Колонисты прошли уже почти две мили, но нигде не обнаружили обрыва телеграфного провода. Столбы стояли на своих местах, изоляторы были все целы, и проволока натянута правильно. Но дальше инженер стал замечать, что проволока как будто уже не так туго натянута, и чем дальше, тем больше она обвисала. Дойдя до столба № 74, Герберт, который шел впереди, вдруг остановился и громко крикнул:

– Проволока оборвана!

Спутники Герберта прибавили шаг и через минуту подошли к тому месту, где стоял юноша.

Телеграфный столб оказался поваленным и лежал поперек дороги. Обрыв провода теперь был установлен, и стало понятно, почему колонисты не могли получить ответ от Айртона и почему он, наверное, не получил ни одной телеграммы.

– А ведь это не ветер повалил телеграфный столб, – заметил Пенкроф.

– Нет, – подтвердил Гедеон Спилет. – Тут кто-то разрыл землю, а потом просто вытащил столб.

– Смотрите, провод оборван, – сказал Герберт, показывая концы провода, который, видимо, был разорван нарочно.

– А когда это сделано? Излом свежий? – спросил Сайрес Смит.

– Не похоже, чтобы это было сделано давно, – ответил Герберт, – я уверен, что провод оборван недавно.

– Скорей в кораль! В кораль! – крикнул Пенкроф.

Колонисты прошли ровно половину пути от Гранитного дворца до кораля. Им оставалось пройти еще две с половиной мили, и они снова быстрым шагом двинулись вперед.

Очевидно, в корале что-то случилось. Айртон, конечно, посылал им телеграмму в Гранитный дворец, но она не дошла до них из-за разрыва провода. Однако не это беспокоило колонистов, а то, что Айртон обещал вернуться еще накануне вечером или, самое позднее, утром, а между тем до сих пор его не было. Наконец, не без причины было прервано сообщение между коралем и Гранитным дворцом, а кому, кроме пиратов, могло это понадобиться?

Колонисты уже не шли, а бежали, задыхаясь от волнения и тревоги. Все они успели искренно привязаться к своему новому товарищу. Неужели они найдут его убитым рукой одного из тех разбойников, главарем которых он сам был одно время?

Вскоре колонисты достигли того места, где дорога шла вдоль ручейка, притока Красного ручья, орошавшего луга в корале. Тут они пошли медленнее, чтобы немного отдохнуть и со свежими силами вступить в битву, если придется иметь дело с пиратами. Держа ружья наготове, с взведенными курками, они тревожно осматривались по сторонам. Топ глухо ворчал, и это ворчание умной собаки не предвещало ничего хорошего.

Наконец сквозь деревья показалась ограда кораля. С первого взгляда не было заметно ничего подозрительного. Ворота, как обычно, были закрыты. В корале царила глубокая тишина. Не слышно было ни блеяния муфлонов, ни голоса Айртона.

– Пойдем туда! – сказал Сайрес Смит.

Инженер пошел вперед, а его спутники остались караулить шагах в двадцати от ограды, готовые стрелять по первому знаку.

Сайрес Смит привычным жестом повернул щеколду и уже хотел открыть ворота, как вдруг Топ бросился к воротам с громким лаем. В ту же минуту раздался выстрел, над оградой сверкнул огонь, и вслед за ним послышался крик боли.

Герберт, сраженный пулей, упал на землю.

Услышав крик Герберта, Пенкроф выронил ружье и бросился к нему.

– Они его убили! – закричал он. – Они убили моего мальчика! Убили!

Сайрес Смит и Гедеон Спилет тоже подбежали к Герберту. Журналист опустился на колени и приложил ухо к сердцу юноши.

– Он жив, – сказал Спилет, поднимая голову, – но его нельзя оставлять здесь. Надо его перенести…

– В Гранитный дворец? Но это невозможно! – перебил его инженер.

– Тогда в кораль! – воскликнул Пенкроф.

– Подождите одну минуту, – сказал Сайрес Смит.

