И тогда он спел еще «Прогулку по городу» Джеффри Малдора и свой собственный блюз: он играл блюз и примитивный рок-н-ролл (отыгрывая ритмичные пассажи буги-вуги как можно лучше, хотя теперь его пальцы двигались медленнее и уже ныли), и, наконец, песню, которую он любил больше всего: «Бесконечный сон», впервые исполненную Джоди Рейнольдсом.

— Я больше не могу играть, — объяснил он Джо, который неподвижно простоял весь этот импровизированный концерт. — Пальцы. — Ларри вытянул их, показывая глубокие вмятины от струн и обломанные ногти.

Мальчик протянул собственные руки. Ларри замер на мгновение, потом внутренне содрогнулся. Он передал гитару мальчику.

— Для этого требуется огромная практика, — сказал он.

Но то, что последовало за этим, было самым удивительным в его жизни. Мальчик проиграл «Джим Денди», спев почти не сбиваясь, скорее прогудел мелодию, как будто его язык был приклеен к небу. И в то же время было вполне очевидно, что никогда прежде он не играл на гитаре; он не мог с достаточной силой прижимать струны, извлекая звук. Перемена аккордов была несколько, сбивчивой и неуклюжей. Извлекаемый звук был глухим и призрачным — как будто Джо играл на гитаре, набитой ватой, — но во всем остальном это было отличной копией того, как сам Ларри проиграл эту мелодию.

Закончив играть, Джо с удивлением посмотрел на свои пальцы, как бы размышляя, почему это они смогли воспроизвести только некое подобие сыгранной Ларри мелодии, а не те отчетливые и точные звуки.

Ошеломленно, как будто со стороны, Ларри услышал свой собственный голос:

— Просто ты недостаточно сильно надавливал на струны, вот и все. Тебе нужно нарастить мозоли — уплотнения — на подушечках пальцев. И мускулы на левой руке тоже.

Джо внимательно смотрел на него, но Ларри не знал, понимает его мальчик или нет. Он повернулся к Надин:

— Ты знала, что он умеет это?

— Нет. Я удивлена не меньше твоего. Похоже, он вундеркинд, а?

Ларри кивнул. Мальчик проиграл «Все хорошо, мама», повторяя каждый нюанс игры Ларри. Но иногда струны глохли под его пальцами, когда он не давал вибрации выбраться на свободу.

— Дай я покажу тебе, — сказал Ларри, протягивая руку к гитаре. Глаза Джо немедленно сузились от недоверия. Ларри подумал, что мальчик вспомнил о ноже, исчезнувшем в море. Джо попятился назад, прижимая к себе гитару.

— Хорошо, — сказал Ларри. — Она твоя. Когда захочешь учиться, приходи ко мне.

Мальчик издал победный крик и побежал по пляжу, держа гитару высоко над головой, как священный дар.

— Он разобьет ее вдребезги, — предположил Ларри.

— Нет, — ответила Надин. — Я так не думаю.

Ларри проснулся ночью и приподнялся на локтях.

Неподалеку от потухшего костра видны были очертания фигуры Надин, завернувшейся в три одеяла. Прямо напротив Ларри лежал Джо. Он тоже был укрыт несколькими одеялами, но голова его высовывалась наружу. Палец для безопасности был засунут в рот. Ноги его были согнуты, а между ними находилось тело двенадцатиструнки Гибсона. Свободной рукой он обнимал гриф гитары. Ларри пораженно смотрел на него. Он отнял у мальчика нож и выбросил его; парнишка принял гитару. Отлично. Уж лучше это. Конечно, нельзя гитарой заколоть кого-нибудь насмерть, однако Ларри предположил, что из нее может получиться отличное тупое оружие. Он снова заснул.

Проснувшись утром, Ларри увидел Джо, сидящего на камне с гитарой на коленях, опустившего босые нош в пену прибоя и наигрывающего блюз. Теперь он играл намного лучше. Надин проснулась минут через двадцать и радостно улыбнулась. Ларри подумал, что она просто прелестна, и на ум ему пришла строчка из песни Чака Берри: «Надин, крошка, это ты?» Вслух же он сказал:

— Посмотрим, что там у нас на завтрак?

