— Что итак? — переспросила Кэти, ставя перед ним тарелку с пышными блинами, политыми медом.

Ее саму словно медом облили, так бы и попробовал… Подцепив блин вилкой, Гарри задал вопрос, который не давал ему покоя:

— Скажите, Кэти, отчего вы согласились приютить ссыльного и так печетесь о его, то бишь моем, удобстве? Певец явно хочет поразить меня меткой рифмой в самое сердце, а городничий — сбыть с рук дочь. Но чего от меня хотите вы?

Гарри откусил блин, с интересом наблюдая за широкой гаммой чувств, отразившейся на хорошеньком личике Кэти: замешательство, смущение, решительность…

— Денег, — выпалила она, посмотрев ему прямо в глаза.

Гарри испустил вздох, полный демонстративного разочарования.

— Как банально, — заметил он.

— Вот такая я корыстная, — холодно заявила Кэти, подливая ему в кружку горячий чай. — Странно, что вы вообще задались этим вопросом. Что же еще с вас взять?

— Я, право слово, надеялся, что вас больше заинтересовали те строки в книжке, которые вы потрудились подчеркнуть, — усмехнулся Гарри.

Кэти презрительно фыркнула.

— Сахар положить?

— Не надо, — отказался он. — Просто постойте тут рядом. Вместо сладкого. Давайте же обсудим прейскурант. Я полагал, ссыльные находятся на балансе городской управы.

— Разумеется, — согласилась Кэти. — И вам полагается чудный домик на отшибе, если он, конечно, не развалился за те пятьдесят лет, что там никто не жил. Возможно, рен Кухт выделит еще козу и мешок пшена, от душевных щедрот. Вы умеете доить коз, герен Шпифонтейн?

— Не исключено, — пожал он плечами. — Никогда не пробовал. Значит, все, что предоставлено сверх козы и зерна, должно быть оплачено?

— Конечно, — подтвердила Кэти. — Проживание и трехразовое питание, — она задумалась на миг. — Две монеты серебром в день.

— А что насчет дополнительных услуг? — поинтересовался Гарри.

— Ах да, — спохватилась девушка. — Ваши ботинки.

Она спряталась под стойкой и вскоре появилась с его ботинками, чистыми, как детские щечки.

— Да это просто магия! — искренне восхитился он.

— Никакой магии! — горячо заверила Кэти. — Но чистка одежды и обуви оплачивается отдельно.

— Хорошо, — кивнул Гарри. — Однако я о другом. Об особенных услугах, которые наверняка предоставляются постоянным клиентам.

Он многозначительно умолк, и Кэти, поджав губы, покраснела и выхватила из-под стойки скалку.

— Сколько стоит подуть в рог? — быстро выпалил Гарри, пока она окончательно на него не обиделась.

— Что? — переспросила Кэти, остановив замах.

Гарри кивнул на желтоватый охотничий рог, висящий на стене позади стойки.

— Вы издеваетесь, — констатировала Кэти, опустив скалку.

— Отнюдь, — возразил Гарри. — Таверна называется «Хромой единорог». Путем нехитрых логических заключений я пришел к выводу, что это может быть рог единорога. Уникальная вещь!

— Вообще-то это возможно, — подтвердила Кэти. — Дед моей мамы рассказывал ей, что тысячу лет назад, когда червоточины нашего мира еще не затянулись, здесь, в Лоханках, случилась великая битва.

Гарри ел блины, с интересом слушая рассказ Кэти, которая вошла в раж, описывая события давно минувших дней.

— Ведьмы призвали несчетное войско тварей, и те хлынули волною, чтобы уничтожить людской род, — говорила она. — Воины гибли один за одним, сражаясь за свой мир и свободу, и вот враги окружили короля Урундура плотным кольцом, а ведьма опутала ноги его единорога колдовством. Единорог пал. И тогда король взял его рог, омытый вражеской кровью, и подул в него, призывая подмогу.

Она взмахнула скалкой точно мечом.

— У меня вопрос, — сказал Гарри, дожевав блин. — А как король Урундур взял рог? Тот же, как бы, к голове прикреплен. Он что, отломал его? У умирающего единорога? У, можно сказать, верного друга и соратника?

— Может, единороги сбрасывают рога, когда умирают, — предположила она.

— Принято, — кивнул Гарри. — Что же дальше? Подмога пришла?

