Он мой дом. 

Хотя мы проводим много времени вместе дома у Джулиана, я, как правило, ухожу в свою квартиру на Ла-Гуардиа-Плейс, чтобы закончить кое-какую работу, прежде чем вернуться в дуплекс. Однако сегодня мне удалось преодолеть свой творческий застой и погрузиться в работу, забыв о времени. Мой любовник предложил встретиться со мной в лофте. После своей последней встречи в офисе он пришёл ко мне домой с восхитительными блюдами из одного из моих любимых местных ресторанов «Lupa». Проглотив сырные ньокки и сальтимбокку с бутылкой Пино Нуар, мы решаем отказаться вечерней прогулки. С полными животами мы ложимся на кожаный диван и решаем остаться на ночь, готовясь посмотреть что-нибудь на Netflix.

Когда я устраиваюсь на потёртом диване, Джулиан удивляет меня, спрашивая:

— Лина, Эндрю был твоим первым?

Почему он спрашивает об этом?

— Эндрю был у тебя первым? — Джулиан впился в меня взглядом, ожидая ответа.

Прислонившись спиной к подлокотнику дивана, я гляжу на Джулиана, массирующего мне ступни. Я пристально смотрю на него.

— Да, ты же знаешь. И до тебя он был единственным мужчиной, с которым я была близка.

В уголках его рта появляется легкая улыбка.

— Теперь твоя очередь, кто была твоей первой? — спрашиваю я.

Он замирает, и я чувствую, как он напрягается. Человек, который затронул эту тему, не отвечает на мой вопрос.

— Да ладно тебе, Джулиан. Я ответила на твой вопрос. Баш на баш.

Обе мои ноги всё ещё лежат у него на коленях, и он медленно поворачивается ко мне лицом.

— Я не знаю, как ответить на этот вопрос, не опасаясь, что ты почувствуешь ко мне отвращение.

Я оттолкнулась от подлокотника и потянулась к его руке.

— Почему ты так думаешь? О Боже, неужели это была проститутка? —поддразниваю я.

Он берёт мои руки и подносит их к своим губам. Глубоко вздохнув, он говорит:

— Астрид.

Я качаю головой.

— Проститутка по имени Астрид?

Он вздыхает и опускает голову, глядя на наши сплетённые руки.

— Не проститутка. — Он выдыхает. — Моя мачеха.

Он только что сказал «мачеха»?

Нет, должно быть, я ошибаюсь. Нет.

— Лина?

Я поднимаю глаза, и мои зелёные глаза не могут скрыть удивления. Проститутка была бы намного лучше.

Я остолбенела. И всё же я хочу знать всё. Любопытство берёт верх надо мной, и я спрашиваю:

— Как это случилось?

— Ты действительно хочешь это знать?

Я поджимаю губы и киваю, как дура.

Джулиан потянулся за вином, прежде чем продолжить рассказ о том, как он потерял девственность со своей мачехой.

— Отец с головой ушёл в работу. Это было во время одной из его деловых поездок, когда он встретил Астрид, которая работала в качестве ассистента.

Джулиан вздохнул.

— Через месяц после знакомства отец привёз в Лондон беременную Астрид и женился на ней. Через несколько недель у неё случился выкидыш. Отец, казалось, справлялся с ситуацией, но Астрид была расстроена. Сначала я быстро привязался к ней, потому что она была привлекательной, забавной и, что более важно, делала его счастливым.

На поверхность выходят незнакомые эмоции, но я ничего не говорю.

Джулиан продолжает:

— После смерти мамы жизнь отца вращалась вокруг работы. После смерти Кэролайн стало ещё хуже. Он винил себя в её смерти. Отец стал похож на призрака. Я месяцами не видел его, пока Астрид не стала моей мачехой. В то лето всё начало меняться. Астрид постепенно привыкала к жизни в Лондоне. Сначала я думал, что она была очень сердечной и нежной, потому что я был её пасынком. Отец уехал, а Астрид осталась со мной в Белгравии. Несколько дней в квартире были только Мисс Пендлтон, Астрид и я. И ты же знаешь, что распорядок дня Мисс Пендлтон как часы. Она ела около восьми тридцати вечера, а в девять тридцать уходила в свою спальню.

