Я бегу по Бродвею и думаю обо всём, что произошло за последние несколько месяцев, а также о важных вопросах, требующих немедленного внимания.

Мне нужно подписать контракт на Sea Cliff House.

В ту ночь, когда я показал Лине дом в Сан-Франциско, моё сердце билось так быстро, что я удивляюсь, как оно не остановилось. По выражению её лица было понятно, что для неё это тоже нечто особенное. Этот дом завораживал её. Как это могло быть иначе? Он гордо возвышался на утёсе.

Правда в том, что большинство вещей, которые я делал в своей взрослой жизни, я делал для женщины, которую люблю. Несколько лет назад я наткнулся на открытку от отца Лины моим родителям, датированную несколькими днями до его исчезновения. Почерком Романа он упомянул о посещении дома середины века на утёсе в районе Си-Клифф в Сан-Франциско, в котором жила его покойная жена, когда училась в школе. Я сразу же сделал предложение купить его для Лины.

Следующие несколько часов проходят медленно, и как только я наконец ложусь в постель, я молюсь. Признаю, что я не из тех, кто молится. Видит Бог, я не всегда был образцом хорошего поведения. Я молился в общей сложности четыре раза в своей жизни; когда моя мама умирала у меня на руках, на её поминках, после того, как моя сестра была объявлена мёртвой из-за передозировки наркотиков, и совсем недавно, когда у отца случился сердечный приступ. Сегодня вечером я молюсь, чтобы Бог позволил единственной женщине, которую я любил всю свою жизнь, быть со мной. Я молюсь, чтобы Он дал мне руководство, как вернуть её и сделать счастливой. Молюсь, чтобы я был тем мужчиной, который подарит ей семью, о которой она всегда мечтала. Я молюсь, чтобы быть достойным её любви.

Сон ускользает от меня всю ночь. Я часами слушаю композиции Лины в наушниках. Я просматриваю свой телефон в поисках фотографий её… нас. Я ворочаюсь с боку на бок и провожу остаток ночи и ранние утренние часы, уставившись в потолок. В темноте я всё ещё вижу её яркие образы: некоторые из нашего детства, а некоторые совсем свежие, вчерашние, когда она плакала.

Я смотрю в окно от пола до потолка, а снаружи по-прежнему темно. Ещё рано, но я всё равно звоню Сесилии.

– Я сегодня не улетаю. – На другом конце линии мой не очень счастливый помощник. Хриплым голосом она приветствует меня.

– Джулиан, ещё пять утра, мать твою.

– Я приношу свои извинения. Я не мог заснуть, и хочу быть здесь на всякий случай.

И прежде чем я успеваю закончить предложение, она прерывает меня:

– Мистер Кейн позвонил мне вчера и сказал, что ты не поедешь с ним. Твоё имя уже вычеркнуто из списка, – Сесилия делает паузу. – Джулиан, она вернётся. Или ты можешь отбросить свою гордость и поехать в Лос-Анджелес. Сам забронируй рейс, потому что я возвращаюсь спать.

С того момента, как я впервые увидел Лину, я знал, что она будет единственной для меня. Мне было семь лет, и я уже был без ума от неё. Её светло-каштановые волосы были собраны в беспорядочный хвост. Её изумрудные глаза ярко сияли, когда она улыбнулась мне. Эта улыбка доконала меня. Я только что приехал из Лондона с Кэролайн, мисс Пендлтон и моей мамой. Я был нервным ребёнком, который оставил всё, с чем был знаком в Лондоне. Как только она представилась, она взяла меня за руку и прошептала:

– Не нужно бояться. Я здесь ради тебя. А теперь пойдём купим кексов.

Мы виделись каждый день в течение шести лет. Как только я просыпался, она была тем человеком, которого я хотел видеть. Не могу вспомнить ни одного случая, когда бы я не хотел её компании.

За наши четырнадцать лет разлуки не было дня, чтобы я не думал о ней. Некоторые могут назвать мои склонности немного навязчивыми, но мне нужно было знать, что с ней всё в порядке. Я пообещал себе, что, если она действительно будет счастлива, я оставлю её в покое.

