Об этом я как-то не подумала.

— Зачем вы дракону всяких гадостей про меня наговорили? — вспомнила я.

— Я о тебе забочусь, — отрезал городничий и подпихнул меня к двери. — Давай, встречай дорогую гостью и не дури. И где дракон?

— Обиделся за то, что я хотела поиметь с него ребеночка, — прошипела я. — И ушел.

Рен Кухт окинул меня оценивающим взглядом.

— Уж больно он нежный, — неодобрительно сказал городничий. — Ты у нас девка ого-го. Любой был бы рад.

— Не подлизывайтесь, — фыркнула я, в глубине души растаяв от его пошловатого заявления. — Вы меня подставили.

— Так, давай все потом, — заявил он. — Иди к даме и ублажи ее по полной программе. А я пойду искать дракона.

— За ним уже Виктор пошел, — сказала я. — Ублажайте эту фифу сами.

Городничий закатил глаза и пошел в таверну, а я нехотя потащилась следом. Дама стояла посреди зала, словно бы боясь прикоснуться к чему-нибудь и ненароком испачкать белые перчатки. А я исподволь оглядела ее платье. Вот так, значит, одеваются в столице: корсет, кружева, сзади под юбками явно какая-то подушечка. Наверное, и сидеть так удобнее…

— Располагайтесь, герена, — лебезил рен Кухт. — Вот сюда, пжалста.

Отодвинул ей стул за лучшим столом, еще раз поклонился.

— Ой, вы сережку потеряли, — испугался он.

В правом ухе дамы висела длинная узкая серьга до самого плеча, в левом же красовался маленький синий камешек.

Она вздохнула и соизволила ответить:

— Так носят в столице.

— Простите, — виновато улыбнулся рен Кухт. — Мы тут, в провинциях, в моде не понимаем. А Герен Шпифонтейн принимает воздушные ванны. Чудесный у нас тут воздух, в Лоханках, не находите?

Дама промолчала и осторожно опустилась на стул. Кучер тоже вошел в таверну и выразительно потянул носом.

— Покормить? — спросила я.

— Ага, — басом согласился он. — И лошадей бы.

А вот ни конюха, ни конюшни у меня нет. Не предусмотрела. Обычно гости на своих двоих приходят. Я бросила умоляющий взгляд на городничего, и он мигом все понял.

— Я займусь, — прошептал он. — А ты уж не опозорься. Вдруг она расхвалит твою таверну в столице.

— Ладно, — пообещала я и пошла на кухню.

С обеда остались говяжьи котлеты и запеченный картофель, кучеру пойдет. А вот с гереной сложнее. Надо что-то легкое, чтобы проскочило в сдавленный корсетом желудок и не вырвалось назад. Может быть, супчик?

Когда я, пихнув бедром дверь и придерживая поднос, вернулась в зал, дама так и сидела, выпрямив спину и уставившись перед собой. Я выставила плошку с куриным бульоном, тарелку с салатом с грецкими орешками и черносливом, мой фирменный морс, который налила в хрустальный бокал. Городничий мог бы мной гордиться.

— Приготовить вам комнату, герена? — поинтересовалась я.

Дама с ужасом вытаращила глаза и покачала головой.

— Мы уезжаем сегодня же, — уведомила она, а после взяла ложку и внимательно осмотрела ее на свету.

Мы? Сегодня же? Мысли забились в голове, точно дикие птицы, попавшие в клетку. Гарри уезжает? Кучер что-то благодарно промычал, когда я поставила перед ним еду, но я не вникала. Значит, ссылку отменили? Владыка успокоился и понял, что погорячился?

Я вернулась на кухню, прислонилась спиной к двери, и из умывальника показалась обеспокоенная мордочка Шлепа.

— Кэти, — протянул он. — Чистенькая.

Я глубоко вдохнула, чтобы унять заколотившееся сердце. Все так, как и должно быть. Все возвращается на свои места. Может, и к лучшему. Отчего же так хочется плакать?

Шлеп выскользнул из раковины, шустро прополз через кухню и, взобравшись прямо по мне, обхватил лапками мои щеки, заставив смотреть ему в глаза.

— Опасность, — прошипел он, вытаращив глаза и прижав треугольные ушки. — Грязно.

— Не переживай, скоро она уедет, — ответила я, думая о даме.