Джулиан спокоен, как будто читает сказку на ночь. Наливая нам обоим по бокалу только что открытого австралийского Шираза, он продолжает:

— Астрид открыла дверь моей спальни и стояла там, одетая в специальный наряд. Проще говоря, она была одета, чтобы трахаться. Мне было шестнадцать, и я был девственником. Я думал только о сексе.

Я прерываю его, когда произношу:

– Шестнадцать.

Джулиан изучает меня и кивает. Медленно приближаясь ко мне, он останавливается, его взгляд опускается вниз, замечая мои нервные руки.

— Ты действительно хочешь знать подробности? — умоляет он, ожидая моего ответа.

Любопытство берёт верх надо мной. Я хочу помучить себя, и практически умоляю его продолжить.

— Да, пожалуйста, конечно, я хочу знать. Это часть твоей истории.

— Астрид ничего не сказала. Она поцеловала меня, и вместо того, чтобы оттолкнуть, я позволил ей продолжить. Я был так возбуждён, что не мог нормально соображать. — Он делает паузу. — Продолжать?

Что заставило меня снова кивнуть? Необходимость причинять боль моему больному сердцу больше, чем когда-либо? Что со мной не так? В глубине души я мазохистка.

— Я никогда никому об этом не рассказывал. На самом деле, это не совсем так. Я поделился этим с Алистером. Ну, она стянула с меня пижамные штаны с трусами и отсосала мне. Тогда было очевидно, что я никогда ни с кем не был близок. Она была готова, даже успела надеть на меня презерватив, забралась сверху и оседлала мой член. Когда мы оба кончили, она выпрямилась и молча вышла из комнаты. Она даже не потрудилась помочь мне снять презерватив. — Джулиан продолжает пить своё вино.

Я не могу вымолвить ни слова. Эта женщина воспользовалась им.

Я потрясена, расстроена и ревную одновременно. Джулиан не сводит с меня глаз, вспоминая, как потерял девственность с мачехой, и его пристальный взгляд нервирует. Когда он делает глоток вина, я начинаю думать о своём первом сексуальном опыте. Мы с Эндрю встречались уже несколько лет, и только когда мне исполнилось двадцать, я решила сблизиться с ним. Он тоже был девственником и никогда не принуждал меня к сексу. Мы занимались и другими вещами; я ублажала его руками, пока он ласкал мою грудь, но было только это, прежде чем мы потеряли девственность. Всё случилось во время наших летних каникул, когда моих бабушки и дедушки не было в городе. Это был не потрясающий первый раз, но я отдалась мужчине, которого любила, и Эндрю поклялся любить меня вечно. Я вздыхаю и внезапно возвращаюсь в настоящее.

Я нервно тереблю подол платья.

— Она когда-нибудь говорила об этом конкретном случае?

— Лина, как мне это объяснить? Это… — он на секунду запинается. — Эта история с Астрид продолжалась несколько недель. Поначалу было захватывающе. И правда в том, что она была непринуждённой и без заморочек. После смерти Кэролайн я накуривался каждый день. Потом понял, что секс — лучший способ получить кайф.

Я смотрю на Джулиана, пытаясь осмыслить его признание.

— Ты её любил или всё ещё любишь? — нерешительно спрашиваю я.

Его пленительные глаза расширяются.

— Боже, нет. — Он прикусывает уголок нижней губы и качает головой. — Мы оба были одиноки.

Шестнадцать.

— Одиноки? Я знаю, что такое одиночество, но как она могла? Она твоя мачеха. — Я качаю головой, ошарашенная тем, что кто-то мог так поступить со своим мужем и пасынком.

— Я знаю, что поступил неправильно, и не могу вернуть всё обратно. Я был глуп и ненавижу себя. Я не могу никак оправдать Астрид. — Он замолкает, слегка качая головой. — А то, что я сделал с самым важным человеком в моей жизни, просто бессовестно. Я… я был сломленным подростком.

— Джулиан, это не твоя вина. Ты был ребёнком. И во всём виновата эта женщина. Она была взрослой. — Я смотрю в глаза Джулиану и знаю, что мои следующие слова — правда. — В глубине души я знаю, что бы ты ни сделал, твой отец не найдёт в этом твоей вины. Он всегда будет любить тебя. Если мой голос звучит раздражённо, значит, так оно и есть. Я тоже ошеломлена. Это было много лет назад?