Предложение инженера было единогласно принято. Остров расстилался у них перед глазами, словно развернутая карта, и им оставалось только присвоить имена всем его выступающим углам, заливам и возвышенностям. Гедеон Спилет станет записывать на карте названия, и таким образом географическая номенклатура острова будет окончательно составлена.

Прежде всего, как предложил инженер, они назвали бухту Союза, бухту Вашингтона и гору Франклина.

– Теперь, – сказал Спилет, – я, со своей стороны, предложил бы назвать этот длинный полуостров на западе Змеиным полуостровом, а его загнутую кверху оконечность – мысом Аллигатора, потому что она очень похожа на хвост крокодила.

– Согласны, – объявил инженер.

– Теперь, – сказал Герберт, – и я предложу назвать заливом Акулы длинный залив на северо-востоке, который так удивительно похож на открытую пасть прожорливой акулы.

– Молодец мальчик, отлично придумал! – одобрил Пенкроф. – И чтобы сразу завершить картину, назовем Челюстью эти два мыса…

– Но ведь мысов два, – заметил Спилет.

– Ну и что? – возразил Пенкроф. – Один из них будет мыс Северная Челюсть, а другой – мыс Южная Челюсть.

– Записано, – ответил Гедеон Спилет.

– Остается дать еще название мысу на юго-восточной оконечности острова, – сказал Пенкроф.

– То есть оконечности бухты Союза, – уточнил Герберт.

– Мыс Когтя! – объявил Наб, который очень хотел принять участие в наименовании какой-нибудь части своих владений.

Наб очень удачно придумал название юго-восточному мысу, потому что он и в самом деле был очень похож на громадную когтистую лапу фантастического животного, каким казался весь этот странный остров.

Пенкроф был в восторге, да и все остальные воодушевились, и всевозможные названия следовали одно за другим.

Реку, которая снабжала колонистов пресной водой и по которой Пенкроф с Гербертом сплавляли хворост, они назвали рекой Милосердия.

Островок, на который высадились потерпевшие крушение, получил название острова Спасения.

Плато, венчающее высокую гранитную стену над Гротами, назвали плато Дальнего Вида, потому что с этого пункта открывался вид на всю бухту Союза.

И, наконец, вся масса непроходимых лесов, покрывающих Змеиный полуостров, получила название лесов Дальнего Запада.

На этом пока закончилось наименование всех видимых и известных частей острова. Остальные места получат названия потом, по мере того как будут делаться открытия.

Сайрес Смит тут же по высоте и положению солнца на небе приблизительно определил и положение острова относительно стран света. При этом оказалось, что бухта Союза и все плато Дальнего Вида находятся на востоке. Впрочем, на следующий день инженер намеревался еще раз проверить свои определения стран света, отметив по часам время восхода и захода солнца.

Теперь колонистам оставалось только спуститься с горы Франклина, чтобы вернуться в Гроты, как вдруг Пенкроф вскричал:

– Эх! Какие же мы рассеянные, однако!

– Почему? – спросил Гедеон Спилет, который уже закрыл свою записную книжку и собрался уходить.

– А острову-то мы забыли дать название! Неужели он так и останется безымянным?

Герберт хотел предложить назвать остров именем инженера, и все охотно дали бы на это свое согласие, но Сайрес Смит сказал:

– Назовем его, друзья мои, именем нашего великого гражданина, который теперь борется за освобождение рабов и за единство американской республики! Назовем его островом Линкольна!

Троекратное «ура» было ответом на предложение инженера.

В этот вечер, прежде чем заснуть, колонисты долго говорили о своей далекой родине и об ужасной войне, заливающей ее кровью. Никто из них не сомневался, что скоро южане будут побеждены, и дело Севера, дело гуманное и справедливое, восторжествует благодаря Гранту и Линкольну!

Они вели эту беседу вечером 30 марта 1865 г. Колонисты, конечно, даже предполагать не могли, что через шестнадцать дней в Вашингтоне будет совершено страшное преступление, и Авраам Линкольн падет от пули фанатика.

