Вчера утром Бейкер пришел около половины восьмого, когда Ник выносил корзины с мусором. Шериф выглядел немного лучше.

«Как вы себя чувствуете?» — написал Ник.

— Нормально. Я горел до полуночи. У меня не было такой высокой температуры с самого детства. И аспирин никак не помогал. Джейн хотела вызвать врача, но около половины первого жар спал. После этого я спал как убитый. Как твои дела?

Ник соединил указательный и большой пальцы в кольцо.

— Как наши гости?

Ник открыл и закрыл рот несколько раз, изображая крики. Сделал разъяренное лицо. Изобразил, как задержанные стучали и трясли двери своих камер.

Бейкер откинул голову назад и рассмеялся, затем несколько раз чихнул.

— Тебе нужно выступать по телевизору, — сказал он. — Ты написал историю своей жизни, как собирался?

Ник кивнул и передал ему два листа исписанной бумаги. Шериф, усевшись поудобнее, внимательно прочитал написанное. Закончив, он так долго и испытующе смотрел на Ника, что тот на какое-то мгновение растерялся, сконфузился и опустил глаза.

Когда он снова взглянул на Бейкера, тот спросил:

— Ты живешь самостоятельно с шестнадцати лет? Целых шесть лет?

Ник кивнул.

— И ты действительно учился на всех этих курсах?

Ник написал на листочке бумаги: «Мне пришлось наверстывать, потому что я очень поздно научился читать и писать. Когда приют закрыли, я только начал догонять остальных. Я прослушал шесть курсов по программе средней школы там и шесть уже потом, в Чикаго. Я узнал о них из объявления. Мне нужно прослушать еще четыре курса».

— Что тебе еще нужно изучить? — спросил Бейкер, затем повернул голову и крикнул:

— А ну, заткнитесь там! Вы получите свой кофе и булочки когда положено, и не раньше!

Ник написал: «Геометрия. Высшая математика. Два года на язык. Это то, что необходимо для поступления в колледж».

— Язык. Ты имеешь в виду французский? Немецкий? Испанский?

Ник кивнул.

Бейкер рассмеялся, покачав головой:

— Ну разве не сенсация! Глухонемой учится разговаривать на иностранном языке. Я не хотел тебя обидеть, малыш, пойми это. А почему ты так много кочуешь?

«Пока я не стал совершеннолетним, я не решался задерживаться слишком долго в одном и том же месте, — написал Ник. — Я боялся, что они попытаются запихнуть меня в другой приют, и т. п. Когда я стал достаточно взрослым, чтобы получить постоянную работу, в стране наступили тяжелые времена. Говорят, что разрушен рынок или что-то в этом роде, но так как я глухой, я не слышал об этом (ха-ха)».

— В большинстве случаев тебя просто прогонят, — сказал Бейкер. — В тяжелые времена молоко человеческой сердечности течет не слишком обильно, Ник. А что касается постоянной работы, возможно, я смогу подыскать что-нибудь для тебя и здесь, если эти ребята не отбили у тебя желание остаться в Шойо, штат Арканзас. Но… не все мы здесь такие.

Ник кивком выказал свое понимание.

— Как твои зубы? Тебе здорово досталось. Ты принимал обезболивающие таблетки?

Ник показал два пальца.

— Ладно, знаешь, мне нужно заняться кое-какой писаниной насчет этих двух парней. А ты займись своей работой. Позже поговорим.

Доктор Соумс, который чуть не переехал Ника своей машиной, приехал в 9.30 утра в то же самое утро. Это был мужчина под шестьдесят с взъерошенной седой шевелюрой, цыплячьей шеей и пронзительными голубыми глазами.

— Большой Джон сказал мне, что ты читаешь по губам, — сказал он. — Он также сказал, что хочет взять тебя на работу, поэтому, думаю, мне стоит убедиться, не умрешь ли ты прямо у него на руках. Сними-ка рубашку.

Ник расстегнул голубую сорочку и снял ее.

— Боже праведный, посмотри на него, — сказал Бейкер.

— Да, они здорово поработали — Соумс посмотрел на Ника и сухо заметил: — Мальчик, тебе же почти отбили всю левую сторону груди. — Он показал на рваную рану над соском. Живот и бока Ника напоминали цвет восхода солнца в Канаде. Соумс ощупал его, внимательно осмотрел зрачки. Наконец он осмотрел остатки передних зубов Ника, единственное, что действительно болело в данный момент, несмотря на все синяки.