Ларри развел костер, и все трое подсели поближе к нему, изгоняя ночную прохладу из костей. Надин сварила овсянку на сухом молоке, а потом они пили крепкий чай, вскипяченный в консервной банке, совсем как бродяги. Джо ел, не спуская с колен гитару. Ларри почувствовал, что улыбается, глядя на мальчика, и поймал себя на мысли, что невозможно не любить человека, который так любит гитару.

А затем они направились на юг по трансконтинентальному шоссе № 1. Джо вел свой велосипед четко по белой линии, опережая их на милю. Один раз они нашали его, безмятежно ведущего велосипед по самой кромке дорога. Джо ел ягоды самым необычным способом — он подбрасывал каждую ягодку в воздух, безошибочно ловя их ртом, когда те падали вниз. А час спустя они обнаружили его сидящим на постаменте памятника и наигрывающим на гитаре «Джим Денди».

Около одиннадцати утра они наткнулись на странную баррикаду у въезда в городок под названием Оганквит. Три ярко-оранжевых городских мусоросборных грузовика стояли на дороге, блокируя ее от одного края до другого. За одним из них распласталось растерзанное тело того, что некогда было мужчиной. Последние десять дней жары сделали свое дело. Там, где тело не было прикрыто одеждой, все так и кишело червями. Надин отвернулась.

— Где Джо? — спросила она.

— Не знаю. Где-нибудь впереди.

— Лучше бы ему не видеть этого. Как ты думаешь, он заметил?

— Возможно, — ответил Ларри. Он удивлялся, думая о том, что для главной трансмагистрали шоссе № 1 слишком пустынно — начиная с Уэльса они наткнулись не больше чем на пару дюжин застывших машин. Теперь он понял причину этого. Здесь заблокировали дорогу. А на той стороне городка скопились сотни, возможно, тысячи машин. Ларри были известны чувства Надин к Джо. Неплохо было бы избавить мальчика от подобного зрелища.

— Почему они заблокировали дорогу? — спросила его Надин. — Зачем они сделали это?

— Возможно, жители пытались оградить свой город от болезни. Думаю, что и на противоположном конце городка мы наткнемся на подобную баррикаду.

— Есть еще и другие тела?

Ларри поставил велосипед на подпорку и осмотрелся.

— Три, — ответил он.

— Ладно. Я не хочу смотреть на них.

Ларри кивнул. Они провели свои велосипеды мимо грузовиков, а потом поехали дальше. Шоссе снова приблизилось к морю, повеяло прохладой. Летние домики громоздились вдоль берега, образуя длинный грязноватый ряд. Неужели люди проводили свой отпуск в этих лачугах? Ларри изумился. Почему бы тогда не отправиться в Гарлем и не позволить детям плескаться в фонтанах?

— Не очень-то привлекательно, правда? — спросила Надин. Теперь с обеих сторон их обступали признаки шумного курортного местечка: автозаправка, жаровни для жарки моллюсков, забегаловки, мотели, выкрашенные в цвета, вызывающие дрожь, поле для мини-гольфа.

Все это причиняло Ларри боль по двум причинам. Одна часть его возмущалась не только печальной и пошлой уродливостью окружающего, но и уродливостью умов, превративших эту часть величественного, прекрасного в своей первозданности побережья в сплошной парк развлечений для семей, путешествующих в микроавтобусах и автомобилях. Но была и другая, более глубокая и потаенная часть его, нашептывающая о людях, заполнявших эта места и дорогу в те, прошлые, летние месяцы. Дамы в шляпах от солнца и слишком тесных для их телес шортах. Студенты колледжей в красно-черно-полосатых рубашках поло для игры в регби. Девочки на пляжах. Вечно пищащие малыши с перепачканными мороженым лицами. Все они были американцами, и когда они образовывали группу, в этом было нечто грустно-романтичное. А теперь все эти американцы исчезли. Гроза сломала ветку дерева, и та вбила вывеску кафе, обрушив ее на лоток мороженщика, где он и торчал, как бледный данскеп[13]. На поле для игры в мини-гольф трава уже сильно подросла. Эта часть шоссе между Портлендом и Портсмутом прежде представляла собой сплошное увеселительное заведение протяженностью в семьдесят миль, теперь же она превратилась в дом с привидениями, в котором сломался часовой механизм.

— Да, не очень хорошо, — ответил он, — но когда-то это было нашим, Надин. Когда-то это принадлежало нам, даже если мы никогда прежде не бывали здесь. Теперь все исчезло, кануло в никуда.