Колонисты острова Линкольна окинули последним взглядом море, обошли вокруг отверстия кратера по узкому гребню и через полчаса уже спустились на первое плато, где накануне провели ночь.

Пенкроф почувствовал голод и объявил, что пора завтракать. Это привело к необходимости сверить часы Сайреса Смита с часами Гедеона Спилета. Часы Спилета не пострадали от морской воды, потому что журналист упал на песок вдали от морских волн. Это были замечательные часы, настоящий хронометр, и Гедеон Спилет с педантичной аккуратностью заводил их ежедневно, даже на острове.

А часы инженера, конечно, остановились еще в то время, когда он умирающий лежал в песчаной пещере, где его нашел Наб.

Когда зашла речь о часах, инженер вспомнил, что его часы стоят, завел их и, определив по высоте солнца, что должно быть около девяти часов утра, перевел стрелки на это время.

Гедеон Спилет собрался последовать его примеру, но инженер остановил его, сказав:

– Нет, нет, дорогой Спилет, подождите! Ваши часы идут по ричмондскому времени, не так ли?

– Да, Сайрес.

– Это значит, что ваши часы поставлены по меридиану этого города. А вы, конечно, знаете, что меридиан Ричмонда почти совпадает с меридианом Вашингтона?

– Конечно, знаю.

– Ну, так и не переводите стрелки. Не забывайте только заводить их аккуратно каждый день и не трогайте стрелки. Это может нам еще пригодиться…

«Зачем?» – подумал Пенкроф, принимаясь за завтрак.

Все ели с таким аппетитом, что не оставили ни кусочка дичи про запас и даже уничтожили все орехи. Но Пенкроф ничуть не огорчился, он надеялся раздобыть свежей провизии на обратном пути. Топ, на долю которого досталось меньше всех, наверное, сумеет найти какого-нибудь зверька в лесу, и охотники, уже успевшие доказать свое искусство, конечно, не выпустят его живым. Впрочем, Пенкрофу не нравился способ охоты с дубинками, и он был намерен попросить инженера изготовить им запас пороха и одно или два охотничьих ружья. Для такого человека, как Сайрес Смит, по мнению Пенкрофа, это не могло представлять особого труда.

Спускаясь с вершины, Сайрес Смит предложил своим спутникам идти к Гротам по другой дороге. Ему очень хотелось поближе взглянуть на озеро Гранта, окруженное красивой рощей зеленеющих деревьев. Все охотно согласились и стали спускаться по восточным отрогам горы, где, вероятно, брал начало ручей, впадавший в озеро. В разговоре колонисты уже употребляли новые названия различных частей острова, что, как они сразу заметили, было очень удобно. Герберт и Пенкроф, – один еще совсем юный, а другой, хотя и взрослый, но в душе такой же ребенок, – были в восторге, и, продолжая идти, моряк говорил:

– Ну, Герберт, это здорово! Мы теперь, мой мальчик, даже не сможем заблудиться, потому что, пойдем ли мы по дороге к озеру Гранта или выйдем к реке Милосердия через леса Дальнего Запада, мы обязательно окажемся у плато Дальнего Вида, а значит, возле бухты Союза!

По совету инженера решили по дороге держаться поблизости друг от друга. Этого требовала простая предосторожность. В густой чаще леса могли водиться хищные животные, и нападение одного из них на одинокого путника, вооруженного только дубинкой, могло быть опасно.

Как обычно, впереди шли самые пылкие – Пенкроф, Герберт и Наб, предшествуемые Топом, который тщательно обнюхивал каждый кустик и каждую ямку. Гедеон Спилет и Сайрес Смит шли рядом, как бы в резерве. Журналист в руке держал записную книжку и карандаш, готовый записать любой заслуживающий внимания случай. Инженер шел молча, изредка наклоняясь, чтобы поднять с земли какой-нибудь камешек, или останавливаясь, чтобы сорвать веточку с заинтересовавшего его растения. Все это он с самым серьезным видом клал в карманы.