Не без труда вырыли могилу и я вытащил из багажника перепуганного на смерть докторишку. Как мешок с говном толкнул его в яму.

— Что вы творите?! Совсем с ума сошли?! Вы хоть представляете, что вам за это будет?! — вопил и дёргался как червяк, пытаясь вырваться из наручников.

— Ой, бля, заткнись, а? Подохни как мужик, в конце концов, — клянусь, это чмо меня злит своими тупостью и трусостью. — Разве я не предупреждал тебя? Или ты думал, я шучу?

— А ты думаешь, я не стал тогда отвечать на твой выпад из-за страха? — сплюнув кровь, ухмыльнулся. — Да я просто Варю не хотел пугать ещё больше! Ты не заслуживаешь её! Такую женщину любить надо, а ты умеешь разве любить? Моральный урод! — вот в последнем он прав.

Да, я урод. И отрицать этого не стану. Да только как бы этот щегол не хорохорился, глаза не врут. В них я вижу страх. Первобытный ужас. Мне ли не знать, как он выглядит.

И мне это нравится. Потому что я урод.

— Знаешь, мне абсолютно похрену, почему ты зассал тогда. Я сюда не разговаривать притащился. Васёк, подай мне лопату, — блефовал ли я?

Нет.

Я действительно хотел похоронить эту сволочь живьём.

Так глубоко, чтобы нашли через пару лет одни кости.

— Уверен? — Ворохов глянул на меня со своей фирменной ухмылкой.

— Да.

— Понеслась! — первая лопата земли посыпалась на голову врачишке и тот завизжал как баба.

Ну вот.

Недолго музыка играла.

— Не надо! Не надо! Я не подойду к ней больше! Честно! Ребят, ну вы чего?! Я понял всё, понял!

— Не думаю, что понял, — вторая лопата была моей.

— Нет! Не надо! Умоляю вас, мужики! — встал на колени, обливаясь слезами как баба.

— Ну ты тёлка, — цыкнул Андрюха, качая головой.

— Вытаскивай, Васёк.

Нет, не жаль такого недоноска. Просто позорно как-то. Словно с бабой на ринг выходишь.

Недомерок этот надолго запомнит урок, а мне бы в себя прийти, да с загадочными «друзьями» разобраться.

Всё равно нет мне покоя и не будет, пока Варька не простит. А простит ли? Пожалуй, этот вопрос не из лёгких.

Утро выдалось тяжёлым и я чувствовала себя поганее некуда. В голову закралась мысль, что это недомогание может быть следствием беременности.

Ох, этого мне только не хватало сейчас!

Пообещав себе купить тест, попыталась позавтракать вместе с Даной, но и дочь, как оказалось, сегодня не в лучшем расположении духа.

Оно и понятно.

Нельзя вставать, практически невозможно шевелиться из-за послеоперационного фиксатора.

Какой ребёнок это выдержит?

Есть не хотела и капризничала, пришлось даже прикрикнуть, на что Дана картинно надула губы и окинула меня гневным вглядом. Папина доченька, чтоб его…

— А что тут за крики? — в дверном проёме «нарисовался» Каинов.

Именно «нарисовался», по другому не скажешь.

С букетом гвоздик и огромным плюшевым зайцем с розовым бантиком. С ума сойти. Прямо-таки примерный папаша.

— Она отказывается есть, — кивнула на Дану, игнорируя протянутый мне букет.

— А она, — дочь указала пальцем на меня, — Орёт!

Каинов осмотрел нас по очереди и, всё-таки всучив мне цветы, усадил зайца на стул рядом с Даной.

— Во-первых, чтобы слова «орёт» по отношению к твоей маме я не слышал, — Дана виновато опустила глаза, надо же! — А во-вторых, обе поешьте и готовьтесь, сегодня едем домой.

— Как? Уже?! — вот к этому я была не готова.

Совершенно не готова!

И не потому, что переживала за Дану. Тут понятно, что был бы какой-то риск, её не выписали бы, да и Каин не позволит.

Меня ужасно пугал тот факт, что теперь придётся жить в его доме. На его территории. Впрочем, я и здесь не в безопасности, ибо ручонки у Каинова длинные. Но жить под одной крышей… Я слишком хорошо знаю эту сволочь, чтобы усомниться в его намерениях.

— Да. С нами постоянно будут врач и медсестра. Не бойся, всё будет хорошо, — прозвучало как-то неоднозначно и я прекрасно уловила иронию в его голосе.

