— Да. Мы всегда пользовались защитой, но каким-то образом она забеременела.

Мои глаза широко распахиваются. Биение моего сердца останавливается. Мысль о том, что Астрид носит ребёнка Джулиана, злит и угнетает меня. Я с трудом сглатываю.

— Где? Где ребёнок?

Он не произносит ни слова.

— Джулиан. Что случилось с ребёнком? — терпеливо спрашиваю я, ожидая ответа. Неужели где-то в этом мире бегает юный Джулиан?

Мой ум напряжённо работает, когда я пытаюсь вычислить, сколько лет может быть ребёнку. Девять? Десять? Одиннадцать?

Его глаза сосредоточены на руках, но я вижу в них печаль.

— Она сделала аборт.

Я потираю виски и не знаю, то ли от вина, то ли от осознания того, что у женщины нет другого выбора, кроме как прервать беременность. Жизнь может быть такой жестокой. Всё, чего я когда-либо хотела, это иметь собственного ребёнка, и почему-то я никогда не была благословлена им. Даже когда несколько лет назад Эндрю признался, что не хочет усыновлять малыша, я всё ещё надеялась, что у меня будет ребёнок.

Мои глаза наполняются слезами, пока я жду, что Джулиан скажет ещё.

— Я был подростком, но никогда бы не попросил её прервать беременность.

Я беру обе руки Джулиана в свои, и его признание успокаивает меня, а также заставляет моё сердце болеть.

— После того как Астрид призналась, что сделала аборт, наступила реальность. Я был испорченным ребёнком, трахающим свою мачеху. Я ненавидел себя. И я ненавидел её. — Он наклоняет голову набок, его взгляд устремлён в пол. — Отец знал, что она ему не верна. Он же не идиот. Она уже много лет живёт с Алистером. А отец… — его голос обрывается.

— Джулиан, послушай меня. Твой отец всегда будет любить тебя. Всегда.

— Но то, что я делал с Астрид… меня тошнит всякий раз, когда я рядом с ней.

— Не удивляйся, если я дам ей пощёчину, когда увижу в следующий раз.

Его глаза расширяются.

— Ты не посмеешь.

— Не рассчитывай на это. — Я бы хотела сделать больше, чем просто дать пощёчину женщине, которая воспользовалась одиноким подростком.

Я смотрю на мужчину, который поделился со мной чем-то интимным. Он на мгновение зажмуривается. И когда он открывает глаза, боль в них открывает ещё больше нераскрытых тайн.

Я верю, что это нечто большее, чем просто секс с мачехой и аборт, который удерживает его вдали от дома. Его глаза обнажили нечто большее, но было очевидно, что он не хочет продолжать разговор. Отчаяние нависло над Джулианом, и он не готов предложить больше. Где-то глубоко внутри, под всем этим гневом и болью, есть что-то ещё, что он хочет открыть. Не говоря ни слова, я беру его руку и сжимаю её. Это единственный способ убедить его, что между нами ничего не изменилось. Во всяком случае, то, что я делюсь с ним своим романом, каким бы ужасным он ни был, усиливает мою растущую любовь к нему. Он поделился со мной кое-чем сегодня вечером.

Он сломлен. Он не идеален. И я всё ещё хочу его.

Внезапно я начинаю реветь.

Ребёнок Астрид и Джулиана. Эта женщина была благословлена, чтобы выносить его ребёнка.

Джулиан отпускает мои ноги и теперь стоит на коленях возле дивана, гладя меня по волосам.

— Лина, что случилось?

Я всхлипываю между приступами икоты.

— Это… это всё, что я когда-либо хотела: иметь собственного ребенка. И знать, что эта женщина носила одного… твоего…

Я икаю.

Взяв мою руку, Джулиан нежно поглаживает её.

— Ты всегда любила детей. Почему ты принимаешь таблетки?

Я смотрю на него снизу-вверх.

— Я недавно начала принимать их, чтобы регулировать работу своего тела. — Я задумалась, прежде чем рассказать о своём положении. — Несколько лет назад, Эндрю… он не может иметь детей.

Джулиан приподнимает мой подбородок, сцеловывая одну из слёз, скатывающихся по моей щеке.

— Значит ли это, что ты сдалась? Для этого нет причин. Ты больше не с ним.

Выглядывая из-под ресниц, я замечаю, что в глазах Джулиана есть что-то такое, чего я никогда раньше не видела и не могу определить.

