— Помнишь, какую фразу часто повторял мой отец, когда играл в «королевскую площадь»? — обратилась она к Шасо более миролюбивым тоном. — Кажется, это изречение он вычитал у кого-то из древних философов.

— Конечно, помню, — кивнул старый воин. — «Излишняя предусмотрительность, в отличие от излишней смелости, часто кажется проявлением благоразумия. Однако все меняется после победы». Иными словами, тот, кто склонен к осторожности, сохранит свою жизнь, но вряд ли станет победителем. Отец ваш очень любит этот афоризм и по возможности ему следует. А я разделяю его убеждения.

— Правда?

Бриони было приятно, когда кто-то, а в особенности Шасо, говорил о ее отце как о живом человеке. Всякий раз, когда о короле упоминали в прошедшем времени, она испытывала невыносимую боль. Старый воин не желал прежде времени хоронить своего повелителя, и Бриони благодарно простила ему наставительный тон.

— Конечно, правда. Ваш отец — один из самых предусмотрительных людей, которых мне довелось встречать. Но когда этого требуют обстоятельства, он способен забыть об осторожности и действовать решительно и смело. Он умеет рисковать. И именно поэтому в свое время он одержал надо мной победу.

— Прошу, расскажи мне об этом.

— Не сейчас. Сейчас нам необходимо обсудить сложившуюся ситуацию, а не предаваться воспоминаниям о минувших битвах. Прошу вас, принцесса, подумайте хорошенько и изложите мне наконец, что нам сейчас нужно, — сказал Шасо и снова чуть заметно улыбнулся.

— Думаю, нам нужны смелость и решительность, — заявила Бриони. — Иначе нам не вернуть трон.

— Да, и для того, чтобы вернуть трон, нам нужно убить Хендона Толли или выбить его прочь из Южного Предела, — подхватил Шасо. — Но, как я уже говорил, мы можем обойтись и без армии. Если вы будете целы и невредимы, мы сумеем поднять восстание.

— И все же нам нужен надежный союзник и хотя бы немного солдат, — заметила принцесса. — Но кто может стать нашим союзником? — спросила она, сдвинув брови. — Ты сам сказал, мы не должны никому доверять.

— Однако мы можем найти союзника, который заключит с нами взаимовыгодную сделку, — заявил Шасо. — И чтобы его найти, нам понадобится немало смелости и хитрости. Вне всякого сомнения, по всем дорогам Бренленда и Сеттленда бродят шпионы и наемные убийцы, подосланные Хендоном. Уверен также, что у него есть осведомители при дворах всех королевств Пределов. Скорее всего, они проникли туда под видом посланников.

— Больше всего на свете я хочу убить этого мерзавца Хендона Толли, — пробормотала Бриони.

— Не позволяйте гневу замутить ваш разум, принцесса. Полагаю, мы способны сделать шаг, который окажется для Хендона полной неожиданностью. Как я уже сказал, вряд ли стоит рассчитывать на то, что кто-нибудь из правителей встанет на вашу защиту исключительно из благородных побуждений. Именно поэтому нам стоит обратить свои взоры к Сиану. Во-первых, король Энандер питает застарелую вражду к правителям Саммерфильда. Эта вражда берет начало еще с тех времен, когда старый герцог Линдон Толли хотел выдать свою сестру замуж за вашего отца. Однако ваш отец предпочел вашу матушку. Но Линдон был одержим идеей упрочить связи с королевствами Пределов благодаря династическому браку и не собирался отказываться от своих намерений. Он выдал свою сестру Этну за младшего брата вашего отца — Хардиса. Но на руку Этны претендовал племянник короля Энандера, и он почувствовал себя глубоко уязвленным…

— Клянусь богами, ты помнишь все эти династические хитросплетения куда лучше меня! — нетерпеливо перебила Бриони.

Шасо метнул на нее сердитый взгляд.

— Речь отнюдь не о династических хитросплетениях, а об обстоятельствах, делающих возможным союз, так необходимый нам! — Несколько мгновений он молчал, задумчиво сдвинув брови. — Несомненно, король Энандер не забыл нанесенной ему обиды и потому отнесется к вам с сочувствием, вы ведь тоже пострадали от происков семейства Толли. Но за свою помощь король потребует награды.