Шлеп пробулькал что-то непонятное, качая круглой головой. А я, ссадив его на лавку, повернулась к холодильному шкафу. Я должна собраться. Городничий прав, надо мыслить и действовать рационально. Всем будет лучше, если эта надменная столичная коза останется если не довольна, то хотя бы не слишком раздражена. Заодно и проверю рецепт на незаинтересованном и критически настроенном посетителе. Вынув мисочку с мороженым, я аккуратно набрала содержимое круглой ложкой и выложила в хрустальную вазочку на тонкой ножке — подарок рена Фейреха, которыми он периодически пытался сманить меня в своего «Золотого павлина».

Один шарик с добавлением ягод был розового цвета, другой чисто белый, шапочку взбитых сливок, немного рубленных орехов и чуть-чуть сбрызнуть вареньем.

Шлеп облизнул морду длинным языком до самых ушей.

— Выглядит аппетитно, — подтвердила я.

Взяв ложку, я натерла ее полотенцем, но, не удовлетворившись результатом, протянула Шлепу. Поняв без слов, он облизнул ложку, так что та заблестела, и я понесла десерт гостье.

Дама попробовала суп, к салату даже не притронулась, и теперь всей своей прямой спиной и надменным носом выражала недовольство и нетерпение.

— Он скоро придет, — успокоила я ее, вовсе в этом не уверенная.

— Кто вообще гуляет по такой погоде! — возмутилась она и уставилась на вазочку, которую я поставила перед ней. — Это что?

— Мороженое, — ответила я.

— Потрудитесь собрать вещи герена, чтобы мы не задержались здесь ни одной лишней минуты, — приказала она, и мне захотелось надеть плошку с мороженым прямо на шляпку, которую дама не потрудилась снять.

— Коней распрягать? — спросил городничий, появляясь в дверях.

Шапка набекрень, весь взмыленный, так что мне даже стало немного неловко. Вон как старается ради наших Лоханок.

— Нет, — ответил кучер. — Мы герена заберем и сразу назад. Хотя на такой еде я б тоже не против в ссылку-то…

Он довольно погладил себя по животу и отодвинул пустую тарелку, которую только что не вылизал. Вот мой потолок. Кучер. А я размахнулась на золотой реестр, звезду, на дракона… Дура. Что еще сказать?

В таверну осторожно заглянул Франтик, и я не стала его гнать. Пусть споет для госпожи, раз она такая вредная. Быстрее укатит, с ветерком.

Убрав посуду, я пошла наверх — собирать вещи герена. Большой чемодан нашелся под кроватью, сумки поменьше — в шкафу, вместе с розовыми замшевыми ботинками. Я вынула их и, прижав к груди, разревелась.

Я не просто дура, а со звездой во лбу! Влюбилась в дракона! А ведь меня предупреждали… И Мила, и Виктор, и городничий. Все они были правы. Но только я, как идиотка, жалела сейчас о том, что оттолкнула его тогда, на лугу, когда казалось, что нет никого кроме нас двоих, и даже пчелы перестали жужжать, и остались только поцелуи и то чувство, как будто прямо здесь и сейчас происходит что-то невероятное, чудесное…

Всхлипнув, я поставила ботинки перед кроватью, вытерла глаза и подошла к окну, шмыгая носом.

Дождя все не было, а туча набухала и темнела, едва не цепляя брюхом шпиль колокольни, с которой Гарри хотел сигануть. Может, Виктор его не найдет? И тогда дама уедет ни с чем, и дракон останется здесь, в Лоханках, со мной. Пусть всего до конца ссылки, плевать! Я вгляделась вдаль, пытаясь разглядеть, не Гарри ли это там, на дорожке.

Темная, как клочок тучи, фигура воздела руки к небу, и его как по команде прорезала молния.

Я отшатнулась от окна, а когда снова выглянула, никого на тропинке уже не было. Померещилось.

Гарри осторожно пошел по лесу, но сухие ветки предательски затрещали под ногами, и он, почувствовав себя слоном, крадущимся в посудной лавке, остановился и гаркнул:

— Выходи, кто б ты там ни был!

Лес шумел на ветру, и тени мелькали, точно мятущиеся души. Молния прорезала темное небо, а следом загромыхало — грозно, тревожно, словно в темном небе проскакала вражеская конница. Дождя все не было, и в воздухе повило тягостное ожидание.

— Если мужчина ты, то давай честно силами меряться, — предложил Гарри, вглядываясь в лес.