Шли годы. Затаив дыхание, я ждал известий о браке Лины, о её детях, о её растущей семье. Но новостей так и не было. Эндрю Нильсон всё ещё был в кадре. Дом, который они снимали, был только на её имя. Почти шестнадцать лет вместе, и они не были женаты. Его ошибка.

Я сделал свой ход. В этом и заключается суть любви – её нужно лелеять. Любой может войти и забрать её, и это было моим единственным намерением.

И хотя я никогда не заслужу Лину, я больше не мог держаться от неё подальше.

Без её ведома я ездил в Санта-Монику по крайней мере раз в месяц в течение последних трёх лет. Адрес Лины я знал наизусть. Я несколько раз проходил мимо её дома. Временами я стоял прямо на другой стороне улицы, просто ожидая своего шанса заявить на неё права.

Шесть месяцев и три дня назад, я был в Санта-Монике с визитом к потенциальному инвестору. Мы с моей подругой детства Аллегрой Эмерсон только что закончили обедать. После того, как мы расстались, я прогулялся по району Оушен-парка Лины. Сесилия дала мне последнее досье на Лину, и в еженедельном отчёте ничего не изменилось. Она по-прежнему жила в маленьком бунгало, которое совсем не было очаровательным. Оно напомнило мне что-то из фильма ужасов. Она была востребованным кино-композитором. И находясь в неведении, сочинила партитуры для трёх фильмов, финансируемых моей продюсерской компанией. И нет, я нанял её не потому, что был в неё влюблён. Я только упомянул режиссёру о её друге и издателе. Её музыкальный талант – причина её успеха и причина, по которой Лина недавно получила Ivor Novello Award за лучший саундтрек к фильму.

Я помню тот день так, словно это было только вчера. В тот день шёл дождь. Аллегра дразняще пошутила, что жители Лос-Анжделеса прячутся внутри, когда идёт дождь. Прожив все эти годы в Лос-Анджелесе, я предположил, что Лина будет в своём доме. Ну и вот, она стояла перед своим домом, смотрела в небо и улыбалась. Остановив меня на полпути. Я не был готов увидеть её такой.

Точно так же, как в нелепых банальных романтических фильмах, которые они с сестрой смотрели в подростковом возрасте, я был влюблённым дураком, очарованным женщиной передо мной. Я стоял там, всего в нескольких футах от неё, пока она наслаждалась дождём. Как и в песне «Labrinth», я тоже стал завидовать каждой капле дождя, касавшейся женщины, которую я люблю. Её светло-каштановые волосы прилипли к лицу, серое платье полностью промокло, губы сложились в заразительную улыбку… И от неё захватывало дух.

Потребовалась вся сила воли, чтобы не побежать и не обнять её. Я был ужасным другом за то, что не отвечал на её звонки, её письма и даже на её электронные письма. С годами становилось всё труднее читать боль и гнев в её словах. Я заслужил их все, но не знал, как ответить. Вместо того чтобы подтвердить все её переписки, я просто сохранил их, за исключением её последнего письма. Оно всегда находится со мной. Наблюдение за убийством моей мамы сломило меня. Вера в то, что я спровоцировал её смерть, всё ещё ломает меня.

Пока Лина приветствовала дождь, который обрушился на неё, я почувствовал себя живым.

Этот момент изменил мою жизнь. Я больше не хотел оставаться в стороне, наблюдая за ней с другим мужчиной, который её не заслуживал.

Я продолжал вплетать свою жизнь в её. Я купил права на фильм по книге, которую она любила. Её лучшая подруга Патти упомянула об этой книге мне и Козиме Карп во время встречи. Она воскликнула:

– Боже мой, мы с моей подругой Линой провели ночь, разговаривая об «Исчезновении». Я думаю, она прочитала её уже раз пять. Она действительно увлекается этими романами о преследователях. Я тоже. Нам это чертовски нравится. – Хотя мы с Патти едва знали друг друга, она никогда не упускала случая высказать своё мнение. Она повернулась ко мне. – Ты должен выкупить права на фильм по этой книги. Я переспала с автором и могу познакомить тебя с ним. Не жди слишком долго; он уже проявил интерес к другим продюсерам и только начал писать сценарий. Дженнифер Лопес идеально подошла бы на главную роль. И, Козима, ты же знаешь, что моя девочка Лина написала бы для этого самую потрясающий саундтрек.