— Понял. В общем, после смерти отца у неё оставалась «двушка» в центре, — Вадим поднял на меня вопросительный взгляд.

Я кивнул.

Да, «двушку» тоже помню.

По-моему, ей завещала квартиру мать, так, на всякий случай, как говорится. Варька ещё смеялась: «Вот уйду от тебя, Каинов и буду там жить». Ага, ушла бы ты, если бы я не отпустил…

— Квартиру она продала через пару лет, причём за бесценок. Так, словно очень торопилась. Переехала жить к подруге. Подруга, кстати, на твоём вещевом работает.

— Дальше, — ненавижу Вадика за соплежуйство, но отдать ему должное, этот змеёныш докопается даже до мертвого в аду и вытащит его оттуда если мне это понадобится.

— В общем-то особо ничего из того, чего ты не знаешь. Дочка у неё инвалид с рождения, там в папке всё есть. Отца никто не знает и по словам соседей не появлялся он никогда. Ну вот, как бы и всё…

Смотрю на Вадима и хочется в него чем-нибудь запустить, да так, чтобы бошку проломить.

— Вадик, ты издеваешься, блять?! Всё?! Серьёзно?! Она семь лет в коме пролежала что ли? Что мне твои соседи?! Я хочу ВСЁ! Слышишь? Всё о ней. Сплетни меня мало интересуют!

— Ну, Саныч, ты ж знаешь меня. Всё, что удалось нарыть, всё там, — опять кивает мне на худосочную папку, что лежит на столе.

— А ты мне на хрена тогда?! Пару бумажек я и у ментов купил бы! Мне жизнь её нужна, понимаешь? Всё, чего нет в доках, каждая деталь! Мужик её, наконец! Вот скажи мне, Вадик, кто сейчас согревает постель моей бывшей? — выразился бы позабористее, да не стану Варьку унижать при своей шестёрке. В конце концов, моей женой была.

— Так и я о том же, Саныч. Нет у неё никого. Я даже у соседок расспросил, от этих куриц ничего не скроешь. Нет, говорят, нет никого у неё и вообще ба… Девушка примерная. Только с дочкой гулять иногда выходит, да в магазин. Не работает нигде, оно и понятно, куда с ребёнком-то больным… Одна бабулька сказала, она полы в подъезде иногда моет и за клумбами во дворе ухаживает. С того и живёт.

А вот это уже интересно. Получается, госпожа Земская лестничные клетки драит? Ни хрена себе. Вот уж не ожидал. Видимо, с «клиентурой» совсем херово у нынешних шалав.

А может и правда за ум взялась? Дочку-то любит, сам видел. Одумалась? Решила праведницей заделаться?

И опять ни хрена не вяжется.

Если она не побрезговала ноги раздвигать когда жила в роскоши и ни в чём не нуждалась, то с чего вдруг бросила? Уборщицей не заработаешь много. Вот ради ребёнка как раз и могла бы лечь под кого-то, чтобы спонсировал. Внешностью-то не обделена.

Вспомнить только где и в какой позе я её встретил. Надоело в клумбах ковыряться, решила в стриптизёрши податься? Эх, я помню как она танцует…

Опять стало мерзко и до умопомрачения тошно. До сих пор не могу спокойно думать о том, что кто-то к ней прикасается или может прикоснуться.

Бывших не бывает после такой одержимости. Страсть может перегореть, но всё равно в душе что-то остаётся. Какая-то надежда. Мысль, что могло ведь быть всё по другому.

— Так, Вадик. Папку оставляй и вали за новой инфой. Этого мало. Слишком мало, понимаешь?! Хочу знать о каждом прожитом ею дне за последние семь лет. И не дай Бог, ты что-то упустишь. Я знаю, ты можешь. Дерзай.

После ухода Вадима ещё пару минут бездумно пялюсь на папку и задаюсь вопросом. А на кой-хер оно мне надо?

Ну жаль, конечно, её девчонку. Никогда не мог равнодушно смотреть на калек, а тем более если это ребёнок. Но мне-то чего теперь? Хотя до зуда в дёснах хочется найти её папашку и сломать ему конечности. Небось узнал, что девчонка больная и свалил подальше. Ублюдок. Мочил бы таких как вшей.

Впрочем, если у неё есть мужик и он действительно мужик, то объявится сам. А я его казню. Ну или пусть он меня остановит, коль кишка не тонка.

Папку так и не открыл. Забросил в ящик стола. Не время.

