— Так, подождите, — вот, кажется, и есть причина моей тревоги. — Во-первых, Дмитрий — бывший муж, — на слове «бывший» я сделала акцент, на что Николай понимающе кивнул. — А во-вторых, мы с ним ничего ещё не обсудили. Я не готова, — вскочила на ноги, сама не понимая зачем.

Нет, разумеется, я рада тому, что за Дану возьмутся профессионалы… Но действительно не готова.

Эта операция была такой долгожданной, что я уже и не задумывалась о том, как буду себя чувствовать, а главное, что будет с моей малышкой.

Ведь это ОПЕРАЦИЯ!

— Варвара Алексеевна, прошу вас, успокойтесь. Я понимаю, что вы сейчас на взводе, но нужно собраться, слышите меня? — он легонько встряхнул меня, стиснув предплечья сильными руками и заглянул в лицо. — У Даны очень мало времени, понимаете? Чем скорее мы проведём операцию, тем больше у нас шансов… — тут он замолчал, но мне хватило и сказанного.

— Что вы имеете в виду? Операция может оказаться бесполезной? — в груди всё сжалось в тугой комок. — О, Боже!

Врач прикрыл глаза, видимо, осознав, что ляпнул лишнего.

Вот почему Каин так засуетился!

С глухим стоном я снова упала на диван, закрыв лицо руками.

Я так надеялась на эту операцию. Да я жила только этим, а теперь моя надежда буквально тает на глазах и я хватаюсь за неё онемевшими пальцами, но она неумолимо ускользает.

Николай присел рядом и заключил меня в свои объятия, а я не нашла ничего лучше, кроме как прижаться к его груди и зарыдать.

Больше нет сил.

Как же я переживу это всё?! Как?

— Варвара, прошу вас, не стоит отчаиваться раньше времени. У нас есть шансы, слышите? — он поглаживал меня по голове, словно несмышленого ребёнка, а я всё продолжала тонуть в своей истерике и захлёбываться рыданиями. — Скоро прибудут лучшие специалисты из Санкт-Петербурга и Германии. Всё будет хорошо.

Я понимала, что эти слова врачи говорят каждый день. Даже в тех случаях, когда надежды уже нет. И от этого становилось ещё хуже. Страх мрачный и парализующий проник в каждую клеточку и разрастался словно вирус, поглощая меня полностью.

Я не слышала как дверь ординаторской открылась и поняла, что кто-то вошёл только когда Николай мягко отстранил меня.

В дверном проёме стоял Каинов, молча наблюдая за тем как врач поднимается с дивана, а я судорожно стираю с лица слёзы.

— Варвара Алексеевна немного переживает, — под колючим взглядом Димы доктор начал оправдываться, правда, меня совершенно не волновало сейчас, как всё это выглядело со стороны.

Да и Каин мне уже давно никто, чтобы я волновалась по этому поводу. Сейчас мои мысли были заняты только дочерью и более ничем.

— Не стоит беспокоиться, доктор. Я сам в состоянии утешить свою жену, — сквозь зубы процедил Каинов и, задев плечом Николая, думаю, что явно не по неосторожности, направился ко мне. — Оставьте нас наедине.

Жену?!

Да по какому праву он бросается такими словами?

Страх за дочь не отступил, но немного притупился благодаря злости, что закипала где-то глубоко внутри и стремительно рвалась наружу.

— Конечно, — Николай сделал вид, что не заметил направленный на него поток нескрываемой агрессии и тактично удалился, напоследок бросив на меня очередной сочувствующий взгляд.

— Какого хрена ты молчала столько лет? — вопрос, заданный угрожающим тоном напрочь вышиб меня из состояния равновесия, которое я сейчас с таким трудом собирала в себе по крупицам.

Что-то холодное и липкое шевельнулось где-то в районе желудка и к горлу снова подступила тошнота.

— О чём ты? — задала вопрос, на который, скорее всего, знаю ответ.

Не нужно быть кандидатом наук, чтобы понять. Но надежда внутри ещё теплилась.

— О том, что Дана моя! — гаркнул он и в мгновение ока оказался рядом, отдирая меня от дивана. — Она же моя! — не спрашивал, утверждал, прожигая во мне дыру своим убийственным взглядом.

Вот и всё…

Слабая надежда забилась в агонии и умерла, а я замерла, закрывая глаза, чтобы не видеть его искажённого злобой лица.

