— Так кто её отец? — задаю вопрос, что терзает меня на протяжении нескольких дней.

— Чей? — спрашивает настороженно.

— Дочери твоей, — прям кожей ощущаю её напряжение, от этого появляется мысль, что, возможно, я его знаю, раз она так тщательно пытается уйти от разговора на эту тему.

— Я же говорила, он умер, — отвечает резко и дрожащей рукой наливает воду в чашку.

— Врёшь, — отчего-то не верю ей.

Вот не верю, хоть убейте. Чувствую, что скрывает что-то и чем сильнее она упирается, тем больше хочу узнать правду.

Она вздыхает и ставит передо мной чашку. Снова отворачивается к плите, пряча лицо.

— Не понимаю, какая тебе разница. Но если уж так знать хочешь… Он бросил нас. Ещё до рождения Даны. Поэтому и умер для меня.

Сжимаю пальцы в кулак. Если этот ублюдок заявится к ней, то пожалеет, что не сдох. Почему? Да просто я так хочу. Пусть Варька хоть трижды сука, но за свои поступки нужно отвечать, тем более, если заделал ребёнка. И да, я не позволю никому больше её трахать. Пусть это мой закидон. Вообще плевать я хотел на чьё-то мнение по этому поводу, в том числе и на Варькино.

— Мне Вика всё время помогала, — продолжает, уже, видимо, позабыв, что не хотела мне рассказывать. Бабы. Иногда им необходимо выговориться и я мешать не стану. — Мы с ней познакомились случайно, я жильё искала, а она сдавала комнату. Она Дану увидела и… — её плечи содрогаются и я морщусь, услышав сдавленные рыдания.

— А что с квартирой матери? — делаю вид, что ничего не знаю. Интересно, что скажет.

— Я продала её. Деньги нужны были на операцию. Изначально мне сказали другую сумму, но потом ещё раз обследовали и заявили, что нужно в другую клинику, мол, только там возьмутся. А там заломили цену в три раза больше…

— Ясно.

— Каи… Дим, — она поворачивается ко мне. — Скажи, зачем ты здесь?

Вот.

Я ждал этого вопроса.

Ждал, что попытается выкурить меня на хрен. Но не тут-то было, дорогая. Теперь тебе от меня даже в аду не спрятаться.

— Проснётся девчонка, поедем в клинику. Не в ту, где тебя выдоить пытались, а в ту, где реально помогут.

Варька бледнеет на глазах и у меня появляется ещё один повод для подозрений.

Что-то тут не то.

— Тебе не обязательно…

— Разговор закончен! — обрываю её и киваю в сторону двери. — Иди дочь собирай. Сейчас сделаю пару звонков и поедем.

Сегодня я разберусь в чём тут дело. Она явно лжет мне и мне это не нравится. Казалось бы, какое мне дело? Но внутри что-то царапает, что-то мешает дышать.

И, возможно, я пожалею, когда докопаюсь до истины…

Дана с интересом изучает «дядю» за рулём и, кажется, проникается к нему симпатией. С чего бы это?

Неужели достаточно того, что он донёс её до машины на руках?

Хотя, честно признаться, я сама на мгновение забылась в мечтах, когда он молча отбросил Данкины костыли в сторону и подхватил малышку на руки.

Пока шла за ними, смотрела на широкую спину Каинова и восторжённое личико Даны, что взирала на него, словно на супергероя из её мультфильмов.

Мне захотелось так же…

Чтобы пришёл наш спаситель и вытащил из болота боли и страданий, в котором мы тонем.

Чтобы на руках нас нёс…

Чтобы Каин не Каин, а тот Дима, которого я так любила.

Чтобы не было ничего из того, что исковеркало нашу жизнь, а был лишь ОН.

НАШ ПАПА.

Как же я глупа и наивна до сих пор. Когда же ты повзрослеешь, Варя?

Когда откроешь свои глаза и поймёшь, кто перед тобой. Он не друг. Он — враг. Самый страшный и беспощадный.

И то, как он смотрит на мою дочь доводит меня до состояния оцепенения.

Он не понял ещё, что Дана его… Не понял, хотя и всматривался в неё внимательно.

И тем не менее, он узнает. Я должна быть к этому готова, но никак не могу собраться.

А Дана… Она даже слова не проронила за всё время. Просто смотрит на него своими глазками и молчит.