— Звук, изданный рогом, разжег огонь в сердцах воинов, — продолжила Кэти. — Пробудил в них веру и надежду на победу. Сильные крылья вспороли кольчуги, вознося воинов к свету. Один за одним стали превращаться они в драконов, которые сожгли очищающим пламенем тварей зла. Конец.

— Эпично, — кивнул Гарри. — Так сколько стоит подуть в рог?

— Пять золотых.

— Что? — возмутился он. — Почему так дорого? Вы же даже не уверены, правда ли это рог единорога.

— А вдруг правда, — пожала плечами Кэти, пряча скалку назад под стойку. — Что значат пять золотых за возможность прикоснуться к святыне?

— Далеко пойдете, — усмехнулся Гарри. — Кстати, не откажетесь прогуляться со мной по Лопаткам? Я был бы признателен, если бы вы показали мне местные достопримечательности.

— Хорошо, — согласилась она. — Только ботинки ваши замшевые спрячьте подальше в чемодан и больше не доставайте. Я вам сапоги дам.

— Бесплатно? — уточнил он.

— Внесу в общий счет, — улыбнулась она.

Кэти сняла фартук, надела широкополую соломенную шляпку с синей лентой, а платье слегка подоткнула за пояс.

— Обувайтесь, — кивнула она на сапоги у порога. — Размер не знаю, но тесными быть не должны.

Вздохнув и брезгливо поморщившись, Гарри сунул ноги в чужую и явно ношенную обувь, прикидывая, как еще его могут унизить в этой деревне.

— Может, шляпу дать? — незамедлительно предложила Кэти. — А то денек солнечный, голову напечет…

— Я дракон, — раздраженно напомнил Гарри. — Мне даже огонь не страшен. А вы боитесь, что я получу солнечный удар?

Кэти невозмутимо пожала плечами и пошла вперед, и Гарри шагнул за нею следом из-под козырька таверны. Солнце тут же окатило его светом, заставив прищурить глаза, и на какой-то короткий миг он даже пожалел, что отказался от шляпы. Утренний певец, выскочив откуда-то из-за куста, тренькнул по струнам.

— Желаете музыкальное сопровождение? — любезно предложил он, сдув упавшую на глаза кудрявую прядь. — Что-нибудь залихватски-удалое, о драконьих победах? Или, быть может, печально-ностальгическое, о былых временах? — он глянул на Кэти, которая ждала их возле лужи, нетерпеливо притоптывая ножкой, обутой в сапог. — А может, романтичное, — заговорщицким шепотом предложил певец. — Для атмосферы.

— Давай романтичное, — согласился Гарри и, когда Франтик просиял, поспешно добавил: — Только не пой и держись позади в десяти шагах.

Сегодня деревня показалась ему симпатичнее, чем по приезду. В луже перед таверной отражалось солнце, над пышным кустом, покрытым мелкими розовыми цветочками, кружили пчелы и бабочки, а серый кот, сидящий на заборе, жмурил глаза, как бы подбадривая: да, Гарри, все будет хорошо, все идет по плану.

План у него и правда был, хоть и весьма условный, и он намеревался воплотить его в жизнь как можно скорее.

Наследника древнего рода оберегали, холили и лелеяли, и все опасности, если таковые вдруг случались, казались фальшивыми, точно рог единорога на стене захудалой таверны. Гарри никогда не верил, что может всерьез пострадать. Вся его жизнь казалась приятной игрой, где он всегда оставался в выигрыше. Да даже дуэль с Петером! Что тот мог сделать ему, лучшему фехтовальщику страны? Страх — вот ключевая эмоция для трансформации, это подтверждала даже зачитанная книжка Кэти, и пора было признать, что ему, Гарольду Шпифонтейну, страх, увы, не знаком.

Однако возникала загвоздка: деревня, куда его сослали, дышала миром и спокойствием и на первый взгляд казалась самым неподходящим местом для поиска острых ощущений.

Дорога поднималась на холм, и когда они достигли вершины, Кэти остановилась и указала назад.

— Вон там, у въезда в Лоханки, школа. Видите красную крышу? Там же и библиотека. А через дорогу, под синей крышей — театр. В здании есть большой зал для выступлений, но в хорошую погоду их чаще устраивают под открытым небом. Вон котлован позади.