– Мы лучше убедимся в этом, когда испробуем пушки! – ответил Пенкроф.

Нечего, конечно, и говорить, что все четыре пушки находились в превосходном состоянии. С тех пор как их вытащили из воды, моряк все свое свободное время посвящал уходу за ними. Он чистил, полировал, смазывал все части механизма, отвинчивая и разбирая для этого затворы. И теперь эти пушки блестели не хуже орудий какого-нибудь фрегата Соединенных Штатов.

Итак, в этот день в присутствии всего состава колонии, включая Юпа и Топа, поочередно были испытаны все четыре пушки воздушной батареи. Вместо пороха использовали пироксилин, причем инженер, конечно, принял во внимание его взрывчатую силу, в четыре раза превышающую силу обыкновенного пороха. Стрелять решили большими коническими ядрами.

Пенкроф держал веревку запального фитиля первого орудия и нетерпеливо ждал команды стрелять. Сайрес Смит сделал знак, и в ту же минуту грянул выстрел. Ядро со свистом пронеслось над островком и через мгновение исчезло в волнах, хотя и очень далеко от батареи, но все-таки нельзя было точно определить, какое оно пролетело расстояние.

Вторую пушку навели на крайние скалы мыса Находки, ядро, ударив в остроконечный утес, находившийся на расстоянии почти трех миль от Гранитного дворца, разбило его вдребезги.

Наводил пушку и стрелял Герберт, глядя на результат, он был в полном восторге от удачного выстрела. Но Пенкроф радовался еще больше – и как учитель за своего ученика, и как отец за своего любимого ребенка.

Третья пушка стреляла в сторону дюн на северном берегу бухты Союза, и ядро, ударившись на излете в песок, по крайней мере, в четырех милях от Гранитного дворца, подскочило вверх и затем скрылось в море в облаке пены.

Для четвертого выстрела Сайрес Смит немного увеличил заряд, чтобы приблизительно определить предел дальнобойности снаряда. Все отошли подальше в сторону на случай разрыва орудия и подожгли фитиль с помощью длинной веревки. Раздался страшный грохот, но дуло пушки не разорвалось. Колонисты бросились к окнам и успели увидеть, как ядро, раздробив верхушки скал на мысе Челюстей больше чем в пяти милях от Гранитного дворца, исчезло в заливе Акулы.

– Ну, мистер Сайрес, – спросил Пенкроф, предварительно прокричав несколько раз «ура» во всю силу своих могучих легких, – как вы находите нашу батарею? Теперь сюда могут являться хоть все пираты Тихого океана! Ни один из них не высадится на берег без нашего разрешения!

– Если вы хотите знать мое мнение, Пенкроф, то я бы предпочел, чтобы они здесь вообще не появлялись.

– Кстати, что вы намерены делать с шестью разбойниками, которым удалось высадиться на остров? Неужели мы позволим им слоняться по нашим лесам, полям и лугам? Эти пираты ничем не лучше ягуаров, и, по-моему, мы имеем полное право уничтожить их, как вредных хищников. Как вы думаете, Айртон? – спросил Пенкроф, обращаясь к своему товарищу.

Айртон медлил с ответом, а Сайрес Смит с сожалением подумал о том, как неделикатно поступил Пенкроф, задав этот вопрос, и его очень растрогал ответ смущенного Айртона:

– Я ведь тоже был одним из таких ягуаров, мистер Пенкроф, и поэтому не могу судить других…

С этими словами Айртон вышел из комнаты.

Тут только Пенкроф понял, какую бестактность он себе позволил:

– Ну и дурак же я! Какую я, однако, сделал мерзость! Ни за что оскорбил беднягу Айртона!.. Но кто бы он ни был раньше, теперь он наш товарищ и точно так же, как и мы, имеет право высказывать свое мнение…

– Разумеется, – сказал Гедеон Спилет, – но такая скромность делает ему честь. Даже раскаявшись, он не может забыть свое печальное прошлое. Удивляться тут нечему, и его можно только уважать за это…

– Верно, мистер Спилет, – ответил Пенкроф. – Я обещаю вам, что больше не повторю ничего подобного! Я лучше откушу себе язык, чем решусь хотя бы невольно обидеть беднягу Айртона!.. Но теперь уже поздно, и того, что случилось, не вернешь, будем говорить о деле. По моему мнению, эти бандиты не заслуживают никакого сочувствия с нашей стороны, и мы должны как можно скорее очистить от них наш остров.