Сейчас фотки её увижу и опять с катушек слечу. И так все дела забросил, несколько дней уже как чумной хожу.

Надо бы развеяться.

Разумеется, развеяться мне поможет бутылка хорошего вискаря и какая-нибудь блондиночка. Желательно, две.

Поход на очередное собеседование закончился тем, что и всегда — ничем. Сколько лет я уже слышу эту ненавистную фразу: «Мы вам перезвоним». Всегда было интересно, какой идиот её придумал!

Но их, конечно, понять можно. Кому нужна такая работница?

Как только работодатель слышит о том, что есть ребёнок, да ещё и инвалид сразу под зад ногой. Вот и сегодня администратор кафе долго кивала, что-то записывала, а потом с наигранным сожалением похлопала меня по плечу не забыв упомянуть избитую фразу.

Если так пойдет и дальше, долго мы не протянем. Вика и так уже в долги залезла, а я помочь ничем не могу. Предложила ей «остатки» с квартиры, но подруга покрыла меня трёхэтажным матом, а потом и вовсе перед носом дверью хлопнула. Она не возьмёт эти деньги, разумеется. Но сколько ещё мы протянем на её палатке?

Вчера и вовсе Вика выдала «свежую» идею.

— А ты пойди к Каину и потребуй у него бабки! Что? Он наворотил, так пусть и ставит на ноги нашу красавицу! Сам-то не бедствует!

— Вик, ты с ума сошла?! Да он заберёт у меня дочь! Не понимаешь что ли?! Ты не знаешь Каинова, как знаю его я! Он не пройдёт мимо, чтобы не нагадить мне! А тут такой шанс! — я снова заревела, понимая, что в словах подруги есть здравое зерно.

Но пока не готова к этому. Я представить себе не могу, как переживу подобное.

— Ты дура, Варь! Вот как есть дура! — изрекла Вика и ужинать мы продолжили в тишине.

Сегодня же, воспользовавшись выходным Вики, я пошла на поиски работы, да только опять вернулась ни с чем.

— О, Варенька! Здравствуй, милая. Я вот только недавно тебя вспоминала, — у подъезда встретила соседку, с которой сейчас вести светские беседы совершенно не было желания.

— Здравствуйте, Марья Петровна, — выжала из себя улыбку и хотела было зайти в подъезд, да не тут-то было.

Старушка схватила меня за локоть и, оглядевшись по сторонам, зашептала:

— Ты знаешь, тут меня о тебе один парень расспрашивал. Неприятный такой. Ох, не нравится он мне. Ты если неприятности какие, мне расскажи, у меня сынок майор полиции.

Мне словно за шиворот ледяной воды плеснули.

Так и знала, что Каин не угомонится. Ведь больше некому обо мне справки наводить.

Медленно выдохнула, собирая мысли в кучу.

— Марь Петровна, а что спрашивал?

— Да всё спрашивал, Варюш. С кем живёшь, есть ли мужчина у тебя. Про Даночку спрашивал, мол, отец кто, — вот здесь у меня подкосились ноги.

Только не это! Неужели догадался?

— А вы что? — неосознанно схватила старушку за руку и тряхнула.

Та глаза на меня выпучила и рот ладошкой прикрыла.

— Дак так и сказала… Что нету у тебя никого. Ты же у нас девушка хорошая, не то что эта Ленка из двадцать пятой! Ой, а что? Не надо было, да?

Я отмахнулась и нацепила искусственную улыбку.

— Да нет, Марья Петровна. Ничего. Пойду я, — быстро миновала сплетницу и заскочила в подъезд.

Вот же задница! Почему всё это происходит именно со мной?!

В том, что Каинов скоро снова покажется на горизонте уже не сомневалась.

Звонок от Каина застиг меня врасплох, хоть и чувствовала сердцем, что он где-то рядом, но не была готова снова его увидеть. Слишком тяжело, слишком больно до сих пор.

Этот человек не знает пощады. И плевать он хотел на то, что уже однажды сломал мою жизнь. Тем не менее, стоит мне услышать его хрипловатый небрежный голос, как низ живота сводит судорогой. Сколько помню себя — всегда была такая реакция на него.

Казалось бы, должна ненавидеть, презирать, бояться, но моё тёло всё ещё помнит его ласку. Его чуть шероховатые пальцы, что требовательно и дерзко рвали на мне одежду в клочья.

И вот снова я слышу его и замираю.

— Ты умерла там что ли? — судя по всему, я долго молчала.