Всё, что я когда-либо хотел завоевать – это сердце Лины Джеймс.

Изо всех сил я пробираюсь на огибающую террасу. Перед моими глазами мелькает образ того, как она наслаждается своим любимым кексом. И звук её смеха, похожего на смех Бетти, огорчает меня. Я всё ещё чувствую её тепло, когда мы танцевали всю ночь напролёт под «Чудесный вечер». Здесь её место, здесь, со мной.

Сесилия прерывает мои мысли, когда напоминает мне, что завтра я должен лететь в Лондон.

– Адвокат Романа Джеймса оставил ещё одно сообщение.

Проходит несколько минут, пока я беру себя в руки. Ещё несколько часов назад я жил в состоянии полного блаженства. Подняв трубку, я звоню единственному мужчине, который был мне отцом.

– Джулиан, доброе утро. – Голос отца всё ещё слаб из-за остановки сердца. К счастью, он избежал инсульта.

– Как ты себя чувствуешь? – из-за боли в сердце мой собственный голос слабеет.

– Я в порядке. Мои дела в порядке, и я могу уехать завтра. Джулиан, что тебя беспокоит? – спрашивает он.

Требуется несколько секунд, чтобы признаться.

– Лина ушла от меня. Она уехала несколько часов назад в Лос-Анджелес.

Отец молчит, когда я признаюсь:

– Она не верит, что я могу посвятить себя ей. Она думает, что из-за того, что я бросил её несколько месяцев назад…

– Мы должны были сказать ей, Джулиан, – говорит он с сожалением.

– Это разобьёт ей сердце, – невозмутимо отвечаю я.

Проходит несколько долгих секунд.

– Джулиан, – торжественно говорит отец, – она имеет право знать.

Я закрываю глаза, и если это означает потерять единственную женщину, которую я когда-либо любил, то я буду хранить тайну близко к сердцу.

– Она никогда не сможет узнать.

– Джулиан, – говорит он строго. – Она должна знать причину, по которой ты её бросил.

– Она знает о смерти мамы. Она всё это знает, – предлагаю я.

– Нет, – перебивает он. – Она должна знать, почему ты бросил её после её дня рождения.

– Отец, она никогда не должна узнать. Пожалуйста, прошу, пойми, что это разобьёт ей сердце. Она никогда не оправится от этого. Я скорее потеряю её, чем позволю ей узнать.

– Как ты можешь двигаться дальше?

– Я не могу. Мне нужно найти способ вернуть её, но она никогда не узнает, – говорю я как ни в чём не бывало.

– Роман имеет право на надлежащее погребение в присутствии своей дочери.

– Он тоже просил, чтобы она никогда не узнала, – напоминаю я ему и думаю о том, что произошло несколько месяцев назад.

Адвокат из Лондона настоял на том, чтобы поговорить со мной. Когда я перезвонил ему, он объявил, что у его клиента, который должен оставаться анонимным, была значительная сумма денег в трасте для покупки культовой работы Мунша. Клиент поручил мне сделать покупку от его имени. И как только пастель будет куплена, она будет подарена мисс Эванджелине Дарлинг Джеймс. Не называя имени его клиента, я без сомнения знал, что это мог быть только Роман Джеймс. Но Роман Джеймс, которого я знал, погиб в автомобильной катастрофе.

После некоторых расспросов я узнал, что его клиентом был Роман Асперович. Клиент, с которым невозможно было связаться, и никакая другая информация не была предоставлена.

Деньги могут обеспечить анонимность. Любой, у кого есть средства, может исчезнуть. И отец Лины делал именно это в течение семнадцати лет.

На следующее утро после тридцатилетия Лины мне срочно позвонил адвокат Романа. Его клиент согласился немедленно встретиться со мной и попросил, чтобы я приехал один.

Человек, которым я восхищался в детстве, лежал в постели, приветствуя смерть, как давно потерянного друга. Быстро умирая от рака поджелудочной железы, Роман знал, что его время ограничено.

Гнев, печаль, замешательство – эмоции всплыли на поверхность, когда я наблюдал, как признаётся лучший друг моего отца. У него не хватило смелости увидеться со своим лучшим другом. Он слишком сильно любил свою дочь, чтобы признать правду; он бросил её, когда она больше всего в нём нуждалась.

