– Ах, мистер Сайрес, взгляните на это дерево! Знаете ли вы, что это такое?
Дерево, на которое он указывал, больше походило на куст с коротким чешуйчатым стволом и мелкими листьями с маленькими параллельными прожилками.
– Что же это за дерево, похожее на маленькую пальму? – спросил Сайрес Смит.
– Это – cycas revoluta. Рисунок его я видел в нашем словаре по естествознанию.
– Но на этом дереве нет плодов.
– Это правда, мистер Сайрес, – ответил Герберт, – но зато в этом стволе есть мука, которую природа доставляет нам в готовом виде.
– Значит, это хлебное дерево?
– Да, хлебное дерево.
– Ну, дитя мое, – ответил инженер, – это действительно драгоценная находка! Она заменит нам хлеб до тех пор, пока не поспеет пшеница. За работу, и дай бог, чтобы ты не ошибся!
Герберт не ошибся. Он разломил один из стеблей cycas revoluta, состоявший из железистой ткани и мучнистой сердцевины, пронизанной волокнистыми связками, разделенными концентрическими кольцами. К муке примешивался слизистый сок неприятного вкуса, который, впрочем, легко было удалить простым выжиманием. Мучнистая сердцевина представляла собой настоящую муку прекрасного качества, чрезвычайно питательную.
Осмотрев и тщательно изучив ту часть леса Дальнего Запада, где росли хлебные деревья, Сайрес Смит и Герберт, делая по дороге зарубки на деревьях, поспешили в Гранитный дворец и торжественно рассказали своим товарищам о новом открытии.
На следующее утро колонисты отправились за мукой, и Пенкроф, с каждым днем все более и более восхищавшийся своим островом, по дороге говорил инженеру:
– Мистер Сайрес! Как, по-вашему, существуют ли острова специально для потерпевших крушение?
– Я не совсем понимаю, Пенкроф, что вы хотите этим сказать?..
– Видите ли, мне кажется, что есть острова, специально созданные для того, чтобы на них было удобно терпеть крушение и чтобы бедняги вроде нас могли легко выпутаться из беды!
– Возможно, что такие острова существуют, – улыбаясь, ответил инженер.
– Даже наверняка, сэр, – ответил Пенкроф, – и я убежден, что остров Линкольна – один из таких островов!
Колонисты вернулись в Гранитный дворец с огромным запасом cycas revoluta. Инженер сразу установил пресс, чтобы выжать слизистый сок, смешанный с мучнистой сердцевиной, и в результате получил довольно большое количество очень хорошей муки, которая в руках Наба превратилась в пироги и пудинги. Хлеб из такой муки хотя и не был хлебом из пшеничной муки, но мало чем от него отличался.
На скотном дворе дойные козы и овцы, а также самка онагги ежедневно давали молоко, необходимое колонистам. Поэтому повозка или, вернее сказать, заменившая ее легкая тележка совершала частые поездки в кораль. Когда наступала очередь Пенкрофа ехать, он брал с собой Юпа и заставлял его править; орангутангу это, видимо, доставляло большое удовольствие, и он, пощелкивая бичом, мастерски справлялся с новыми для него обязанностями кучера.
Колония процветала, и обитателям Гранитного дворца хорошо жилось на острове Линкольна. Они так привыкли к этому образу жизни и до такой степени освоились на острове, что, если бы им представилась возможность перебраться в цивилизованную страну, они наверняка с большим сожалением расстались бы с этим маленьким уголком великой Америки, как они его называли.
А между тем чувство оторванности от родины было настолько сильным, что, если бы какое-нибудь судно неожиданно показалось вблизи острова, колонисты, не задумываясь, постарались бы сигналами дать ему знать о себе и… уехали бы, радуясь, что наконец-то могут вернуться в свою дорогую Америку!.. А пока они жили счастливой жизнью и даже скорее опасались, чем желали, чтобы какое-нибудь событие изменило ее.
Но кто может сказать, что его ждет впереди, и кто в состоянии предвидеть и предотвратить удары, которые готовит ему судьба?
