Кое-как прочистила горло, чтобы ответить.

— Да, Дима. Я слушаю.

— Как дела? — спрашивает, но я знаю, что ему не интересно. Он звонит не для того, чтобы справиться о моём самочувствии.

— Нормально, — да уж, «нормально» — явно не то слово.

— Я хочу тебя видеть. Сегодня.

А я не хочу, Каин, не хочу видеть тебя. Не хочу слышать. Вспоминать о тебе не хочу!

— Я смогу… Только после семи вечера. Подруга должна прийти с работы и…

— Вот и отлично. В половине восьмого за тобой приедет мой человек. И без глупостей.

Бросает трубку, а я со стоном опускаюсь на стул. Ну вот. Опять.

Поскорее бы отделаться от него. Господи, неужели у великого и ужасного Каинова нет девочки-собачки, которая, свесив язык, будет исполнять все его прихоти?!

Почему я должна была снова вляпаться в это дерьмо?!

— Мама, смотри, у меня уже получается! — ловко передвигая костыли, на кухне появляется моя девочка, а у меня сердце останавливается.

— Ты с ума сошла! А если бы упала?! — кричу на дочь и, бросив телефон на стол, несусь к ней.

— Мама, перестань! — недовольно хмурит брови Дана, так, что я замираю на полпути.

Смотрю на неё и вижу перед собой маленькую девчачью копию Каина. Такая же гордая. Так же не выносит жалость. Бойкая и крепкая. И этот взгляд. Колючий и дерзкий. Как же она похожа на своего отца…

— Прости, милая моя. Прости, — возвращаюсь к столу и жду пока она сама доковыляет ко мне. — Просто испугалась за тебя.

— Ты сама купила мне костыли и я хочу передвигаться сама, — ворчит и, всё-таки оперевшись на мои руки, садится на диванчик.

— Я обещаю тебе, дочь, слышишь? Обещаю, что скоро тебе не понадобятся костыли и коляска. Мы встанем на ноги, вот увидишь.

Дана молча кивает. Не верит мне… Сколько времени я уже кормлю её этими обещаниями. Я сама уже иногда не верю своим словам.

Господи, а ведь я могу… Могу достать деньги!

В голове со скоростью света проносится тысяча мыслей, впрочем, как обычно, но в этот раз одна из них всё же здравая. Мне так кажется.

Андрей с улыбкой наблюдает за моими потугами нажраться «в дрова» и, отзеркаливая моё движение, вливает в себя порцию виски.

Андрюха Ворохов — пожалуй, единственный мой друг, от которого не жду удара в спину, несмотря на то, что мы с ним и его братом «распилили» город пополам.

Познакомились мы в армии, когда щуплый и сопливый Митька ещё не был Каином.

Именно тогда я понял, что за свою жизнь и уважение окружающих нужно драться до крови, до хруста костей, до мяса.

Однажды, попав в нехилую переделку, я уже лежал в луже собственной крови и готовился подохнуть, пока «деды» пинали меня солдатскими сапогами.

Ворохов никогда не лез в чужие разборки, но, увидев как худого «духа» пинают несколько здоровенных дембелей, не выдержал и вступился. Вот тогда, глядя на него подплывшими глазами сквозь красную пелену, я и понял, что нужно вставать. Нужно драться пока дышишь. Рвать руками и зубами, но не сдаваться до последнего вздоха. И я встал. Пока ублюдки отвлеклись на Андрея, я поднялся. Стоя спина к спине, мы уложили пятерых «дедов», переломав им рёбра и лишив половины зубов.

— Ты откуда такой дерзкий? — сплёвывая кровь, спросил тогда Ворохов.

— Из Москвы, — еле выдавил из себя, опускаясь рядом с ним на пол.

— Ни хрена себе! Я тоже. Ну, будем знакомы, земляк! — подал мне руку и именно с этого рукопожатия началась наша дружба.

Андрея из армии ждала школьная любовь — Светка. Как оказалось позже, не очень-то и ждала. Пока парень служил она перетрахалась с доброй половиной его, так называемых, друзей, а он каждый вечер после отбоя по несколько часов смотрел на её фотку и гладил её пальцами.

Ни общие знакомые, ни родители так и не сказали ему, что возлюбленная — блядь.

А он мечтал — как вернётся на гражданку, женится, нарожает с ней детишек.