— Награды? Какой еще награды? Помоги нам боги, неужели договор, заключенный после битвы в Унылой Пустоши, ничего не значит? Тогда Англин спас их всех, и Сиан вместе с остальными странами обязались помогать нам, как только возникнет надобность.

Принцессе хотелось прибавить несколько крепких слов, однако она сдержалась. Обучая ее боевым искусствам, Шасо привык к ее выражениям, неуместным в устах высокородной девицы. Но в присутствии Эффира дан-Мозана столь щепетильного по части этикета, Бриони стеснялась распускать язык.

— Даже если бы мы захотели вознаградить всех этих корыстных и жадных людишек, мы ничего не можем им обещать, пока не вернем себе Южный Предел, — вздохнула она.

— Энандера, короля Сиана, нельзя упрекнуть ни в жадности, ни в корысти, — покачал головой Шасо. — Осмелюсь заметить, принцесса, что договор, о котором вы говорите, был заключен много столетий назад и во многих королевствах о нем успели позабыть. Так что нам придется смириться с тем, что Энандер пожелает узнать, какие преимущества сулит ему союз с нами. Конечно, вы можете пообещать, что после возвращения трона вы завалите своего союзника золотом. Но полагаю, гораздо больше короля заинтересует предложение иного рода. Насколько мне известно, сын его уже вступил в брачный возраст. По слухам, юноша хорош собой, обладает добрым нравом и…

— И для того, чтобы вернуть себе трон, мне остается лишь продать себя? — дрожа от негодования, выпалила Бриони. Лицо ее так пылало, что она отодвинулась подальше от жаровни. — А может, ты предложишь меня в жены Лудису Дракаве?

— Думаю, принц Сиана устроит вас в качестве супруга гораздо больше, — с невозмутимым видом изрек Шасо. — Но я не оставляю надежды, что мы сумеем уладить дело каким-то другим способом. — Он погрузился в молчание, качая головой. — Думаю, ваше высочество, нам с Эффиром стоит, что называется, прощупать почву в Сиане. Мы незамедлительно сообщим вам о результатах наших изысканий.

Бриони поднялась со стула, изо всех сил стараясь не выдать, как сильно ее уязвили слова Шасо.

— Разумеется, я вступлю в брак с кем угодно, если это потребуется для возвращения нашей семье престола, отнятого узурпаторами, — холодно отчеканила она. — И все же я надеюсь… что ты уладишь дело как-нибудь иначе.

— Я все понял, ваше высочество.

На мгновение принцессе показалось, что Шасо смотрит на нее с почти отцовской нежностью. Но она слишком хорошо знала, что старый воин не позволяет себе нежных чувств.

— Ваша свобода дорога мне так же, как моя собственная, — отчеканил он. — И я сделаю все, что от меня зависит, чтобы вам не пришлось поступать вопреки вашим желаниям.

Разговор так расстроил Бриони, что после возвращения на женскую половину она, против обыкновения, выпила изрядное количество сладкого вина, столь любимого ее товарками. В результате посреди ночи принцесса проснулась с тяжелой головой и не сразу вспомнила, где она находится и как здесь оказалась.

В дверях стояла одна из самых юных обитательниц дома. Она была с ног до головы закутана в одеяло, так что напоминала представительницу кочевых племен, странствующих по пустыне.

— Госпожа Идита, у ворот какие-то люди! — едва не плача от страха, крикнула девушка. — Они требуют пустить их в дом! Твой супруг, господин дан-Мозан, велел им убираться прочь. Но они сказали, что выломают ворота!

— Храни нас Великая Матерь, кто они такие? Разбойники?

Идита тоже испугалась, однако говорила так же тихо, как всегда — как долгими спокойными вечерами, когда женщины развлекали друг друга чудесными историями.

Девушка в дверях слегка покачнулась.

— Они сказали, что их послал барон Йомер. По их словам, в нашем доме скрываются опасные преступники.

Бриони, только поднявшаяся с постели, почувствовала такую слабость, что едва не рухнула на пол. Разумеется, опасные преступники — это они с Шасо. Теперь ее непременно объявят самозванкой, а Шасо обвинят в убийстве.