— Не твоя. Дана — моя дочь. И только моя.

Странно, но страх отступил. Я так сильно боялась, что он узнает правду, что теперь это принесло облегчение.

— Скажи мне только одно. Травма из-за которой… Это случилось с ней…

Я подняла на него взгляд и поняла, что это не ярость заставляет его так сильно сжимать мои плечи дрожащими руками.

Это боль.

Та самая боль, что убивала меня изо дня в день на протяжении долгих лет.

Та боль, что раздирает внутренности в клочья, когда осознаёшь, что твой ребёнок болен по твоей вине.

— Да, — ответила коротко, а большего и не нужно.

Он сам всё понял.

Так пусть же знает.

Пусть горит в этом пламени вместе со мной.

Он отпустил меня и отошёл к окну, прикуривая сигарету.

— Клянусь, она встанет на ноги, — сказал тихо, словно самому себе.

— А иначе, ты просто не имеешь права на жизнь, Дима.

— Что происходит? Почему меня не пускают к дочери? — спрашиваю в который раз, глядя на Дану из-за широких спин докторов и с ужасом представляю, как же ей, малютке, сейчас страшно. — Пустите меня к ней! — чьи-то руки клещами впиваются в меня и тянут назад. — Пустите! Дана! Девочка моя! Я рядом, слышишь?!

— Варя! — кто-то сильно встряхнул меня за плечи и я вскрикнула, открывая глаза.

Перед затуманенным слезами взором возникло лицо Каина и я шумно выдохнула, понимая, что уснула сидя на диване.

— Где она? Мне нужно увидеть Дану, — попыталась встать, но Каинов удержал меня.

— Успокойся. С ней всё в порядке. Она поела и уснула. Через неделю операция, — как ножом по сердцу полоснул.

Да, я должна быть сильной и верить, но силы иссякли. Просто враз покинули меня, словно и не было долгих лет борьбы, где я день за днём просыпалась с надеждой и желанием идти вперёд.

А сейчас просто расклеилась и никак не могу прийти в себя. Словно разбилась на тысячи маленьких осколков и не получается собрать себя в кучу.

— Так скоро? Господи… — из груди вырвался стон и я буквально опешила, когда Каин прижал меня к себе.

— Тебе нужно отдохнуть. Я отвезу тебя домой.

— Нет! — оттолкнула его от себя и встала. — Не нужно обо мне заботиться, Дима. Ты не делал этого все эти годы и сейчас не нужно! Не делай вид, что мы дружная семья, счастье которой омрачила болезнь дочери! И я выйду из этой больницы только со своей девочкой! Никак по другому! И плевать мне, что сейчас ты подыхаешь от боли, потому что я живу в этом аду изо дня в день!

Толкнув Каина в грудь, направляюсь в кабинет Николая.

Спинным мозгом чувствую его тяжёлый взгляд, прожигающий до костей. И мне радостно от того, что ему сейчас хреново.

Пусть варится в этом дерьме, пусть мучается!

Он не заслужил сострадания. И никогда не увидит его в моих глазах.

А если попытается отобрать у меня дочь, я сама, своими руками засажу в его сгнившее сердце нож.

— Куда ты пошла?! — гремит позади его голос, но я сейчас в таком состоянии, что страха перед ним уже не испытываю.

Каинов настигает меня уже у двери кабинета Николая и резко разворачивает к себе.

— Что, врачишка понравился?! — его пальцы так больно впиваются в руку, что я вскрикиваю и дергаюсь, безуспешно пытаясь освободиться. — Ну-ка, тихо мне! Сейчас идёшь со мной и хватит выпендриваться, а то…

— А то что?!

— А то я тебя силой уволоку! — и не дождавшись моего ответа, тащит меня к лифту.

— Отпусти! Больно! — кричу и колочу его свободной рукой, но изверг не слышит меня. Впрочем, как всегда.

Для этой сволочи есть только он один с его прихотями. Лишь его мнение единственно верное.

— Прекратите! Отпустите её! Что здесь вообще происходит? Вы же в больнице! — из кабинета появляется Николай и несётся к нам, а я смотрю как ещё больше звереет Каин и с ужасом представляю, чем это может закончиться для Николая.

— А ты кто такой, чтобы тявкать в мою сторону? — Дима отпускает меня и поворачивается к врачу.