С таким теплом смотрит…

О, Боже всемогущий! Спаси и сохрани нас!

В новой клинике целый консилиум докторов изучает историю болезни Даны. Мою малышку окружили заботой и в перерывах между сдачей очередных анализов подкармливают детским гематогеном.

А я лишь наблюдаю за всем этим и тихо плачу.

Всё решают деньги.

Если бы я пришла сюда ещё вчера, без денег, без Каинова… Да они даже говорить со мной не стали бы. А сейчас целуют в задницу при любом моём вздохе.

От запаха медикаментов и голода мне становится дурно и я понимаю, что сползаю по стене на пол только тогда, когда Каинов подхватывает меня на руки.

Медсестра меряет мне давление и всматривается в лицо. Даже не сомневаюсь, что выгляжу сейчас похуже трупа.

— Вы когда ели в последний раз? — доносится до меня ее голос, а в воспалённом мозгу лишь одна дурацкая и совсем неуместная мысль — как же красива эта девушка. Я ведь была такой же… Когда-то.

— Когда ела?! — перед глазами возникает искажённое злобой лицо Каина и я возвращаюсь в реальность.

— Не знаю. Не помню, — шепчу и откидываюсь на мягкую спинку дивана.

Через несколько минут передо мной уже стоят несколько контейнеров с домашней едой. Подозреваю, что это медперсонал так искусно лижет зад Каинову, но надолго на этой мысли не зацикливаюсь, осознав, что на самом деле зверски голодна.

— Ешь. Мелкая с медсёстрами. А я скоро приеду, — он смотрит на меня с нескрываемым беспокойством.

С чего бы это? Боится, что сдохну и долг не успею вернуть?

— Куда ты? — задаю вопрос прежде, чем успеваю подумать. Хотя мой разум сейчас точно спит.

— Нужно домой съездить. За банковской картой.

— В смысле? — по позвоночнику пробегает ток. Неужели не хватило налички?!

— Те бабки, что мы привезли только на оборудование уйдут. Надо ещё врачей из Германии вызвать, — говорит таким бесцветным тоном, что мне страшно становится.

— Дана? Всё так плохо? Мне сказали…

— Забудь, что тебе там сказали. Вылечат, я сказал, — обрывает меня на полуслове и, схватив за воротник блузы, притягивает к себе. — Если не поешь, я тебя затрахаю досмерти! — и целует грубо, рвано. Сминает мои губы своими, причиняя боль и пробуждая странную жажду.

Затем встаёт с дивана и быстро выходит из ординаторской, оставляя меня одну.

— Проследите, чтобы поела! — слышу его голос за дверью и набрасываюсь на еду. Я так голодна, что следить за мной точно не надо. Даже страх за дочь не притупляет аппетит, а наоборот его пробуждает.

Господи, что же будет с нами? Что будет с моей маленькой девочкой?

Но сейчас мне лучше, чем когда-либо за последние несколько лет. Я знаю, что если Каин решил так, то Дану поставят на ноги. Просто знаю это.

И пусть потом требует от меня чего пожелает. Я согласна на все, лишь бы спас мою девочку.

Всю дорогу я думаю о ней. Нет, не о мелкой. Девочку подлатают, трупом лягу. О Варьке. Довела себя до истощения.

Пиздец.

Я даже представить не мог, что она в такой жопе.

Как бы там ни было, что бы между нами не произошло, но девочка ни в чём не виновата. Мелкую надо вылечить любой ценой.

А цену, надо заметить, загнули нехилую. Да и хрен бы с ним. Бабки — всего лишь бабки. Бумажки, которые на тот свет не заберёшь.

Пусть хоть что-то после меня останется хорошее.

Быть может, девчонка сделает в своей жизни то, на что не способен ни я, ни её мать.

Залетаю домой и, пытаясь вспомнить куда подевал карту, открываю все ящики подряд.

На глаза попадается папка, которую я так и не открыл.

Забываю о том, что торопился и сажусь на стул.

Открываю папку и просматриваю бумаги, которые для меня тщательно собирал Вадим.

На скорую руку изучаю Варькину медицинскую карту, затем, достаю карту мелкой.

Земская Даниэлла Алексеевна…

Алексеевна? Это так папашу зовут у нас? Или на Варькиного отца записали?

… родилась второго сентября…

Что? Какого года?!