– Это ваше мнение, Пенкроф? – спросил инженер.

– Да, это мое мнение.

– Значит, по-вашему, мы должны уничтожить их, даже не дожидаясь каких-либо враждебных действий с их стороны?

– А разве, по-вашему, мало того, что они уже сделали? – спросил Пенкроф, видимо не понимая инженера.

– А может быть, они изменятся нравственно, – сказал Сайрес Смит, – может быть, они почувствуют раскаяние…

– Вы думаете, что они могут раскаяться? – проговорил моряк, пожимая плечами.

– Пенкроф, вспомни Айртона! – вмешался Герберт, взяв моряка за руку. – Ведь он же стал честным человеком!

Пенкроф недоуменно посмотрел на своих товарищей. Ему и в голову не приходило, что его предложение может показаться кому-нибудь неприемлемым. По своему немного резкому характеру он не понимал, как можно «церемониться», так он говорил, с шайкой пиратов, сообщников Боба Гарвея, убивших экипаж «Быстрого». По его мнению, это были не люди, а дикие звери, которых не только можно, но даже следует уничтожить без колебаний.

– Вот так штука! – проговорил он. – Все против меня! Вы хотите великодушничать с этими мерзавцами! Что ж? Прекрасно! Пусть будет по-вашему! Только смотрите, как бы не пришлось потом раскаиваться в этом!

– Не понимаю, Пенкроф, о чем ты говоришь, – сказал Герберт. – Что они смогут нам сделать, если мы будем соблюдать осторожность?

– Гм! – произнес журналист, который до сих пор еще не высказал свое мнение. – Их ведь шестеро, и все они хорошо вооружены. А что, если они устроят засаду в различных местах? Я думаю, им нетрудно будет перестрелять нас одного за другим, тогда они станут хозяевами на острове…

– А почему же они не сделали до сих пор ничего подобного? – возразил Герберт. – Я думаю, это не принесет им никакой пользы. Потом вы забываете, что и нас тоже шесть человек.

– Отлично! Превосходно! – ворчал Пенкроф, которого не могли убедить никакие доводы. – Пусть себе эти честные люди занимаются своим делом, и не будем больше о них думать!

– Послушай, Пенкроф, – сказал Наб, – зачем ты корчишь из себя такого кровожадного человека, такого злодея? Я уверен, что, если бы один из этих несчастных попался тебе где-нибудь на дороге на расстоянии ружейного выстрела, ты не стал бы стрелять в него…

– Я убил бы его, как бешеную собаку, Наб, – холодно ответил Пенкроф.

– Пенкроф, – сказал инженер, – вы часто с большим вниманием прислушивались к моему мнению. Не согласитесь ли и на этот раз поступить по моему совету?

– Я поступлю, как вы пожелаете, мистер Смит, – ответил моряк, хотя и не совсем охотно.

– В таком случае не будем ничего предпринимать против них до тех пор, пока они не нападут на нас первыми.

Этим и закончился разговор о том, как поступить с пиратами. Колонисты решили не нападать на них, но в то же время на всякий случай держаться настороже. Остров был достаточно велик и плодороден, и если в глубине души у этих преступников осталась хоть капля порядочности, если они еще не совсем очерствели, то могли еще исправиться и снова стать честными людьми. Они попали в такие условия, что невольно должны будут измениться и начать новую жизнь. Во всяком случае, колонисты, хотя бы из одного только чувства человеколюбия, должны дать им на это время. Конечно, колонисты теперь уже не могли, как раньше, безбоязненно разгуливать по всему острову. До сих пор они остерегались только встречи с дикими зверями, а теперь по острову бродило шестеро пиратов, шестеро беглых ссыльных, может быть, из числа самых закоренелых преступников. Конечно, колонистам грозила серьезная опасность, и люди менее храбрые утратили бы покой.

Будь что будет! Они не имеют права поступить иначе, что бы там ни говорил Пенкроф! И только будущее покажет, кто из них был прав!