Как бы то ни было, колонисты острова Линкольна, на котором они жили уже больше года, были счастливы и в своих вечерних беседах строили планы на будущее, словно им было суждено провести всю жизнь на этом клочке земли. Во время одной из таких бесед было высказано замечание, которое обратило на себя внимание присутствующих и могло иметь в будущем серьезное значение.
Это случилось 1 апреля, в пасхальное воскресенье. Сайрес Смит и его товарищи решили ознаменовать праздник отдыхом. Погода в этот день выдалась прекрасная, такая погода часто бывает в первых числах октября в Северном полушарии.
К вечеру, после обеда, все колонисты сидели на веранде, на краю плато Дальнего Вида, и наблюдали наступление сумерек. Наб подал кофе, роль которого выполнял настой из сушеных и поджаренных ягод бузины. Колонисты говорили о своем острове, о его уединенном положении в Тихом океане, как вдруг Гедеон Спилет сказал, обращаясь к инженеру:
– Послушайте, дорогой Сайрес, я давно хотел спросить, да все как-то забывал… Вы не проверяли еще раз положение нашего острова с помощью секстанта, найденного в ящике?
– Нет, – ответил инженер.
– Может быть, это следовало бы сделать, раз у нас есть более совершенный инструмент, чем тот, которым вы пользовались…
– А зачем это нужно? – спросил Пенкроф. – Мы знаем, где находится остров!
– Все это так, – продолжал Гедеон Спилет, – но, может быть, использование неточных приборов повлияло на точность наблюдений, и теперь мы легко можем проверить…
– Вы правы, Спилет, – сказал инженер, – я, конечно, должен был произвести эту проверку гораздо раньше, хотя мне все-таки кажется, что, если и произошла ошибка в вычислениях, она не должна быть больше пяти градусов по долготе или широте.
– Кто знает? – продолжал Спилет. – Может быть, мы гораздо ближе к обитаемой земле, чем предполагаем?
– Мы узнаем это завтра, – ответил Сайрес Смит. – Если бы я не был так занят все это время, что даже забыл о секстанте, мы давно бы уже знали это наверняка.
– Не стоит! – вмешался Пенкроф. – Мистер Сайрес слишком хороший наблюдатель, чтобы сделать ошибку, и если только наш остров не двигался с места, то он и теперь находится именно там, где он говорил.
– Увидим.
На следующий день Сайрес Смит с помощью секстанта сделал новые наблюдения, необходимые для проверки координат.
Согласно первым наблюдениям остров Линкольна находился между 150° и 155° западной долготы и между 30° и 35° южной широты.
Второе наблюдение дало уже точные цифры: 150°30? западной долготы, 34°57? южной широты.
Итак, несмотря на несовершенство своих инструментов, Сайрес Смит, как и говорил, сделал очень незначительную ошибку – даже меньше пяти градусов.
– А теперь, – сказал Гедеон Спилет, – так как, кроме секстанта, у нас есть и географический атлас, доведем дело до конца, дорогой Сайрес, и отметим на карте местоположение острова Линкольна в Тихом океане.
Герберт принес атлас, который, как уже известно, был издан во Франции, а следовательно, имел надписи на французском языке.
Инженер открыл карту Тихого океана и с циркулем в руке собрался уже приступить к определению положения острова. Вдруг рука его остановилась, и он сказал с удивлением:
– Взгляните-ка! В этой части Тихого океана уже есть остров!
– Остров? – воскликнул Пенкроф.
– Вероятно, это и есть наш остров, – заметил Гедеон Спилет.
– Нет, – продолжил Сайрес Смит. – Его координаты 153° долготы и 37°11? широты, то есть он находится на два с половиной градуса западнее и на два градуса южнее острова Линкольна.
– А какой это остров? – спросил Герберт.
– Остров Табор.
– Это большой остров?
– Нет, маленький островок, одиноко лежащий среди Тихого океана, на котором, может быть, никто никогда не бывал!
– Ну, так мы побываем на нем, – заявил Пенкроф.
– Мы?
– Да, мистер Сайрес. Мы построим палубное судно, и я берусь управлять им. А как далеко, кстати, от нас до этого острова Табора?
– Около ста пятидесяти миль к юго-западу, – ответил Сайрес Смит.