— Это должно чертовски болеть, — сказал он, и Ник печально кивнул. — Придется удалить их, — продолжал Соумс — Ты… — Он чихнул три раза подряд. — Извините. Прогноз на будущее неплохой, исключая удары молний или посещения пивнушек. У тебя немота физической природы или вследствие глухоты?

Ник написал: «Физической. Родовая травма».

— Очень жаль. Не печалься, благодари Бога, что Он не дал тебе вместо мозгов опилки. Можешь одеваться.

Ник оделся. Ему понравился Соумс; по-своему, но он очень напоминал Руди Спаркмена, который однажды сказал ему, что Бог дает всем глухонемым мужчинам лишних два дюйма пониже живота, чтобы хоть немного компенсировать то, что Он не додал им сверху воротника.

Соумс заметил:

— Я скажу, чтобы тебе продали обезболивающие таблетки в аптеке. И пусть этот денежный мешок заплатит за них.

— Хо-хо! — произнес Бейкер.

— Он накопил денег больше, чем поросенок сала, — засмеялся Соумс. Он снова чихнул, вытер нос, порылся в саквояже и извлек из него стетоскоп.

— Ты нарываешься на неприятности, Сопелка. Я арестую тебя за пьянство и неподчинение властям, — с улыбкой произнес Бейкер.

— Хорошо, хорошо, — согласился Соумс. — Однажды ты слишком широко откроешь рот и проглотишь сам себя. Снимай рубашку, Джон. Посмотрим, такие же у тебя сильные мускулы или нет.

— Снять рубашку? Зачем?

— Потому что твоя жена хочет, чтобы я осмотрел тебя. Она думает, что ты болен, и не хочет, чтобы ты расхворался еще сильнее. И она хочет знать, почему ты заболел. Разве я не говорил ей столько раз, что нам не нужно будет скрываться, если ты будешь лежать в земле? Давай, Джонни, покажись-ка нам.

— Это обыкновенная простуда, — ответил Бейкер, неохотно расстегивая пуговицы сорочки. — Я уже хорошо себя чувствую. Честное слово, Амброз, по-моему это ты болен. Еще сильнее, чем я.

— Не ты говоришь доктору, а он тебе. — Пока Бейкер снимал сорочку, Соумс повернулся к Нику и сказал:

— Интересно распространяется эта простуда. Миссис Латроп больна, и вся семья Ричи тоже, и большинство обитателей Бейкер-роуд кашляют до умопомрачения. Даже Билли Уорнер, который сидит здесь, тоже кашляет.

Бейкер снял майку.

— Вот, ну что я говорил тебе, Ник? — спросил Соумс, — Ну разве он не может иметь сногсшибательный успех? Даже такая старая калоша, как я, встает на дыбы, глядя на него.

Бейкер поморщился, когда стетоскоп коснулся его груди.

— Господи, холодно! Что ты с ним делаешь, хранишь в морозильнике?

— Вдохни, — хмурясь произнес Соумс, — А теперь выдохни.

Выдох Бейкера превратился в мучительный приступ кашля.

Соумс долго прослушивал шерифа. Спереди и сзади.

Наконец он отложил стетоскоп и с помощью палочки осмотрел горло Бейкера. Закончив осмотр, он сломал палочку и выбросил обломки в ведро. Затем ощупал миндалины Бейкера. При прикосновении его пальцев Бейкер отдернул голову.

— Мне даже не нужно спрашивать, больно ли тебе, — констатировал Соумс. — Джон, ты сейчас же отправишься домой и ляжешь в постель. И это не совет, это приказ.

— Амброз, — спокойно возразил шериф, — послушай. Ты же прекрасно знаешь, что я не могу сделать этого. У меня трое задержанных, которых я должен отправить в Камден сегодня днем. Прошлой ночью я оставил с ними этого малыша, хотя и не должен был делать этого. И больше такое не повторится. Он глухонемой. Я бы никогда не поступил так, если бы вчера вечером нормально соображал.

— Тебе не нужно беспокоиться обо всем этом, Джон. У тебя самого возникла проблема. Это серьезно, судя по всему, к тому же у тебя еще и температура. У тебя воспалились бронхи, Джонни, и уж если быть до конца откровенным, то это далеко не шуточное дело для человека с таким избыточным весом, как у тебя. Отправляйся в постель. Если завтра утром ты почувствуешь себя лучше, то отправишь задержанных куда следует. А еще лучше, позвони в полицейский участок, пусть они приедут и заберут их сами.