После дембеля Андрюха узнал о её похождениях и здорово «разукрасил» девку. Но, тем не менее, продолжал её любить.

Шло время и эта тварь зарывалась всё больше, пока однажды не опоила какой-то дрянью его брата-близнеца и не легла с ним в постель.

Илья получил от родного брата по морде, да так знатно, что шрам украшает его лицо до сих пор.

А Светку в порыве ярости Андрей задушил собственными руками.

В ту ночь мы с Ильёй закопали девку в посадке за городом, а Андрей стоял рядом и пил с горла водяру, пытаясь заглушить боль. Напрасно. Эту боль не унять ничем.

Тогда, будучи застенчивым и робким с противоположным полом, предпочитая похождениям по бабам таскать «железо» в спортзале, я не особо вникал в случившееся.

Да, жаль девку. Жаль друга.

Но мог ли я подумать, что через несколько лет то же самое ждёт и меня. С той разницей, что убить её я не смог. Просто повезло. Выжила.

— А оно тебе надо? — Андрей кивнул на мой мобильник, разливая по бокалам виски. — Ты говоришь, ребёнок у неё есть. Вот и оставь. Пусть живёт.

— Надо же, от кого я это слышу, — безрадостно усмехаюсь. — А ты оставил бы Светку?

Змей пожимает плечами и во взгляде его больше нет той боли, что я видел много лет подряд.

— До того как встретил Лильку, наверное, нет. А сейчас… Прошло всё, Димон. Тебе бы тоже девчонку, чтобы бывшая ушла за горизонт.

— Где ж мне встретить такую как твоя Лилька? — расплываюсь в хищной ухмылке и перед носом возникает кулачище Андрюхи.

— Ты мне смотри, я за своего Ангелочка башку любому сниму!

Тишину в кабинке разрезает наш гогот.

Если даже Змей, что сжирал себя изнутри годами, смог найти своего «Ангелочка», то какого же хера у меня не гаснет этот грёбаный огонь в груди?

Что, блять, со мной не так?!

Ответа на этот вопрос нет и мне его не найти. Мне бы только ещё раз её увидеть. Ещё один раз.

А потом отпущу.

Забуду.

Наверное.

Вечер был прохладным и я невольно поёжилась, когда водитель открыл мне дверь автомобиля.

Правда, не совсем уверена, что от холода меня так скрутило. На пороге своего дома стоял Каин, сложив руки на груди, и не сводил с меня глаз пока выбиралась из машины и шла к нему.

Каждый шаг отдавался бешеным стуком сердца и болезненной пульсацией в висках.

Я не смотрела ему в глаза, потому как знала, что не смогу идти, если окунусь в его тёмные омуты, в которых когда-то плескалась сумасшедшая любовь, а теперь лишь ненависть и презрение, тьма, что поглощает без остатка.

По сути, это я должна его ненавидеть и так оно и есть. Да только изверг считает по-другому и от этого ещё больнее. Тяжело осознавать, что он не знает, насколько неправ. Не знает всего того, что пришлось мне пережить и не чувствует своей вины.

Возможно, кто-то скажет, что мы оба стали жертвами обстоятельств и моего отца. Но я так не считаю.

Каин и только он один виновен во всём.

Можно понять его ревность, если учесть как одержимо и яростно он любил меня своей звериной любовью.

Можно даже принять его поступок, когда он лишил моего отца всего, что у того было и обрёк на жалкое существование, чем и довёл до самоубийства.

Но я никогда не прощу его за то, что он посмел поднять на меня руку и искалечить ни в чём не повинного ребёнка. Своего ребёнка!

И то, что он не знал о моей беременности не умаляет его действий.

Будь моя воля, я не задумываясь вонзила бы в него острый нож. Прямо в сердце. Чтобы он испытал то, что испытываю я каждый день, глядя на свою покалеченную дочь.

— Хорошо выглядишь, — бросил мне комплимент, хотя сам всегда говорил, что это банально, непревзойдённость женщины должна читаться в глазах мужчины и его поступках, а слова — всего лишь пустые звуки.

Да, когда-то я слушала его с глазами, размером с тарелку и открытым ртом. Когда-то считала его своим божеством.

Как давно это было.

И как глупа я была.

— Спасибо, — сухо благодарю и прохожу в открытую дверь.