничем не напоминала спальню для желанных гостей. Воздух в этой сырой каморке без окон пропах плесенью, мочой и потом, а из мебели здесь имелась лишь грубая деревянная скамья. Лязг засовов на тяжелой двери, захлопнувшейся за спинами узниц, прозвучал последним аккордом похоронного марша.

— Почему же я сразу не догадалась, что ты встретилась нам не случайно! — злобно прошипела Эстир. — Опять паршивый козел Теодорос, его обычные фокусы. Наверняка хотел подложить тебя кому-нибудь в постель и выведать какие-нибудь тайны. Из-за тебя и этого старого олуха наши бедные головы окажутся на плахе.

— Что вы несете! — возмутилась Бриони. — Я не шпионка.

— Так я тебе и поверила, — пробурчала Эстир, с надменным видом скрестив руки.

Бриони видела в глазах соседки ужас, и гнев принцессы сменился подобием жалости.

— Честное слово, я не выведывала никаких тайн, — пробормотала она. — Я просто… убежала из дома и наткнулась на вашу труппу.

Эстир в ответ недоверчиво фыркнула.

— А почему вы сказали, что Теодорос опять принялся за свои фокусы? — осмелилась спросить Бриони. — Он что, уже занимался… шпионажем?

Эстир обожгла ее взглядом.

— Не пытайся провести меня, милочка. Я своими глазами видела, как ты болтала с темнокожим парнем из Ксиса, как со старым другом. Если ты не заодно с Финном, откуда тебе знать этого малого?

Бриони покачала головой. Она была рада, что Давету удалось сбежать, но ее собственную участь это не облегчало.

— Я встречалась с ним в Южном Пределе, но к Финну это не имеет никакого отношения. Если два человека знакомы, один из них непременно должен быть шпионом? Клянусь… клянусь Зорией, я никогда не выведывала никаких секретов.

Бриони ударила себя кулаком в грудь и испытала странное чувство: за время спектакля она так сроднилась с Зорией, что теперь как будто клялась собственным именем. Ее внимание привлек какой-то шорох за дверью.

— Как вы думаете, нас подслушивают? — спросила она, понизив голос.

— Если тебе нечего скрывать, какая разница, подслушивают нас или нет? — проворчала Эстир, однако в голосе ее уже не слышалось прежней злобы. — Может быть, ты права, лучше не болтать лишнего. Одно могу сказать: твой жирный приятель, будь он неладен, не в первый раз попадается. Меня бы это не волновало, если бы он не навлек беду на всех нас.

Бриони окинула взглядом сырые стены — на них выступала влага, словно пот. Принцесса понятия не имела, куда она попала. Чтобы добраться сюда, арестантам потребовался почти час. Можно было предположить, что их привели в королевский дворец, точнее, в глубокое подземелье под ним.

«Моя жизнь может оборваться здесь, и никто не догадается, кем я была на самом деле, — подумала она. — Принцессу Бриони Эддон казнят как чужеземную шпионку. Король Энандер, сам того не зная, окажет великую услугу Хендону Толли. А может быть, король в сговоре с Толли и мой арест — вовсе не досадная случайность?»

Это предположение казалось невероятным. Такое маленькое государство, как Южный Предел, никогда не представляло угрозы для могущественного Сиана. Какими обещаниями Хендон Толли мог склонить правителя огромного королевства к пособничеству? Ведь династический переворот в Южном Пределе не сулил Сиану никаких выгод, и у здешнего монарха не было ни малейших причин поддерживать узурпатора.

Если бы знать, в какую сеть интриг впутан Финн Теодорос! И почему Давет оказался на постоялом дворе?