— Главное, чтобы Дана на ноги встала, — я сделала акцент на дочери, чтобы ему и в голову не пришло, что я терпела бы его присутствие в своей жизни, если бы не моя девочка.

— Встанет. И мы встанем, — он поцеловал дочь и направился к двери. — Собирай вещи, Варя.

Варя…

В его интонации так и скользило ликование. Ну конечно, теперь-то я никуда не денусь с подводной лодки. Ведь дочь не оставлю и с ней сбежать не смогу. Как вариант, полностью его игнорировать, да только это не кажется мне возможным.

Это же Каинов.

Но делать нечего, нужно собираться. В конце концов, ради дочери можно и потерпеть.

— Мам, — вздрогнула и повернулась к Дане. — Прости меня, мамочка. Ты из-за меня так расстроилась? — голос малышки задрожал, а в карих глазках заблестели слёзы.

Нет, всё-таки Дана моя дочь. Ей не чуждо сострадание и доброта. Главное, чтобы общение с отцом не изменило этого.

— Всё хорошо, ангелочек мой, — ободряюще улыбнулась дочери. — Просто волнуюсь немного.

— А мы теперь с папой будем жить? — с такой надеждой спросила, что у меня комок в горле образовался. — Пожалуйста, мам!

— Да, с ним. Но это не навсегда, ты должна понимать, что…

— Что ты его не любишь?

Вот тут я не нашлась, что ответить. Задай этот вопрос кто-нибудь другой, не задумываясь ответила бы, что нет, не люблю.

Ненавижу.

Но сказать это ребёнку… Наверное, не лучшая идея. Как бы там ни было, но он ей отец. Хреновый, конечно, но отец.

В этом есть и моя вина. Не был бы он палачом собственной дочери, если бы я не молчала.

Тут же в голову пришла навязчивая мысль, что не даёт покоя уже несколько дней. Узнал ли он что-нибудь о Кате?

Ведь если запись действительно датирована тем числом, то моя сестра жива.

Сколько всего произошло за эти годы, а я даже не знала об этом. Жила в полной уверенности, что Катя мертва, как сказал тогда отец. Но разве можно было верить этому подонку?

Впрочем, если бы Дима что-то выяснил, то уже сказал бы.

Мне же нужно думать в первую очередь о своём ребёнке. И только.

— Ты кушай, малыш, я пойду к дяде Коле.

Да, вчера неудобно как-то получилось. Каинов, как обычно, всё испортил. Не то, чтобы Николай мне очень нравился, едва ли найдётся такой мужчина после всего пережитого. Я привыкла обходить особей мужского пола стороной. Но было в нём что-то настоящее. Искренняя улыбка, добрый взгляд и всегда наготове слова утешения.

Наверное, таким и должен быть мужчина. Не злым, понимающим, сочувствующим.

В кабинете Николая не оказалось, как, впрочем, и в других закоулках клиники. Отчего-то стало тревожно на душе, какое-то гадкое предчувствие не давало покоя.

— Принца своего ищешь? — разумеется, Каинов.

Кто ещё станет следить за каждым моим шагом?

— Где Николай? — глядя на довольную физиономию Каинова не сложно предположить, что он что-то знает.

Да и когда он не знал?

— Уволился Коленька твой. Перевёлся в другую клинику. А ты вместо того, чтобы по мужикам бегать, шла бы к дочери и собирала вещи, — на его губах играла самодовольная усмешка, но в глазах бушевало чёрное пламя.

То самое пламя, что может спалить дотла лишь одним касанием.

— Уж не ты ли постарался?

— Я, — склонился ко мне и прошептал в лицо.

Закусила губу так сильно, что почувствовала вкус собственной крови. Знал бы кто, чего мне сейчас стоит сдерживаться, чтобы не влепить ему пощёчину.

Да только это ничего не изменит, а то и отдача прилетит.

— Зачем? — смотрела в его тёмные глаза и не могла отвести взгляд, словно загипнотизированная. — Скажи мне, почему ты делаешь это? Почему вмешиваешься в мою жизнь?

— Да потому! Потому, блядь! Я не хочу тебя терять! Слышишь меня, нет?! — улыбка его исчезла, а лицо исказили черты зверя.

— Слышу! Жаль, что ты меня не слышал, когда я умоляла и стояла на коленях перед тобой! Ты уже потерял меня! Ещё тогда, семь лет назад, Дима! Потерял!