В четырёх стенах своей больничной палаты Роман признался только:

– Оставить Лину было единственным способом защитить её. – Сообщение было ясным, и мне не нужно было давить на него.

Бывают моменты, когда секреты должны оставаться такими, нераскрытыми.

Роман Джеймс провёл последние семнадцать лет своей жизни в одиночестве в маленькой квартирке в Кенте. Живя скромно, он вёл тихую жизнь, без фанфар, без семьи. Это было печальное существование. И всё для того, чтобы защитить своего единственного ребёнка. И он настаивал, вернее, умолял, чтобы его дочь никогда не узнала его тайну.

– Я мёртв для неё, – тихо произнёс он.

В той комнате я дал умирающему обещание, с которым мой отец не согласился. Я полагаю, что у него было полное намерение рассказать Лине о существовании её отца до того, как у него случился сердечный приступ.

На прошлой неделе Роман Джеймс скончался в хосписе в одиночестве. Моя поездка в Лондон – поездка, которую, по мнению Лины, я совершил из-за другой женщины, – это похороны её отца.

Изо всех сил пытаться сохранить самообладание перед женщиной, которую я люблю, было одной из самых трудных вещей, которые я когда-либо делал. Сообщить моему отцу новость о смерти его лучшего друга было ужасно. Я мог только представить, что это сделает с его дочерью.

Лина потеряла его много лет назад, и я хотел защитить её сердце, даже если это означало разбить моё собственное.

Вот я здесь с ещё одной тайной, и её я унесу с собой в могилу.

Мои мысли прерывает отец.

– Я понимаю твои опасения.

– Пожалуйста. Роман тоже этого хотел, – говорю я, напоминая ему, что это было обещание, которое я намерен сдержать.

Я слышу, как мой отец вздыхает на другой линии.

– Отец, как только всё с имуществом будет улажено, я предпочитаю, чтобы мы никогда больше не говорили об этом.

– Хотя я и не согласен с тобой, я буду уважать твои желания так же, как и желания Романа. Он был мне больше братом, чем мой собственный, – признается он.

Несколько секунд наступает тишина, прежде чем я говорю:

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить это снова.

Я слышу, как медсестра отца, Кристабель, на заднем плане, зовёт его. И прямо перед тем, как закончить наш разговор, мужчина, который всегда безоговорочно любил меня, предлагает:

– Ты сделал всё, что мог. Я полечу в Лондон без тебя и позабочусь о приготовлениях. Я люблю тебя, Джулиан. Ты знаешь, что нужно сделать. Не позволяй больше времени проходить мимо тебя.

У меня ломит тело. Если я что-нибудь не сделаю, я сломаюсь. Я направляюсь к шкафу в главной спальне, чтобы переодеться в спортивную одежду. Аромат миндального масла для тела Лины окутывает меня. Некоторые её вещи приветствуют меня, и я прикасаюсь к каждой одежде по очереди, вспоминая все времена, когда она их носила. Я медленно опускаюсь на пол, и всё, чего я хочу, это забраться в постель и ждать. Ждать, пока этот день закончится. Подождать, пока она войдёт в дверь и признает, что совершила ошибку.

Я смотрю в зеркало. Она любит меня. Она найдёт дорогу ко мне, напоминаю я себе. Я выдыхаю и обуваю кроссовки. Обернувшись, я вижу, что Магпи смотрит на меня с жевательной игрушкой, свисающей у него изо рта. Это одна из тех пищащих игрушек. Это также игрушка, которую Лина купила для него вчера.

– Хочешь побегать с папочкой? – спрашиваю я. И мой обычный медлительный пухлый бульдог быстро бежит к своей кровати. Кого я обманываю? Магпи никогда не в настроении бегать со мной.

Потребность сжечь пар возрастает. Соображай. Она ушла всего несколько часов назад, но мне кажется, что прошла целая вечность. Как я выживу, если она не вернётся?

Я смотрю на часы и понимаю, что у меня осталось всего тридцать минут до следующего конференц-звонка. Всё в порядке. Этого времени достаточно, чтобы прочистить голову.