Вслед за тем он отошел от них и повернул налево, стараясь обойти ограду. Вдруг Смит увидел перед собой пирата, тот выстрелил в него, но пуля только пробила инженеру шляпу. Второго выстрела он сделать не успел, потому что Сайрес Смит вонзил ему прямо в сердце кинжал, который в этом случае оказался надежнее любого ружья. Разбойник бездыханным свалился на землю.

Тем временем Гедеон Спилет и моряк перелезли через забор и, отбросив бревна, которыми изнутри были подперты ворота, открыли их и побежали к домику Айртона. Там никого не было, и через несколько минут раненый Герберт уже лежал на кровати Айртона.

Вскоре к ним присоединился и Сайрес Смит. Пенкроф просто с ума сходил при виде Герберта, лежавшего без сознания. Он молился со слезами на глазах, рыдал, как безумный, бился головой об стену. Смит и Спилет старались его утешить и успокоить, но Пенкроф их не слушал. Впрочем, они сами с трудом сдерживали рыдания и почти не могли говорить.

Тем не менее они делали все, что только могли, чтобы привести в сознание несчастного юношу, который умирал у них на глазах. В течение своей тревожной жизни, полной всевозможных приключений, Гедеону Спилету не раз приходилось исполнять обязанности доктора и оказывать первую помощь. Он обладал некоторыми познаниями в медицине и часто лечил раны, нанесенные огнестрельным оружием. Поэтому и теперь он, не колеблясь, стал ухаживать за раненым Гербертом. Сайрес Смит помогал ему.

Журналиста больше всего пугала продолжительность обморока, который можно было объяснить или большой потерей крови, или же тем, что пуля не только задела кость, но и повредила жизненно важные органы.

Герберт был без сознания, очень бледный, и пульс у него бился так слабо и с такими большими перебоями, что Гедеону Спилету иногда казалось, что сердце бедного юноши остановилось. Состояние раненого внушало очень серьезные опасения, и Гедеон Спилет с озабоченным видом всматривался в лицо Герберта.

Осторожно, стараясь не причинить боль, они обнажили грудь юноши и смыли кровь, прикладывая платки, смоченные холодной водой. Когда остановили с помощью компрессов кровь, стало видно, куда именно ранен Герберт. На груди между третьим и четвертым ребром краснело небольшое пулевое отверстие.

Сайрес Смит и Гедеон Спилет осторожно повернули на бок несчастного юношу, у которого при этом вырвался слабый стон, его можно было принять за последний вздох умирающего.

На спине у Герберта виднелось точно такое же круглое отверстие, покрытое запекшейся кровью. Пуля прошла навылет.

– Слава богу! – сказал Спилет. – Рана сквозная, пуля не застряла в теле, и нам не придется ее извлекать!

– А что, пуля не задела сердце? – спросил тревожным голосом Сайрес Смит.

– Нет, сердце не тронуто! Иначе Герберт бы умер!

– Умер! – вскрикнул Пенкроф полным отчаяния голосом.

Ему показалось, что Герберт умер, потому что он расслышал только последнее слово Спилета.

– Нет, нет, Пенкроф, он не умер! – старался успокоить его Сайрес Смит. – Он живой! Пульс продолжает биться! Слышите, он даже стонет, хотя и очень слабо. Но послушайте, Пенкроф, возьмите себя в руки и помогайте нам. Нам его тоже жаль, и если мы вместо того, чтобы ухаживать за ним, начнем плакать и стонать, от этого ему лучше не будет. Успокойтесь, друг мой… Вы думаете, нам не тяжело было бы лишиться его?!

Пенкроф умолк. Крупные слезы градом полились у него из глаз и заструились по щекам.

Тем временем Гедеон Спилет старался вспомнить все, что знал из хирургии, и обдумывал, какой ему применить способ лечения. Осмотр раненого показал, что пуля прошла навылет… Насколько серьезна эта рана?.. Какие важные органы были задеты? Ответить на это не мог бы сейчас даже настоящий хирург.

Однако Спилет знал, что прежде всего нужно предупредить воспаление поврежденных органов, затем воспаление внешних отверстий ран и, наконец, не дать развиться лихорадке. Но какие лекарства у него есть для того, чтобы предотвратить воспаление и лихорадку? Пока ничего, кроме холодной воды.