У меня нет ответа для человека, стоящего передо мной. Всего несколько месяцев назад у меня был жених — человек, с которым, как я верила, проведу всю свою жизнь. Мечта о рождении ребёнка исчезла. Я любила Эндрю и не настаивала на усыновлении, надеясь, что он, в конце концов, передумает. Но в последние несколько недель глупая женщина во мне мечтала о возможности иметь ребёнка от Джулиана. Я знаю, что наше совместное времяпрепровождение временно, но мысль о том, чтобы вынашивать его малыша, иметь его частичку, бьёт меня прямо в сердце.

Проходит несколько минут. Джулиан смотрит на меня, ожидая ответа.

— Я… я не знаю. Может быть, я могу усыновить, — говорю я торжественно. Или ты можешь подарить мне ребёнка.

— Лина, я не сомневаюсь, что из тебя получится замечательная мама. У тебя такое любящее сердце. — Джулиан встаёт с колен и садится рядом со мной. Я медленно кладу голову ему на плечо, пока его большой палец кружит по моей ладони.

Мы сидим молча, медленно попивая вино. Мы не смотрим Netflix. Мы остаёмся сидеть на диване, я полагаю, оба потрясённые нашими раскрытыми секретами. Больше ничего не нужно говорить. Это прошлое. Когда приходит время ложиться спать, он берёт меня за руку и ведёт в спальню. Мы оба лежим в постели, уставившись в потолок, моя голова лежит у него на груди. Слушая биение сердца Джулиана, я успокаиваюсь. Целуя меня в макушку, с такой уверенностью, как будто он мог видеть будущее, его следующие слова трогают меня.

— Лина, однажды у тебя будет ребёнок, и этот ребёнок будет самым любимым ребёнком в миру. Когда-нибудь. — Вместо того чтобы заниматься любовью, Джулиан всю ночь держит меня в объятиях, пока я тихо плачу о ребёнке, которого так хочу. 

Я обхожу его гостиную, окружённую окнами от пола до потолка, и выхожу на террасу. Хотя шум в этом городе может быть оглушительным, на крыше тихо. Сидя на шезлонге со стаканом чая со льдом в руке, я думаю об Эндрю.

Прошло уже больше месяца, а от моего бывшего жениха до сих пор ни слова. Мне казалось, что без него я впаду в депрессию. И хотя я далеко не несчастна, я скучаю по Эндрю. Он был в моей жизни настолько долго, что я не могу себе представить, чтобы его в ней не было. Я была готова принять правду. Мне удалось двигаться дальше. Если бы я не была так поглощена этой романтической интрижкой с Джулианом, сидела бы я сейчас на чердаке в слезах? Стала бы я умолять о возвращении к Эндрю? О возвращении к человеку, который хоть и любит меня, но больше не желает? По отсутствию звонков от его матери, я понимаю, что с ним всё в порядке. Наш последний разговор был тревожным, и я знаю, что в какой-то момент мне нужно будет связаться с ним. Мне также нужно будет позаботиться о том, чтобы забрать свои вещи.

Одна в этом оазисе. Одна в своих мыслях. Джулиана сейчас нет дома, и я осталась одна, сомневаясь в наших отношениях. Что конкретно у меня с ним?

Интерлюдия, Лина. Просто интерлюдия.

Разговор, произошедший несколько ночей назад, раздражает меня, хотя так не должно быть: очевидно, что мой любовник может легко входить и выходить из жизни любой женщины без каких-либо сожалений. Несколько недель назад я была одной из его жертв. Когда наша романтическая связь закончится, я снова стану ею. И я дура, которая молча приняла условия Джулиана.

Собравшись с духом, я понимаю, что если бы всё закончилось в этот момент, моё сердце оказалось бы разбито, но я бы ни о чём не жалела. Да, я была бы совершенно опустошена, но смогла бы двигаться дальше.

Неторопливо вернувшись внутрь квартиры, я направляюсь в главную гостиную. Все его вещи окружают меня. И не только потому, что он здесь живёт. Всё — мебель, картины — всё это Джулиан. Ничто не кажется надуманным. У каждой детали есть своя история.

Главная комната большая и в то же время скудно обставленная. Она просто декорирована классикой середины века от Эймс и Миллер, а также специально разработанными работами Хелены Эмерсон и студентов «Школы дизайна Парсонс» и института Пратта. Произведения искусства покрывают белые обширные пространства стен. Я никогда не видела большинство из них раньше, за исключением одного, который меня удивляет. Как это возможно, что я не замечала его до сих пор? Холст в рамке стоит на полу в углу возле рояля. Я наклоняюсь, и когда более близко смотрю на картину… этого не может быть!